А вот Кулла ветры словно полюбили. Или просто новичкам везет, как рассуждали старые проводники. «Кулл — это поветрие, — говорили они между собой, — с ветром пришел, с ветром и уйдет. Только пыль следом завьется».
Атлант знал многие ветры пустыни: гебли, хамсин, шехили, исфири, когда какой из них дует и где. Только одного не знал варвар — что не он один «ловит ветер удачи». И кажущееся одиночество их каравана в пустыне на деле оказалось не таким уж полным.
Когда по приметам Кулл ожидал увидеть тропу, навстречу путешественникам, из-за высокого бархана, вылетел вооруженный отряд. Их было семеро. Конные.
«Лошади совсем свежие, — оценил Кулл, — верблюдам не уйти». А то, что это был противник, сомневаться не приходилось. Все семеро неслись к каравану Кулла на таких широких махах, что было ясно: поворачивать они не собираются.
— Великий Скорпион! Только бы это был не Хайрам-Лисица, — взмолился вдруг Ашад.
— Есть разница? — холодно поинтересовался Кулл, внимательно наблюдая за приближением незнакомцев.
— Я не слышал, чтобы хоть раз Хайрам ушел без добычи, — откликнулся Зикх.
Варвар зло сощурился. Он не терпел подобных разговоров. Атлант не раз слышал рассказы караванщиков о многих лихих людях, но справедливо считал, что рассказчики сильно преувеличивают. Во-первых, для того, чтобы превознести свою доблесть, во-вторых, чтобы скрыть свою трусость.
Меж тем всадники очень быстро приближались. Уже видны были белые бернесы, закрывающие лица до самых глаз, такие же, как у самого Кулла и его спутников. Кольчуг не видно, но сабли, даже судя по ножнам, не тупые и зазубренные, а самые что ни на есть «отточенные на короткий замах». По железным узорам на сбруях коней плясали солнечные блики. Такие же вспыхивали в глазах всадников. Вожак на горбоносом, тонконогом гнедом коне закричал, вернее, дико завыл, предвещая гибель каравану. Ашад поежился. Слуги постарались вжаться в седла. Кулл остался невозмутим. Те времена, когда его мог напугать крик, сколь угодно жуткий, минули давным-давно.
Подчиняясь приказу главаря, семерка всадников стала стягиваться и вскоре превратилась в огромную хищную птицу с клювом, направленным прямо на Кулла. Не торопясь атлант перекинул ногу через верблюжий горб и соскользнул на землю, обнажив топор. И, поправив выбившуюся из высокого кожаного голенища штанину, пошел навстречу всадникам.
«Похоже, от такой жары у кого-то кровь забурлила в жилах, — подумал он с недоброй усмешкой. — Что ж! Придется немного остудить эти горячие головы».
Кулл криво усмехнулся и сомкнул руки на рукояти топора. Он ждал. Разбойники не заставили его ждать долго. Налетели, неся за собой, как тот же хамсин, тучу песка и пыли, и остановились, резко осадив низкорослых темно-гнедых коней всего в каком-нибудь лошадином скоке от Кулла. Тот, что был одет намного лучше, чем его спутники, видимо предводитель, спешился и направился прямиком к атланту. Это был человек, статью лишь немного уступающий могучему варвару. Меча при нем не было, но на широком поясе висело с десяток ножей для метания. Он был молод, как и Кулл, и так же, как и Кулл, уже научен безжалостной жизнью смирять свойственные юности порывы. Он подошел к Куллу спокойно и уверенно. И остановился, разглядывая его с холодным любопытством, явно оценивая. Вот тогда Кулл и помянул Валку и Хотата.
Услышав его голос, молодой предводитель разбойников нахмурился, словно что-то припоминая. И вдруг преобразился. Глаза его вспыхнули.
— Ты — Кулл из Атлантиды, — воскликнул он. Это был не вопрос, а утверждение.
— Допустим, — нехотя отозвался Кулл, — а кто ты такой?
— Я — Керам, — произнес парень с такой же интонацией, с какой говорят «правитель Турании» или «король Валузии». Впрочем, ни это имя, ни тон не сразили Кулла. Отчасти потому, что его вообще было трудно сразить, а отчасти от того, что он уже начал догадываться, кто перед ним. Слава Керама, лихого грабителя караванов, опережала его на три лиги.
— Мои люди искали тебя, Кулл, — проговорил он.
— Незачем меня искать. Вот он — я, — тоном, даже отдаленно не напоминающим приветливый, ответил атлант.
— Ты мне нужен. — Керам, а это действительно был он, словно в подтверждение своих слов распахнул бернес и одарил атланта широкой улыбкой. Кулл подумал, что так не радуются даже при встрече дорогого и любимого брата, которого считали погибшим, а он нежданно-негаданно нашелся как раз тогда, когда родственники поделили меж собой его имущество. И больше всех радуется тот, кому досталась самая ценная и дорогая вещь.
— Я многим нужен, — лениво протянул он.
— Конечно! Кто может сравниться с Куллом, о чьих подвигах знают все от мала до велика и в Гайбаре, и в Эбере, и в Курдахаре. Я не удивляюсь, что такой доблестный муж многим нужен. Я был в Сатраме, но не застал тебя. Знающие люди сказали, что в пустыне Кулла-атланта искать бесполезно. Но, знаешь, у нас в Турании есть поговорка: «Если двум тропам суждено пересечься, то будь одна из них горной, а другая пролегай среди песков — они сойдутся на дне моря».
