Кинулся на помощь Джамби-бамби. Быстрее белки взбирался на реи по вантам (так называются канаты, которыми крепят мачты). Ловко убирал ненужные паруса, крепко привязывая их, чтоб не раскрылись от порывов ветра. Снял кливера (то есть косые паруса). Помчался к румпелю и поставил руль в нужное положение.
Остановила шхуна своё движение к берегу, а уж совсем близко от него оказались. С борта шхуны можно было даже разглядеть сквозь песчаную завесу, как по песку к кромке воды от одиноко стоящей акации перемещается на четырёх лапах что-то серое. Спросили Абду Халима, кто там может ползти, и он ответил, что это, по-видимому, большой нгандо.
– А кто это нгандо? – спросил капитан.
Но Абду Халим не знал, как иначе объяснить и только показал руками, как это животное ползает по земле. Тогда один из матросов догадался, что, скорее всего, это варан. Ему приходилось читать, что в пустыне живут вараны, и они бывают очень большими.
– Варан? – Спросил он проводника.
Тот радостно закивал головой. Все рассмеялись.
Но вот небо стало проясняться, песчаная туча понеслась дальше, давая возможность нашим путешественникам, наконец-то, отдохнуть от пыли, снять повязки с лица, и свободно дышать.
Нганго
Как только унеслась песчаная буря и ветер стих, Широкая Борода снял с головы скатерть и приказал матросам срочно вымыть палубу, засыпанную песком. Моряки начали бросать вёдра за борт, набирать в них воду и выливать на палубные доски, которые очень скоро заблестели чистотой.
Довольный работой капитан Широкая Борода решил, что теперь можно продолжать путь и скомандовал поднять все паруса. Матросы разбежались, кто к передней фок-мачте, кто к средней грот-мачте, кто к задней бизань-мачте. И стали распахиваться разные паруса: прямые марсели да брамсели и косые трисели, топсели, стаксели. И какой бы парус ни раскрылся, с каждого песок вниз посыпался. Капитану Широкая Борода и в голову не пришло, что не только палубу, но и всё судно засыпал проклятущий хабуб. Так что палуба снова оказалась в песке, и снова матросам пришлось её поливать водой и драить швабрами.
Между тем ветра совсем не было. Паруса не надувались, а шхуна потихоньку отплывала назад, поскольку вода в Ниле течёт в сторону Средиземного моря, откуда шли путешественники. Пришлось Широкой Бороде скомандовать поднять дополнительный парус лисель, чтобы легче было уловить малейшее дуновение ветерка.
Наконец шхуна двинулась вперёд. И опять они оказались вблизи одиноко стоящей на правом берегу акации, возле которой Абду Халим увидел варана. Но капитан не хотел приближаться здесь к правому берегу и заранее направил судно поближе к левому. Трудно сказать, почему ему так захотелось. Наверное, воспоминания о недавнем урагане, захватившем судно именно в этом месте, заставило его взять курс левее.
Но тут будто что-то схватило шхуну за днище и резко остановило. Стоявший на носу капитан Широкая Борода от резкого толчка полетел вперёд и упал бы за борт, если бы Джамби-Бамби не успел ухватить его за широкую бороду и удержать на судне.
– Да мы никак попали на мель! – Сердито закричал Широкая Борода. – Эй, где наш проводник?
Матросы тут же привели перепуганного Абду Халима.
– Ты что же это, чалма белая, не предупредил меня о том, что здесь мель у левого берега? – Зарычал капитан, и широкая Борода его угрожающе заходила из стороны в сторону. – Может, ты специально нас сюда направил? Да я тебя сейчас самого за борт брошу.
– О, прошу вас, капитан, пощадите меня! Я никогда здесь не был и не знал об этой мели.
– Но ты же говорил, что ходил в Омдурман. Или ты всё наврал, и никакого Омдурмана и в помине там нет.
– Простите меня, господин капитан, – взмолился Абду Халим, – Омдурман есть, и мы, должно быть, уже близко от него, но я ходил туда на верблюдах, а не на парусном судне.
Очень рассердился капитан Широкая Борода, но сколько не сердись, а дело от этого не двигается. И тут все посмотрели на Джамби-Бамби, потому что он сказал вот что:
– Спокойно, капитан. Главное всё делать быстро. Я встречал в морях песчаные отмели. Они опасны тем, что засасывают корабли, и они надолго там застревают, если не гибнут совсем. Мне приходилось помогать несчастным. Я столкну нашу шхуну, но сначала дайте команду убрать паруса, чтобы снова не идти на то же место.
– Спасибо тебе, Джамби-Бамби, сказал капитан, облегчённо вздохнул и распорядился убрать все паруса.
Как только прямые марсели да брамсели и косые трисели, топсели, стаксели, а так же дополнительный лисель были убраны, отважный Джамби-Бамби словно ласточка, прыгнул в незнакомые ему воды Нила. Что уж он там делал под водой, никто сказать не мог, так как ничего никому не было видно, однако почувствовали все, стоявшие на палубе, что шхуна снова закачалась на волнах, и громкое «ура!» понеслось над рекой.
Только Абду Халим вдруг протянул вперёд руку и испуганно сказал:
– Смотрите, нганго!
Капитан Широкая Борода лишь взглянул в сторону, куда показывала рука проводника, и он в ужасе закричал:
– Какое нганго? Это же крокодил!
