У меня даже есть файл, в который я периодически заглядываю, если необходимо подобрать тип освещения. Но на тот момент, когда мы работали над картиной “Изгнание”, к использованию подобной системы, как у Бергмана, мы с Андреем еще не пришли. Я надеюсь, быть может, на картине “Елена” мы начнем этим пользоваться.
В документальном фильме о съемках картины “Возвращение” есть эпизод, где вы спорите с режиссером насчет времени суток, которое должно быть в кадре.
Споры относительно времени суток у нас происходят и происходили всегда. Когда мы с Андреем спорим насчет выбора освещения, то численными значениями здесь никак не обойтись – слишком много нюансов. Допустим, в данной сцене будет вечер, что соответствует примерно 17–18 часам, но зимой в это самое время уже совсем темно – ночь, а летом – еще день. Или взять понятие “режим” – это когда солнце село, а небо все еще светлое. Режим длится примерно час, но техническое его время – полчаса. К тому же он сильно зависит от облачности. Если солнце село и облачно, у вас в кадре через полчаса может наступить ночь. Все эти технические параметры связаны с выбором пленки. И при подборе освещения нужно постараться учесть все нюансы.
Например, перед нами стоит такая задача: люди сидят на кухне, свет не горит, за окном достаточно сумрачно, но тем не менее их лица должны быть видны. В этом случае мы ищем близкое к тому, что нам нужно, изображение среди имеющихся фотографий, кадров из фильмов, произведений живописи. В общем, ищем тот же самый референс, только он может касаться исключительно освещения и не иметь никакого отношения к расположению предметов и данному пространству. Это может быть референс о свете на лицах или об отражающемся блике на полу, либо о свете, льющемся из окна, и т. д.
В своих работах вы стремитесь к гармонии и естественности в кадре. А в дисгармоничном и искажающем формы стиле, в экспрессивной манере можете работать?
Все это зависит от сценария, языка, режиссера. Манера сама по себе не важна, важно, чтобы фильм тебя захватывал. В этом отношении достаточно интересный опыт я получил, когда работал с режиссером Алексеем Федорченко. В 2008 году осенью – зимой мы снимали фильм под названием “Овсянки” по повести Дениса Осокина. Мне очень понравился сценарий. Он написан прекрасным языком, сильно увлек меня, и я впоследствии с удовольствием работал над картиной.
В принципе в этом фильме почти ничего не происходит. Два человека в кадре, они куда-то едут, мало говорят. События, в которых герои участвуют, в общем-то, малозначительные, но тем не менее вы понимаете, что не в силах оторваться от экрана, смотрите и смотрите – для меня это кино.
В интервью журналу “Киноведческие записки” вы говорили, что предпочитаете снимать цветное кино.
Это было давно. В то время я действительно считал, что снимать черно-белое очень трудно. На самом же деле просто черно-белое кино – другое. Люди той школы, которые снимали в советскую эпоху, – их почти уже не осталось. Они не только снимали по-другому, они видели мизансцену в черно-белом цвете. Операторы того поколения имели дело с совершенно иной эстетикой. Ведь в черно-белой гамме все работает по-другому: и интерьеры, и свет, и костюмы. Например, два человека в цветных пальто – красном и зеленом – на черно-белой пленке могут смотреться абсолютно одинаково одетыми, если цвета совпадут по тону.
С того момента, когда мне задавали этот вопрос, прошло достаточно много времени, и теперь я могу сказать: черно-белое кино – это то, к чему я еще не приступал, но хотел бы попробовать.
Есть ли у вас любимый цвет или тон, который вы предпочитаете всем остальным?
Так просто я не выделяю определенного цвета. Выбор цвета так или иначе взаимосвязан с какой-то конкретной работой. Каждому цвету – свое время и место.
Что для вас наиболее важно в творческом процессе?
Важен режиссер, важен сценарий, важны люди, которые тебя окружают. Важно просто заниматься тем, что близко. Если это фильм, то необходимо его пропустить через себя.
Среди российских современных фильмов какой бы вы выделили по качеству операторской работы?
Из российских работ последнее, что мне понравилось, – “Сказка про темноту” Николая Хомерики. В этом фильме операторская работа фактически не видна, и это здорово. В простоте и экспрессивности этой картины все органично и гармонично – все получилось, на мой взгляд.
Мне этот фильм запомнился своими статичными планами. Не смогу даже вспомнить, где там была экспрессия.
Ее там много. Например, в эпизоде, где героиня приходит на день рождения к однокласснице. Во‐первых, в нем очень мало склеек, все снято практически одним кадром. Во‐вторых, этот эпизод снимали свободной камерой. В‐третьих, там ощущается настроение реального действия, и оператор с режиссером смогли схватить и передать дух этого празднества. Все эти люди, пьющие шампанское, они прекрасны и естественны. Среди них нет ни одного лица, которое бы выпадало из контекста. Для меня этот кусок очень откровенный, живой.
