– Что это? – прошептал он. – Вы знаете, что это? Что происходит?
– Это Элмек, – прошептал я ему в ответ. – Десять к одному: это Элмек.
Мы не видели и не слышали, как открылась крышка сундука; но когда я опустил глаза, она была откинута назад, и даже в этом слабом свете тлевших электрических спиралей я смог разобрать грязный, вековой давности шелк, устилавший сундук изнутри; и еще я смог увидеть, что он был пуст. Как предостережение, я сжал плечо Танета; затем напряженными глазами, медленно, осмотрел подвал в поисках каких-нибудь признаков нашего тринадцатого дьявола.
– Все это очень странно, – сказал лейтенант-полковник Танет. – Я не знаю, чего пытаются добиться эти проклятые штуки.
– Догадываюсь, что они хотят на свободу, – ответил я ему. – С одиннадцатого века они были зашиты в эти проклятые мешки, если не считать короткой экскурсии во время войны. А еще они хотят увидеть здесь своего хозяина.
– Вы действительно думаете, что они собираются вызвать Адрамелека?
– Так говорил Элмек. А Элмек должен знать.
Откуда-то из глубин подвала до нас донеслось размеренное дыхание: так дышит человек, получивший крупную дозу обезболивающего. Я посмотрел в дальний конец подвала, в пространство между подмостями, где было темнее всего. Некоторое время я не видел ничего вообще, но когда прищурил глаза, мне показалось, что я могу различить еще более темную фигуру, – фигуру, которой я боялся больше любой другой: карликовые очертания Элмека, его кошмарные глаза, его страшное, шуршащее тело.
– Элмек, – сказал я тихо. – Я приказываю тебе.
Лейтенант-полковник повернулся ко мне, не веря собственным ушам.
– Что вы делаете? – спросил он нетерпеливым и раздраженным голосом. – Кому вы говорите?
Я не обратил на него внимания. Для объяснений не было времени. Подвал начинал дрожать, как моторный отсек на судне; и я слышал, как деревянные подмости стучали по стенам и по полу.
– Слушай, Элмек. Мы выполнили свое обещание. А как же ты? Вот твои двенадцать собратьев. Верни нам нашего священника, отца Энтона, верни нам Антуанетту.
Дьявол пошевелился и захохотал. Танет сделал шаг назад и попытался тянуть меня за собой.
– Элмек, – сказал я снова.
– Я уже говорил тебе, – ответил он после некоторой паузы. – Только Адрамелек может вдохнуть жизнь в твоих умерших друзей. Сначала мы должны вызвать Адрамелека.
– Сержант! – заорал Танет.
По ступенькам в подвал торопливо прогрохотали тяжелые ботинки. Первым появился сержант Бун, крепыш в комбинезоне цвета хаки и темно-бордовом берете, несший под мышкой автомат. Вслед за ним прогремели еще трое, все с такими же круглыми головами и безжалостными лицами, которые, кажется, развились у британских солдат путем какого-то неестественного отбора.
– В том конце, сержант, – резко сказал лейтенант-полковник Танет. – Приготовиться к стрельбе.
Я с огромным отвращением указал на оружие.
– Вы действительно думаете, что эти автоматы принесут нам какую-нибудь пользу, сэр?
– Я уверен, что нет, мистер Мак-Кук. Но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
Несколько минут мы ждали в темном и тихом лондонском подвале; я видел, как солдаты с опаской поглядывали на то, как тлели и пульсировали, словно электрические черви, нити накаливания лампочек. Из дальнего конца подвала, полностью скрытый темнотой, за нами наблюдал Элмек и тоже ждал.
– Элмек, – сказал я наконец, – что ты хочешь, чтобы мы сделали?
Дьявол зашевелился.
– Мы не сможем помочь тебе вызвать Адрамелека, если ты не скажешь, что нам делать, – напомнил я ему.
– Пусть спустится девчонка, – сказал Элмек голосом старой женщины. – Нужно, чтобы здесь была девчонка.
– Прежде всего, мы должны знать, что ты намерен с ней сделать, – сказал лейтенант-полковник Танет.
Сержант Бун и его люди в замешательстве смотрели на своего полковника. Для них он был старшим офицером, и никто, скрывающийся в темноте в дальнем конце подвала, не должен был осмеливаться говорить с их старшим офицером с таким вопиющим неуважением.
– Мы всегда можем пойти и схватить его, – сказал сержант Бун. – Капрал Перри и я были в Ольстере, сэр. Это наша специальность.
Лейтенант-полковник даже не повернулся, чтобы посмотреть на своего сержанта.
– Не двигайтесь, сержант. Пока я не скомандую, – просто приказал он, продолжая всматриваться в темноту.
– Девушка идет, – сказал я дьяволу. – Она пошла наверх, но она возвращается.
Я чувствовал, как среди теней постоянно шевелился и изменял форму Элмек. Мадлен была права. Дьявол, по-видимому, был в восторге от того, что присоединился к своим собратьям; в крайнем возбуждении, он совершал бесконечные физические метаморфозы. Мои глаза выхватывали из темноты обрывки нездоровых, слизистых фигур, вызывавших во мне приступы тошноты. Когда глаза людей сержанта Буна привыкли к тусклому свету и они сами смогли разглядеть некоторые из омерзительных, тошнотворных образов, поблескивавших слизью в дальнем конце подвала, на их лицах появились растерянность и ужас.
