— У вас там настоящий бонсай, с Дальнего Востока? Или барахло из каталога «Товары — почтой»?
— Бонсай самый настоящий, — ответила Филиппа. — Папа подарил его маме на день рождения. Он купил его в Гонконге.
Марион встала и подошла поближе к деревцу.
— Его не пересаживали? Земля точно из Китая?
— Думаю, да, — сказала Филиппа. — Вы любите бонсайчики?
— Нет, — отрезала сиделка. — Терпеть не могу.
Марион взяла щепотку земли из горшка, понюхала ее, взяла в рот, пожевала, выплюнула и удовлетворенно кивнула. Затем решительным движением выдрала бонсай из горшка и отшвырнула в угол спальни.
— Эй, зачем? — возмутилась Филиппа. — Это деревце стоит двадцать тысяч долларов.
— Все-таки умственные способности моих пациентов не сильно зависят от размера кошельков, — констатировала сиделка. — Ладно, сейчас все поймешь.
Щедро смочив собственной слюной горстку земли из горшка, она размяла ее в руках и подогрела с помощью джинн-силы. Получилось что-то вроде глины, которой она принялась смазывать полуприкрытые веки мистера Гонта.
— Это улучшит его зрение, — сказала она. — Он сможет читать газеты и смотреть телевизор.
Оставшуюся на ладони глину Док нагрела еще больше — так, что она раскалилась и высохла, превратившись в порошок. Сиделка вдула его мистеру Гонту в оба волосатых уха и в нос.
— Это восстановит его слух, и он сможет слушать радио.
— Как действует ваш порошок? — спросила Филиппа.
— Все дело в джинн-слюне, — сказала Марион. — Она умеет заживлять ткани и восстанавливать функции организма. По крайней мере, человеческого. А если смешать ее с китайской землей, она становится сверхмощным материалом, который обладает великим множеством сверхъестественных свойств. — Марион усмехнулась. — Нам просто повезло, что у вас дома оказался бонсай. Мои-то запасы китайской землицы совсем иссякли. — Она взяла горшок и, достав из кармана полиэтиленовый пакет, высыпала в него остатки земли. — Если вы не против, я положу это в седельный мешок и заберу с собой — вместо оплаты моих услуг.
— Надо же! — удивленно сказал Нимрод. — Я и не знал, что получится, если смешать джинн слюну с землей.
— Может, вы и об Адаме не слыхали? — спросила Марион.
— Об Адаме?
— Тот парень из Библии, которого из земли слепили. Его имя как раз и означает «сделанный из земли».
Нимрод серьезно кивнул:
— Про Адама я знаю.
— Ты — не Лейла, — протрубил вдруг мистер Гонт, глядя на Марион. Похоже, его зрение улучшилось за считаные секунды.
— Не волнуйся, старина, — сказала Марион. — Я — целительница. Мы пытаемся привести тебя в порядок.
— А может, вам и миссис Трамп удастся исцелить? — воодушевилась Филиппа и принялась объяснять, что случилось с их любимой домработницей.
— Миссис Трамп? — переспросил мистер Гонт. — А что с ней стряслось? И где моя жена? Где Лейла?
— Успокойся, папа, — сказал Джон. — Лежи смирно. Это доктор, она пришла тебе помочь.
Док кивнула Филиппе:
— Утром я забегу в больницу и посмотрю вашу миссис Трамп. Хотя проблемы с головой самые сложные.
Выходя из спальни мистера Гонта, Марион наклонилась и подобрала что-то с пола. Это была жемчужина. Недолго думая, она сунула жемчужину в рот и сжала зубы. Жемчужина хрустнула точно орешек, хотя никаким человеческим зубам было бы не под силу ее разгрызть.
— Вы едите жемчуг? — изумился Джон.
— Разумеется, — ответила Марион. — Жемчуг очень полезен для джинн. Он — дитя огня и воды. Его иногда называют третьим глазом. Так или иначе, жемчуг безусловно является одним из ценнейших сокровищ земного мира. Воплощенный свет, средоточие мудрости, разума, духа и самой сущности Вселенной. — Она усмехнулась. — К тому же жемчужины на редкость вкусны.
Позже в тот же вечер, когда Марион и мистер Джалобин легли спать, Нимрод долго беседовал с господином Ракшасом, а потом вызвал в библиотеку детей.
— Мы тут кое-что обсудили, — начал он, — и думаем, что есть способ вернуть вашу маму домой.
Нимрод был, по обыкновению, в ярко-красном костюме, а господин Ракшас в белом. Находясь рядом, эти два джинн напоминали флаг Индонезии, который, как всем известно, состоит из двух широких полос: красная сверху, белая снизу. Оба джинн сидели очень близко к огню. Для людей это было бы опасно, но для джинн, которые сами сделаны из огня, жар только в удовольствие. Лица двух друзей лоснились, точно хорошо прожаренные, намазанные маслом тосты.
— Как? Как вернуть маму? — спросила Филиппа, которая уже совсем потеряла надежду увидеть свою мать настоящей, доброй, любимой мамой, а не Синей джинн Вавилона. Девочка слишком хорошо знала, что Синяя джинн стоит над добром и злом и — точно мерзкий профессор математики — следует лишь голосу холодного разума. Считалось, что только Синяя джинн может вершить бесстрастный суд над тремя добрыми и тремя злыми кланами джинн. И, только верша над ними справедливый суд, можно сохранить равновесие между добром и злом в этом мире… Филиппа сдернула внезапно запотевшие очки и начала неистово тереть стекла. В глазах у нее стояли слезы. Неужели маму можно вернуть домой?
