Добравшись до дому, он улёгся в постель из прошлогодних листьев и проспал до обеда. А проснувшись, забыл о бабочке. Забыл, как всегда, сразу и напрочь.
Вскоре он женился. Жену взял по соседству. Вместе они прорыли переходы между своими норами, объединив их в огромный дом, где с удовольствием принимали гостей.
Хозяевами они были радушными и всегда позволяли гостям пожевать собственные стены. И только если кто-нибудь вдруг начинал не в меру нахваливать свет, червяк морщился всем существом.
– Свет – самое нелепое и бесполезное, что есть в природе, – убеждённо говорил он. – Там, наверху, царит такой беспорядок, такая суматоха и неразбериха, что это не может продолжаться долго. Я верю – однажды тьма проглотит свет раз и навсегда! Тогда не останется границы между днём и ночью, небом и землёй, и все эти мотыльки, мошки и прочие крылатые бездельники не будут задирать перед нами нос.
– И в любую минуту можно будет заползти на небо? – с волнением спрашивали молодые червячки.
– Конечно! Только зачем? Я был там и не нашёл ничего интересного.
Гости слушали с большим вниманием, а жена просто краснела от гордости. Ведь не у каждой червячихи найдётся муж, который побывал на небе и разговаривал со звёздами!
Любчик
В жаркий летний день посреди цветущего сада пробился никем не замеченный стебелёк. Он родился меж розовых кустов и решил, что он тоже росток будущей розы.
Сияло солнце, пели птицы, шмели и пчёлы с жужжанием забирались в пышные бутоны, так что казалось, сами розы гудят от удовольствия. Мир был таким ярким, свежим, благоухающим, что новорожденный росток полюбил его с первого взгляда.
Он пришёл в восторг от летнего тепла, умилился мимолетному ветерку, восхитился прекрасными розами, каждая из которых в роскошном бархатном одеянии, усыпанном алмазами утренней росы, казалась драгоценным подарком миру. Он полюбил доброго старого садовника.
Но больше всего он обожал девочку, внучку садовника. Она бабочкой порхала по саду, что-то напевала, а когда видела особенно красивый цветок, радостно смеясь, гладила его лепестки. И маленький, никому не известный росток наполнялся нежностью. Он мечтал, что когда-нибудь тоже превратится в прекрасную розу и девочка заметит его, оценит и, может быть, полюбит.
Однажды садовник не пришёл. Не появился он и на следующий день. С тех пор девочка сама поливала цветы из большой синей лейки. Она реже смеялась и всё вздыхала о чём-то.
Росток вздыхал вместе с ней, страдая оттого, что не знает причины её грусти. Он отдал бы ей всё, если бы у него хоть что-нибудь было, он отдал бы за неё жизнь, если б мог. Но что делать, если ты слаб и беден, а сердце рвётся любить, расточать, дарить?
Как торопил он своё цветение! Как усердно подставлял листья солнцу, впитывал корнем влагу. Весь восторг перед земной красотой, всю любовь он старался вложить в будущую розу и верил – она будет так прекрасна, что в мире не останется горестей и печалей.
И вот на его макушке наметились почки. Он замер в томительном ожидании, с трепетом чувствуя, как, набухая, сладостно ноют они. Скоро приоткрылась первая из них, и на свет выглянул крошечный бледный цветочек, совсем не похожий на тот, о котором он мечтал. Бутоны раскрывались один за другим и наконец раскрылись все. Ни в одном из них не оказалось розы.
Росток виновато огляделся. Ему казалось, что он обманул весь мир, который был так щедр к нему. Но никто не обращал на него внимания. Его цветения не заметили так же, как появления на свет.
Теперь он старался не попадаться на глаза девочке. Он стеснялся своего жалкого цветения, мучился тайной неразделённой любовью и не замечал в чужом аромате, как тонко и нежно пахнут его простенькие цветы.
Приближалась осень. Роз становилось всё меньше. Скоро девочка срезала последнюю, и он остался один. Тонкий, долговязый он торчал среди поредевшей зелени, покачивался и кивал ершистой макушкой, осыпанной блёклыми цветочками. Он всё ещё чего-то ждал.
И однажды девочка, оглядев опустевший сад, срезала его и забрала с собой – туда, куда уносила самые красивые цветы.
В комнате в глубоком кресле сидел укрытый пледом садовник. Он смотрел в пасмурное небо за окном, а перед ним на столе стояли уже отцветшие розы.
Садовник обернулся, и взгляд его просветлел.
– Это же любчик! Где ты его нашла?
– Любчик? – удивилась девочка.
– Ну да. В наших краях его ещё «люби меня» называют.
– А он целебный?
– Не то слово! Считается, что пока он растёт, весь свет любит. И столько любви накапливает, что даже когда увянет, она остаётся и другим передаётся. Потому готовят из него приворотное зелье. И сдаётся мне, у нас с твоей бабушкой тоже без этого не обошлось.
– Но, дедушка, это когда было! Теперь у тебя сердце больное, тебе не любовь, тебе лекарство нужно.
– Так любовь для сердца – лучшее лекарство!
Внучка смотрела на него с недоверием, но увидев, как свет прошлой радости лучиками разбегается по всем морщинам, разулыбалась и, убрав старый букет, пристроила длинный стебель любчика на его место.
– И кого же ты теперь станешь любить? – спросила она.