И это действительно было так. На языке местных племён крокодила звали нганго. Абду Халим не знал другого его названия и потому согласился, когда матрос сказал, что это варан. На самом деле на берегу у акации лежал огромный крокодил, который давно наблюдал за шхуной и поджидал, не упадёт ли случайно что-нибудь оттуда. И он увидел прыгнувшего в воду мальчика, и теперь спешил к нему.
Не успели на шхуне даже подумать, как спасти их лучшего друга, как маленький герой вынырнул из воды прямо перед крокодилом.
Матросы хором закричали:
– Спасайся! Крокодил!
Капитан Широкая Борода в отчаянье успел только швырнуть свою трубку в крокодила, разинувшего огромную зубастую пасть. И это бы, конечно, не помогло. Крокодил спокойно проглотил бы любого вместе с деревянной трубкой капитана Широкая Борода. Любого, но не Джамби-Бамби, который был быстр в воде, как быстра молния в небе, силён, как никто другой, и, главное, смел, как бывают смелы только настоящие герои.
Увидев возле своей головы разинутую пасть крокодила, Джамби-Бамби выпрыгнул из воды, как это делают летающие рыбы, опустился одной ногой на нижнюю челюсть крокодила, а рукой ухватился за верхнюю часть пасти и начал их раздвигать. Крокодил, как ни старался не мог сдвинуть челюсти, чтобы проглотить мальчугана.
В это время всё ещё дымящаяся трубка капитана вместе с водой попала крокодилу в пасть. Горячие искры высыпались из трубки в горло чудища, никогда не знавшего, что такое огонь. От дикой боли, сильно ударил хвостом по воде крокодил, готовясь уйти под воду. Но словно этого мгновения и ждал Джамби-Бамби. Он оттолкнулся от крокодиловой пасти, как от трамплина, подлетел в воздух и повис на якоре шхуны у самого её бушприта. Ещё несколько усилий, и мальчик оказался на палубе вместе со всеми моряками.
– Ура-а-а! – опять понеслось над рекой.
– Слава герою Джамби-Бамби! Ур-р-а-а-а!
Так и закончилось это приключение с Джамби-Бамби, который понял теперь, что африканская река, это не родной для него океан, где каждая птица, и каждая рыба любила и знала своего мальчика, где все ему помогали, потому что он родился в море. Здесь, в знойной Африке, совсем другие порядки, другие звери и птицы, с которыми ему надо быть всегда осторожным.
Далеко ли Джунгли от пустыни?
Это случилось тогда, когда шхуна капитана Широкая Борода на реке Нил попала в пыльную бурю хабуб, потом села на мель, а Джамби-Бамби не только сумел столкнуть корабль с песчаной подводной косы, но и спастись от страшных зубов крокодила.
Приведя в порядок палубу, матросам пришлось ещё долго трудиться, вычищая от пыли все внутренние помещения шхуны, потому что песок, носившийся в воздухе во время хабуба, был таким мелким, что проникал даже в маленькие щёлочки закрытых дверей и задраенных люков. А капитан Широкая Борода ужас, как не любил видеть грязь на судне.
И вот, когда чистотой заблестело всё, что могло блестеть, матросы начали выходить на палубу отдохнуть и полюбоваться природой. Моряки народ романтичный. Без романтики в душе, кто же будет выходить в плавание? Если не будешь любить окружающую природу, всякая работа в море покажется адом. А так – поработаешь, устанешь до изнеможения, а выйдешь на палубу, свежего морского воздуха глотнёшь, увидишь волны синие да оранжевые или апельсиновые закаты и восходы, так сразу сердце и запоёт от счастья, и усталость, как рукой снимается.
Отдыхают, значит, матросы, разглядывают пустынные берега за бортом, и тут видят, что неожиданно совсем близко перед ними за поворотом реки лес появился. Вперёдсмотрящий кличет Широкую Бороду:
– Капитан, капитан! Вижу впереди джунгли.
Широкая Борода бегом на нос шхуны. Трубкой в зубах пыхтит, да не той, что в крокодила сгоряча бросил, а новой, которую ему арабский купец подарил, в руках подзорную трубу держит.
– Да, – говорит, – балалайку тебе в ухо, настоящие джунгли. Как же так? А по карте ещё пустыня должна быть. Я так понимаю, что или шхуна наша слишком быстро плывёт, хоть идём мы против течения реки, или что-то напутали карты. Позовите сюда Абду Халима.
Матросы побежали за проводником. Но тот после хабуба так много ел ананасов и манго, что расстроил свой желудок и не мог теперь подняться с койки. Кинулись за арабскими купцами. Они вышли на палубу и тоже удивлённо смотрели на джунгли, говоря, что не ожидали их тут увидеть, но сами никогда прежде в Омдурмане не были, а потому ничего сказать не могут о джунглях в пустыне.
– Может это оазис? – предположил один из матросов, который слышал, что такие островки зелени бывают в пустынях.
– Какой же это оазис, компотную лужу слизняку на голову? – Возмутился капитан Широкая Борода, – если фронт деревьев по моим расчётам тянется чуть не на тысячу кабельтовых.
Капитан Широкая Борода, разумеется, пользовался морскими терминами и потому расстояния измерял либо в милях, либо в кабельтовых. В данном случае он думал, что лесная линия тянется около двухсот километров, потому что один кабельтов это всего сто восемьдесят пять метров. Но дело здесь не в математике.