Кулл неожиданно усмехнулся. Тураниец ощутил перемену в отношении атланта. Он оглянулся на своих людей, замерших позади него плотной группой — шесть всадников. Махнул рукой, приказав всем спешиться, искоса взглянув на Кулла. Тот остался стоять там, где стоял, всем своим видом демонстрируя если не доверие к Кераму, то свое знаменитое бесстрашие. Теперь тураниец окончательно убедился, что перед ним тот, кого он искал.
— Ждите, — бросил Керам и, обернувшись к Куллу, предложил: — Отойдем в сторону. Надо поговорить.
Это было совсем не по правилам, но, видно, желание поговорить с атлантом пересиливало в его новом знакомом все писаные и неписаные законы встреч в пустынях проводников и грабителей караванов.
— У меня нет тайн от тех, кто мне доверяет свою жизнь. — Атлант чуть повел головой в сторону своего каравана. Купцы, зная, какой груз они везут, не решались подойти ближе, чтобы лишний раз напомнить о своем существовании.
— Зато у меня они есть, — тихо проговорил Керам и повторил движение Кулла, указывая, понятно, на своих людей.
— И дело не терпит…
— Терпит, но с трудом.
Кулл мгновение помедлил, потом решительно тряхнул головой так, что края его бернеса, и до того едва прикрывавшие подбородок, разлетелись в разные стороны. Они отошли на десяток шагов, миновав невысокий барханчик слева от них, шагая плечом к плечу так, словно делали это всегда. И сразу стало ясно, что один другому не уступит. Меч и камень — у кого из них больше шансов уцелеть в противостоянии? Мудрый человек не станет ставить последнюю монету ни на то, ни на другое. Разве только камень превратится в воду. Воду, которая пропустит меч сквозь себя и вновь сомкнётся за ним. На воде не останется и следа, а меч от неосторожного соприкосновения с таким «текучим камнем» может заржаветь и рассыпаться в прах. Когда их голосов не смог бы расслышать даже человек с самым тонким слухом (который наверняка имелся в отряде как Керама, так и Кулла), они остановились. Варвар встал так, чтобы ни на миг не упускать из виду разбойников, атланта терзали сомнения на счет беспрекословного подчинения приказам в этом оборванном отряде.
— Есть дело, — многозначительно проговорил Керам.
— Я догадался.
Не глядя на туранийца, Кулл убрал свой топор.
— Дело рискованное. Вроде бы тебе такие нравятся.
— Врут люди.
Керам с удивлением окинул взглядом атланта с головы до ног. Но так и не понял, смеется над ним варвар или нет.
— Я люблю верные дела, — снизошел до объяснения Кулл, — а рискованное оно или нет… — Варвар красноречиво пожал плечами.
— Это — верное, — откликнулся Керам. Пожалуй, слишком поспешно для такого утверждения. Могучий варвар скрестил руки на груди и, повернув голову к туранийцу, ожег его стальным пламенем взгляда.
— Послушай, друг. Если ты хочешь, чтобы мы с тобой сделали дело, так и скажи об этом прямо. Не ходи вокруг да около, словно шакал вокруг падали. И есть хочется, и в рот брать противно. Говори быстро и ясно или ищи другого на мое место.
— Если ты об оплате, — сразу сообразил Керам, — так ведь не только не обижу, а все, что унесешь, — твое.
— Ну да, я как-то уже слышал подобное. А уносить пришлось лишь свои собственные ноги, — недоверчиво буркнул варвар.
— Все возможно, — отозвался Керам, — в некоторых случаях собственные ноги — это много. Но в этом деле тебе понадобятся не столько ноги, сколько руки. Сначала — чтобы поработать твоим знаменитым топором, потом — чтобы выгрести из одного скверного места пару сундуков с побрякушками, которые очень любят женщины. Так как, договорились? — Керам нетерпеливо положил руку на плечо атланту. Кулл медленно опустил голову и стал разглядывать руку туранийца так, словно раньше ничего подобного не видел. Керам снял руку с плеча атланта и положил на свой пояс с ножами.
— Пару сундуков, — недоверчиво хмыкнул атлант, — что же это за «скверное место»? Часом, не сокровищница правителя Турании?
— Подробности узнаешь потом. Сейчас не время и не место.
— Угу, — с готовностью кивнул Кулл, — вот потом, — он сделал заметную паузу, — и договоримся. Когда…
Закончить мысль он не успел, со стороны, где они с Керамом оставили своих людей, раздались отчаянные крики, брань, проклятия, подхваченные верблюжьим ревом и лошадиным ржанием. Кулл отпихнул Керама, одним движением выметнул топор и, одним прыжком перелетев через гребень бархана, съезжая по осыпавшемуся склону к оставленному им каравану, наконец увидел, что произошло: троим особо нетерпеливым разбойникам как-то удалось подобраться к одному из крайних верблюдов с поклажей, что были без седоков и стояли чуть поодаль. Своими острыми кривыми саблями они разрубили веревку, на которой крепился тюк с поклажей, и хотели было раскатать его да поглядеть, что за добро везут на базар Эбера господа купцы.
Но вдруг тюк развернулся сам, выпала шкатулка, и желтый песок пустыни вспыхнул рубинами и алмазами. Солнечные лучи отражались в их отшлифованных гранях, дробились и путались, и над горкой драгоценных камней вспыхнули сотни крохотных радуг. Зрелище было завораживающее, и не только для троих грабителей. В тихой панике уставились на него купцы, с детским интересом и любопытством смотрели на необыкновенное зрелище нанятые в Сатраме погонщики. На одно мгновение оцепенел и Керам. Видно, светловолосый грабитель и не рассчитывал на такую удачу.