– Это всегда найдётся: солнце, цветы, деревья, птиц… Ну и тебя, конечно!
А любчик разливал по комнате аромат ещё более сильный и явственный, чем прежде. Этот аромат был его словами, его слезами, его признанием в любви.
И случилось то, о чём он не мечтал даже в счастливую пору самых смелых надежд. Девочка коснулась его губами и ласково поцеловала в макушку, усыпанную мелкими бледными цветочками, будто и вправду он стал прекрасной розой.
Человек
Всё когда-то начиналось – и мир, и люди. Однажды самый первый человек в свой самый первый день увидел, как раскачивается дерево на ветру.
– Кто ты? – спросил он.
– Я дерево.
– О чём ты шумишь?
– Меня опьяняют земные соки, мне приятно качаться на ней и шелестеть листвой.
– Мне тоже хочется качаться и шуметь, – обрадовался человек. – Я дерево!
Он вскинул руки, крепче упёрся босыми ногами в землю и стал блаженно раскачиваться из стороны в сторону. Но в спину бил ветер, не давая стоять на месте.
– Куда ты спешишь? – спросил человек. – Остановись.
– Я не могу. Я ветер, мне нужно беспокоить всё вокруг, метаться и мчаться, не разбирая дороги.
– И мне! – воскликнул человек. – Мне тоже неспокойно отчего-то и хочется мчаться неизвестно куда.
Он заметался, закружил, стараясь обогнать ветер. Но тот не отставал, толкал в спину, бил в лицо, а ноги путались в траве.
– Зачем ты мешаешь мне? – спросил человек у травы. – Я ветер!
– Ветер свободен, – зашептала трава. – А тебя всегда будет притягивать земля. Разве тебе не хочется слиться с ней, обнять, как я обнимаю?
– Хочется, – прошептал человек, останавливаясь и прислушиваясь к себе. – Я трава!
Он лёг на землю. Глазам открылся небесный простор, в котором резвились лёгкие, крылатые существа.
– Эй, – крикнул он, – кто вы?
– Мы птицы.
– А хорошо быть птицей?
– Чудесно! Мы летаем, когда хочется летать, и поём, когда хочется петь!
– Я тоже хочу быть птицей! Я лечу!
Взмахнув руками, человек побежал, устремляясь ввысь. Он бежал изо всех сил, стремительный, лёгкий, но небо не приближалось. Споткнувшись, он упал в траву. Сердце билось так, будто ещё продолжало бег. А вдали смеялось и дразнилось эхо: «Лечу! Лечу-у!»
И вдруг небо над ним недовольно заворчало, загрохотало.
– Дождь, дождь, дождь! – застучали капли со всех сторон.
Человек прижался к земле, но в ней не было прежнего тепла. Тогда от холода, усталости и ещё чего-то непонятного, но важного он заплакал. Капли из глаз смешивались с дождевыми.
– Я дождь? – удивился он, поднимая голову. – Я дождь!
Вскоре замолчал гром и солнце снова согрело землю. Всё вокруг было чисто, свежо, юно, всё манило, звало повториться в себе.
Целый день человек примерял на себя всё, что встречал на пути. Лишь к вечеру, представляя себя прибрежным камнем, уснул у реки, но даже во сне не мог успокоиться и всё стремился куда-то, всё менял обличье. Под утро ему приснилось, что он огромный и бескрайний, как сама земля, его обнимает трава, в нём переплелись корни деревьев, и птицы поют ему свои бесконечные песни.
Планета
Не было когда-то ни звёзд, ни планет, была только бесконечная, пустынная тьма. И горел в ней один единственный костёр. Неизвестно было, кто и зачем его зажёг, кто грелся возле него в темноте и холоде, но однажды вспыхнул костёр так ярко, что искры от него разлетелись далеко-далеко.
Загорелись от них горячие звёзды. Каждая, сохранив в себе изначальный жар и свет, всеми силами старалась обогреть и осветить свой кусочек безбрежного мира.
Только самым маленьким звёздочкам не хватило огня. Словно угольки, выброшенные из костра, они стали остывать, покрываться твёрдой корой – и превратились в планеты.
Закружили планеты вокруг больших звёзд, завертелись вокруг собственной оси и забыли, что произошли от одного огня.
Забеспокоились, глядя на них, большие звёзды:
– Как можно жить и не гореть? Мы напомним планетам, откуда они родом!
И полетели по Вселенной звёздные знаки – кометы, заметались звёздные осколки – метеориты. Как пламенная память врывались они, и планеты взрывались, бурлили, извергали огонь.
Дошла очередь до планеты Земля. К тому времени на ней зародилась жизнь: неяркая, невеликая, сколько ни вглядывались звёзды с высоты, ничего не могли разглядеть. Посланники-метеориты сгорали в голубом сиянии. А Земля светилась и молчала.
Но знали звёзды: даже у самых холодных планет не угасает внутри прошлый огонь. Будто пылкое сердце, бьётся он, просится наружу. И когда всё на Земле засыпало, звёзды тайно манили её за собой.
И до сих пор ночами призывно глядят они на Землю.
Иногда не выдерживает планета, бунтует её беспокойное сердце, пробегают по поверхности горячие волны и раскалённая лава взрывает земную кору. Но каждый раз, опомнившись, она сдерживает себя, клокочет, сжимается, но не даёт разбушеваться пожару. И раны затягиваются, остывают.