— Вы о том, что выгнали моего брата из его же дома ни за что, ни про что!
— Вы ненавидите меня за это, правда?
Илай осекся. — Нет-нет. Вовсе нет.
Мистер Клаймер передал Россу записку: «Можете вытрясти из него детали?».
— Скажите, Клеммоу, какой из кораблей потерпел крушение ближе к моему дому? — медленно спросил Росс.
Свидетель нервно облизнул губы, но ничего не ответил.
— Вы слышали вопрос?
— Было темно, когда я туда пришел.
— Какой из кораблей был больше?
— «Гордость Мадраса», — ответил он после долгой паузы.
— Сколько у него было мачт?
— Две или три.
— Откуда вы знаете?
— Мне сказали.
— И больший корабль находился ближе к моему дому или дальше?
Последовала еще одна пауза.
— Полагаю, вы видели костры у Дамсель-Пойнт?
— Да.
— Никаких костров у Дамсель-Пойнт или поблизости не было. Вы ведь не были той ночью на пляже Хендрона, так? Вы не покидали Труро.
— Нет, был. Вы пытаетесь сбить меня с толку! Лицо Илая Клеммоу побелело от напряжения.
Он собирался продолжить объяснения, но мистер Генри Булл снова встал и прервал его. — Вы когда-нибудь бывали в море, мистер Клеммоу?
— Ну... это... нет, как говорится, если именно в море, то нет. Но...
— Значит, если вы увидели в темноте на берегу два кораблекрушения на некотором расстоянии друг от друга, то вам было бы сложно сказать, какой корабль больше, раз вы не эксперт в этих вопросах?
— Это точно!
— Без сомнений, гораздо труднее, чем если бы вы активно помогали грабить корабли и нападали на команду? Илай благодарно кивнул.
— Вы заметили, где именно были костры?
— Нет. Там и сям.
— Как далеко вы находились от места драки между обвиняемым и таможенниками?
— Это голословное утверждение, — заявил Джеффри Клаймер, встав и снова сев одним движением.
— Что именно является голословным утверждением?
— О, прям так же близко, как сейчас к вам.
— И то, что вы рассказали под присягой — это правдивое свидетельство о том, что там произошло?
— Это такая же правда, как то, что я стою на этом месте.
Слабость накатывалась на Демельзу волнами, охватывала ее и исчезала, оставляя после себя дрожь и тошноту. Вызвали таможенника Коппарда, он подтвердил историю обвинителя, но надо отдать ему должное, достаточно туманно рассказал о том, нападал ли на него подсудимый, да и был ли он там вообще. Дал показания сержант драгун. День уже близился к вечеру, и до сих пор не было ни перерыва, ни возможности перекусить. Через полуприкрытые двери с улицы зашли разносчики, и по-быстрому из-под полы приторговывали в задних рядах. Жара и вонь удушали.
Последним свидетелем обвинения оказался Хик, судья, принимавший все письменные показания, включая и заявление Росса. В Труро возникли некоторые затруднения, когда стало известно, что закон ждет от городского совета участия в деле. Некоторые члены городского совета были настроены в пользу обвиняемого и считали, что с их стороны будет несправедливо выступать против него. Другие, такие как преподобный доктор Холс, наоборот, были слишком предвзяты. В конце концов, в качестве представителя выбрали пустое место — Эфраима Хика. Главным образом Хика интересовали бутылки с бренди, но он собрал показания со всей возможной беспристрастностью.
Теперь Хик огласил их, и эти показания оказались чрезвычайно опасными.
Из ответов, которые обвиняемый дал на допросе, следовало, что он полностью признавался в том, что разбудил соседей, когда произошло первое крушение. На вопрос «С какой целью?» он ответил: «В округе было много голодающих семей». Вопрос: Вы отвели этих людей к месту крушения? Ответ: В этом не было необходимости. Они знали местность не хуже меня. Вопрос: Вы поощряли их напасть на команду «Королевы Шарлотты»? Ответ: На команду «Королевы Шарлотты» не нападали. Допрос продолжился следующим образом: — Вы были первым, кто ступил на ее борт, и если так, то с какой целью вы это сделали?
— Я хотел посмотреть, какой груз на борту. — Кто-нибудь из команды был в это время на борту? — Нет, только один пассажир, мертвый. — Он был мертв, когда вы оказались на корабле? — Разумеется. Вы что, обвиняете меня в убийстве? — Вы помогли вашим друзьям забраться на борт, кинув им веревку? — Да. — Вы сделали какие-либо попытки доставить тело погибшего на берег? — Нет. — Вы помогали разграбить судно и снести на берег груз? — Нет. — Вы присутствовали при этом? — Да. — Вы делали какие-либо попытки этому воспрепятствовать? — Никаких. Я не судья. — Но вы были единственным присутствующим джентльменом, единственным достаточно авторитетным человеком, который мог остановить мародерство на ранней стадии?. — Вы переоцениваете мое влияние.