В глухой, удушливой тишине я услышал, как по лестнице спустилась Мадлен и открыла подвальную дверь. Девушка появилась, держа под мышкой две моих книги. Я кивнул в сторону дальнего конца подвала и сказал ей:
– Элмек. Дает представление.
Мадлен передала мне книги и прошептала:
– Что он делает? Он сказал, что ему надо?
Я покачал головой.
– Ему нужна ты, но я не знаю зачем.
– Ты не знаешь, зачем? – закудахтал Элмек. – Ты даже не догадываешься? Ты не понимаешь, что эта бедная девчонка, Жанна д'Арк, сделала, чтобы мы смилостивились помочь ей в сражении? Не можешь вообразить, что случилось с бедной Гундрадой, женой Вильгельма де Варенне?
Сержант Бун вздернул свой автомат, но лейтенант-полковник Танет поднял руку и предупредил:
– Спокойно сержант. Теперь мы имеем дело не с ИРА.
– Элмек, – позвал я, – что ты от нас хочешь? Девушка теперь здесь. Что ты хочешь, чтобы мы сделали?
Подвал снова затрясло; послышался раздражающий нервы звук, как будто бы тысячи мясных мух роились над дохлой лошадью. Стало так темно, что мы почти ничего не видели.
– Боже, тут прямо как в могиле, – сказал один из солдат.
– Тише вы, рядовой, – оборвал сержант.
– Девчонка должна открыть по очереди все мешки, – зашептал Элмек хриплым и насмешливым голосом. – Только девчонка будет это делать. Только у девчонки есть какая-то религиозная вера. Она должна по очереди открыть все мешки и произнести над ними слова заклинания.
Пока Элмек говорил, я напрягал в этом тусклом свете свои глаза, читая страницы, которые отметил в своей тоненькой черной книжке его преподобие Тейлор. Раздел назывался «Семь точных испытаний по отождествлению злого духа»; в нем рассказывалось, что нужно сделать для определения настоящего имени демона или дьявола. Но чем дальше я читал, тем меньше во мне оставалось уверенности. По первому тесту нужно было спросить у дьявола его имя властью Саммуэля, архидемона, который назывался там «яд Господа». Во втором требовалось сжечь волос или чешуйку дьявола и смотреть опускается дым или поднимается. В третьем – посыпать его кожу различными травами: укропом, огуречником, петрушкой и еще дюжиной других, потому что с помощью различных растений различные дьяволы или выделялись или отбрасывались. В четвертом – окропить кровью из серебряной ложки двадцать семь карточек, с написанными на них буквами алфавита: кровь упадет на все карточки, кроме той, с которой начинается имя. Пятое, шестое и седьмое испытания были одинаково невыполнимы; все они, очевидно, были разработаны для полномасштабного ритуала изгнания. А то, что имели мы, в подвале на Хантингтон Плейс, было таинственным, непредвиденным случаем.
– Мадлен, – прошипел я. – Мадлен, я не могу провести эти испытания. Они слишком сложны.
– Подожди, – прошептала она в ответ, подняв вверх палец. – Наверное есть другой способ.
– Какой другой способ? О чем ты говоришь?
– Ты должен мне доверять, – сказала она.
– Ну, и что же мне делать. Ты же не можешь пойти открывать эти мешки!
– Я должна.
– Мадлен, я…
Она дотянулась в темноте до моей руки.
– Верь мне, – сказала она. – Когда я буду открывать каждый мешок, я буду пытаться узнать имя дьявола внутри него и передать это имя тебе. Здесь всего лишь мелкие дьяволы. Они безжалостны, воинственны и противны, но далеко не мудры.
– И что же мне делать, когда ты мне скажешь их имена? – спросил я у нее. – Предполагая, что мы проживем так долго?
Она прижала ладонь к «L'Invocation des Anges».
– Находить в книге каждое из имен. Возле них будет еще одно имя, – имя ангела, противостоящего этому дьяволу. Вызови этого ангела, повторяя слова заклинания.
Я нахмурился.
– Откуда ты все это знаешь? Я думал, что…
– Давай, девчонка, открывай-ка мне эти мешки! – прохрипел дьявол. – Разрывай их и освобождай моих любимых братьев! Поспеши, девчонка, осталось мало времени!
Вспыхнули лампочки, но потом снова померкли. Я чувствовал тяжелые, ритмичные удары, содрогавшие все помещение, как будто стучало какое-то ужасное сердце. Между мною и Элмеком с поднятыми автоматами стояли сержант Бун и его солдаты; лейтенант-полковник Танет, с выражением важного беспокойства, повернулся к нам. Выражению важного беспокойства, я думаю, их учат в офицерских школах.
– Я не могу посоветовать вам делать то, что говорит дьявол, мадемуазель Пассарелль, – сказал он. – Более того, я должен приказать вам оставаться на месте.
На прощание Мадлен мягко пожала мою руку.
– Простите, лейтенант-полковник. Но я не могу делать то, что вы советуете.
– Открывай мешки, девчонка! – крикнул Элмек так, словно это был хор вибрирующих голосов. – Асмород ждет!
Мадлен сделала шаг вперед. Сразу после этого из тени в дальнем конце подвала появилось нечто ужасное, похожее на черный глянцевый панцирь жука. Что-то затрепетало и зашелестело, как будто кузнечик: стрекочущий звук насекомого. Но это было не насекомое. Потому что я видел еще и щупальца, и какое-то искаженное очертание, прикрепленное к его брюшной полости, подобно деформированному сиамскому близнецу.