Можно по-разному относиться к присутствию ненормативной лексики в речи героев этого фильма, но их диалоги поражают своей реалистичностью. В этой картине нет слезливого финала, нет искусственно привнесенного хеппи-энда, домысленного чего-то – все поразительно просто. Когда героиня уходит, оставляя мужика одного в машине, ты уже ожидаешь услышать от него: “И я тебя люб…” – а он вдруг говорит другое, совсем другое. И ты при этом понимаешь, что так оно и есть на самом деле.
Среди своих работ можете выделить лучшую?
Нет, наверное. Они все снимались в свое время. Поскольку со временем мы все меняемся, поэтому, если бы мы сейчас снимали “Изгнание”, оно было бы другим.
Работа над картиной “Изгнание”, повествующей об отношениях между мужчиной и женщиной, о внутрисемейном кризисе – актуальной и в то же время вечной проблеме, – повлияла ли как-то она на вас, на ваши отношения?
Безусловно, повлияла и многое для меня открыла. Работать с такого рода материалом – подарок судьбы. Я помню, когда Олег Негин написал ключевой монолог Веры в спальне с Робертом, он привнес в сценарий свое – главное, ценное, и, по сути, полностью перевернул его, в тот момент у нас с Андреем возникли сомнения. Мы не могли принять такую позицию героини, она казалась нам невероятной. И я решил спросить у жены, узнать ее мнение по поводу этого.
Она мне сказала, что нам повезло – идея Олега прекрасная, и ей непонятно, почему мы еще раздумываем. В этот момент во мне что-то перевернулось. Я ожидал от нее скорее обратной реакции. Вообще, дома обсуждения сценария и фильма “Изгнание” происходили неоднократно и продолжаются по сей день. Ведь, по большому счету, эта картина о каждом из нас, о том, чтó находится вокруг и чему мы не придаем значения.
В процессе совместной работы с Андреем Звягинцевым вам удалось что-то новое открыть в профессии?
В профессии – конечно же. С каждым новым фильмом открывается что-то еще, чего не знал, о чем не думал, не предполагал. Вот уже десять лет, как мы с Андреем знакомы и трудимся вместе. И хотя мы знаем друг друга очень хорошо, на каждой картине работаем будто впервые.
Говорят, от оператора до режиссера один шаг. Вы не желаете попробовать себя в этой профессии?
Пока не представился случай. Да я и не думал даже об этом. На сегодняшний день мне комфортней в своей профессии.
Каким главным качеством должен обладать кинооператор?
По обстоятельствам. Иногда необходимо терпение, иногда – умение быстро принимать решения или быстро действовать. Интуиция важна для оператора, хотя она пригодится в любой профессии.
Какова степень вашей творческой свободы на площадке? Она удовлетворяет вас?
Удовлетворяет. Я абсолютно свободен.
Ну а если, например, у вас возникнет потребность, чтобы в кадре был виден определенный луч света, который сложно поймать, и вы не сможете уложиться в отведенное на съемку время. Как вы поступите в таком случае?
Если по каким-то причинам мне покажется, что это действительно необходимо, то я, конечно, скажу об этом режиссеру. И если он согласится, мы будем думать, как это лучше сделать.
Если этот волшебный солнечный луч никак не создать, но необходимость в нем существенная, нам будет нужен дополнительный день для съемки. Все это повлечет за собой увеличение съемочного периода, что нам, в общем, непозволительно. Исключение составляют только какие-нибудь из ряда вон выходящие обстоятельства. Но то, о чем вы говорите, случалось, и неоднократно. Прежде всего в такой ситуации необходимо все взвесить и учесть ряд существенных обстоятельств. К примеру, вы понимаете, что действительно этот гипотетический луч настолько прекрасен, он придаст мизансцене объем, нечто такое важное, от чего просто нельзя отказаться. Ради этого кадра вы сейчас готовы поменять мизансцену, пересадить актеров или вообще переместить их в другой угол пространства для того, чтобы этот луч коснулся кого-то или чего-то. При этом нужно помнить о том, что земля движется, солнце меняет свое положение. И пока вы будете заниматься перестановкой техники, пока актеры будут вживаться в новое место, скорее всего, время будет упущено и солнце уже переместится в другую зону. Поэтому лучше либо попытаться воссоздать необходимый луч сейчас, либо просто оставить все как есть, а этот план иметь в виду, допустим, на будущее.
Во время работы над “Изгнанием” у нас был один такой случай. Мы находились зимой, вечером, в декорации дома, в Молдавии. На тот момент внутри помещения еще ничего не было, только свежие деревянные доски. В это время солнце садилось за холм и через окна насквозь пробивало дом. Тень от окна – отпечаток английской рамы – очень красиво ложилась на стену, прекрасным рыжим силуэтом. И мы решили тогда, что снимем одну сцену с этим отпечатком реального солнца на стене. В июле начались съемки. Нам повезло: у нас были длинные съемочные дни, светлое время суток длилось 16 часов и имелся довольно большой промежуток времени высокого солнцестояния. Но так как летом солнце находится совершенно в другом месте, того прекрасного рисунка на стене уже не было. И нам пришлось с этим смириться.