— Вы были среди первых, кто заметил второе крушение? — Полагаю, что да. — Вы поощряли своих друзей напасть на команду «Гордости Мадраса»? — Разумеется, нет. — Вы стояли рядом и не возражали, когда на нее напали? — На них никто не нападал, насколько мне известно. По крайней мере, никто из знакомых мне. К тому времени на берегу было множество шахтеров из отдаленных деревень. — Это не ответ на мой вопрос. — Это тот ответ, который я могу дать. Я не способен находиться повсюду одновременно. — Но вы поднимались на борт «Гордости Мадраса»? — Да. — Задолго до того, как предложить помощь морякам? — За некоторое время до этого. — Вы одобряли этот мятеж с самого начала? — Я не считаю это мятежом. — Так вы одобряли или нет? — А вы одобряете то, что многие семьи остались без достаточного пропитания, чтобы выжить?
Под конец обвиняемый отрицал, что ему было известно о нападении на солдат и таможенников.
На этом выступления со стороны обвинения завершились.
Со стороны защиты выступили пять свидетелей. Первым были Джон и Джейн Гимлетты, их призвали засвидетельствовать, что обвиняемый не покидал дом после того, как вошел туда вместе с командой потерпевшего крушение корабля. Первый час, пока они разносили потерпевшим бедствие горячие напитки, Полдарк провел у постели спящей жены, которая была серьезно больна. Генри Булл попытался их запугать, но ничего не вышло. Если обвиняемый и покидал дом, то только совсем поздно, гораздо позже нападения. Затем вышел Заки Мартин и Седовласый Скобл, они засвидетельствовали аналогичное поведение Росса в более раннее время. Последним свидетелем выступил Дуайт Энис.
Он не знал, как до сего времени развивалось дело. Солнце вышло из-за туч, проникая через высокие окна. Среди зрителей он заметил огненно-рыжую голову. Значит, она все-таки здесь, как и намеревалась.
Энис чувствовал себя странно — стоять перед Россом и говорить о нем. Через пару секунд он повернулся в сторону судьи.
— Ваша честь, я доктор и лечил жену и ребенка капитана Полдарка, когда они болели тяжелой гнойной ангиной (morbus strangulatorius). В этот период я очень часто находился в доме и знаю, что капитан Полдарк не спал почти неделю. Его единственный ребенок умер, девочку похоронили накануне кораблекрушения. Жена еще была в тяжелом состоянии. Накануне вечером я осматривал его и пришел к выводу, что он находится на грани нервного срыва. Который и имел место, как я полагаю, и все странности его поведения в последующие два дня всецело объясняются этим состоянием.
Наступила тишина. Все превратились в слух. Генри Булл взглянул на Росса, отряхнул мантию и встал. Заявление свидетеля было опасным для обвинения.
— Вы аптекарь, доктор Энис?
— Нет, доктор.
— Как я понимаю, особой разницы между ними нет, особенно в провинции.
— Не могу сказать обо всех провинциях, но разница очень существенная.
— Разве не каждый может назвать себя доктором, если пожелает?
— Нет, он не имеет такого права.
— А какое право есть у вас?
— Я выпускник лондонского медицинского колледжа.
Мистер Булл уставился в окно. Такого ответа он не ожидал.
— Вы довольно далеко уехали, чтобы практиковать, доктор Энис.
— Я корнуолец по рождению.
— Могу я поинтересоваться, сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— И как давно вы получили квалификацию?
— Почти три года назад.
— Три года... И кто обучал вас в Лондоне?
— Я изучал теорию и практику у доктора Фордайса на Эссекс-стрит, акушерство у доктора Лика на Крейвен-стрит и хирургию у мистера Персиваля Потта в больнице святого Варфоломея.
— О, и хирургию! Весьма интересно. А под чьим руководством вы изучали умственные расстройства?
— Ни под чьим.
— Значит, вашу точку зрения на сей счет нельзя рассматривать как весомую, не так ли?
Дуайт пристально посмотрел на обвинителя. — Как вам должно быть известно, сэр, по этому поводу нет определенных медицинских указаний. Такие знания можно приобрести лишь в результате клинического опыта...
— Которого вам, разумеется, хватает в избытке.
— У меня есть кое-какой опыт. Не могу сказать, что в избытке.
— Безусловно, вы обучались в Бедламе [7].
— Нет.
— Нет? Вы там не были?
— Не был.
— Так значит...
— Я не утверждаю, что капитан Полдарк был нездоров. Я лишь говорю, что, с моей точки зрения, он кратковременно был не в себе из-за горя и недостатка сна.
— И вы готовы оправдать его на таком основании?
— Безусловно. Да.
— Вы считаете, что любого, потерявшего дитя, можно оправдать в подстрекательстве к мятежу прихожан трех приходов, повлекшему за собой потерю собственности и жизней?
— Не думаю, что капитан Полдарк подстрекал к мятежу. Но если он и вел себя несколько странно, то я считаю, это по причине временного помешательства. Он не из тех, кто склонен нарушать закон.
— После вердикта это прояснится, — туманно заявил Булл. — А пока предлагаю вам не прибегать к описанию его характера.
— Я лишь могу дать свое заключение как его доктор.
— Это мы уже слышали. Благодарю вас, доктор Энис.
Дуайт помедлил. — Я готов подтвердить это заключение всей своей репутацией.