— Учтите, это только идея, никакого плана пока нет, — сказал господин Ракшас. — И, разумеется, ни в коем случае нельзя строить замки на песке. И вообще — сначала надо спросить его самого. И ее саму. А это, понимаете ли, не экскурсия в увеселительный парк.
— Его самого? Ее саму? — повторил Джон. — Кого же? Господин Ракшас, говорите яснее!
— Речь о Дыббаксе, — сказал Нимрод. — и о его сестре Фаустине. Нам потребуется их помощь.
— Но разве Фаустина жива? Она же потеряла свое тело где-то в Англии, да? — припомнила Филиппа. — После того как ты изгнал ее дух из тела премьер-министра?
— Все верно. Почти верно, — уточнил Нимрод. — Гуру Масамджхасара или, как его тогда называли, доктор Варнакуласурия, взял у премьер-министра анализ крови. Тем самым он, совершенно непреднамеренно, помешал Фаустине вернуться в ее собственное тело. По крайней мере, без помощи другого джинн она это сделать не в состоянии. Крошечная часть ее духа навсегда осталась в пробирке с кровью.
— Но чем и как она может нам помочь? — недоуменно спросила Филиппа.
— Я тоже не понимаю, — сказал Джон.
— Если нам удастся воссоединить ее тело с духом, есть некоторый, даже очень немалый, шанс, что она сможет стать Синей джинн вместо вашей матери, — пояснил Нимрод.
— Вообще-то изначально предполагалось, что Синей джинн станет именно Фаустина, — уточнил господин Ракшас. — С самого рождения она была словно предназначена для этой роли. Но, потеряв собственное тело, она заодно потеряла возможность попасть в Вавилонское подземелье!
— А у нас получится? — спросила Филиппа. — Мы сможем воссоединить ее тело и дух так, как вы описываете?
— Скорее всего, да, — ответил Нимрод. — При условии, что мы знаем, где искать ее дух. Я, например, раньше не знал. И догадался только благодаря тебе, Филиппа.
— Благодаря мне? Каким образом?
— Помнишь, ты рассказывала, что, когда вы прибыли на остров Баннерманна, ты слышала голос невидимой девочки? Она что-то нашептывала тебе на ухо?
На острове Баннерманна, что на реке Гудзон, неподалеку от Нью-Йорка, вдали от людей и джинн уединенно жила тетя Фелиция — дальняя родственница Дыббакса. Это место близнецы вспоминали с содроганием.
Филиппа кивнула:
— Да, было такое. Голос звучал недолго, всего мгновение. А еще я почувствовала, будто мимо меня что-то пронеслось. Вроде оторвавшейся паутинки. Так ты думаешь, это был дух Фаустины?
— Когда Дыббаксу грозила опасность, он скрывался на острове Баннерманна, потому что там он чувствует себя в безопасности, — сказал Джон. — Держу пари, что Фаустина тоже считает этот дом лучшим убежищем.
— А я думала, если находишься вне своего тела слишком долго, рискуешь улететь в космос, — сказала Филиппа. — Нимрод, ты сам так говорил! Помнишь, в Египте?
Нимрод задумался.
— Все верно, — ответил он наконец. — Но есть одно исключение. Дух может укрыться в каком-нибудь знакомом, надежном месте. Так, собственно, и возникают дома с привидениями. Найдя родное место, дух может обретаться там сколь угодно долго. Для Фаустины таким местом, по-видимому, стал остров Баннерманна.
— Значит, достаточно привезти на остров ее тело, и дух сразу попадет обратно? — спросила Филиппа.
— Все не столь просто, — ответил господин Ракшас.
— Я так и знал, — простонал Джон. — У нас ничего просто не бывает.
— Кому-то из нас предстоит покинуть собственное тело, пройти сквозь стену и перенестись в мир духов. Иначе нам не установить контакт с Фаустиной, — пояснил Нимрод.
— Прямо сквозь стену? Или там есть дверь? — спросила Филиппа.
— Проходы в мир духов имеются во всех древних храмах, — сказал Нимрод. — У египтян, у индейцев майя, в Вавилоне. В сущности, для того эти храмы и строили.
— Полагаю, лучше всего двигаться через Египет, — подал голос господин Ракшас. — Тогда мы сможем захватить с собой слугу Ка, и он будет охранять нас от неприятных созданий, которые наверняка встретятся по пути.
— И кто из нас должен расстаться со своим телом? — спросил Джон.
— Это должен быть кто-то из сверстников Фаустины, — сказал Нимрод. — Джинн своего возраста она будет больше доверять.
— Дыббакс, — уверенно предложил Джон.
— Верно, — отозвался Нимрод. — Я тоже о нем подумал.
— Он не откажется, — сказал Джон. — Он наверняка согласится. В конце концов, Фаустина — его сестра.
— Может, ты и прав… — Господин Ракшас вздохнул. — Но убедить его будет непросто, ой как непросто. На неведомой дорожке любая нога медлит.
— Он не откажется, — настаивал Джон и даже попробовал, по примеру господина Ракшаса, ввернуть в свою речь пословицу: — Кровь, как говорится, не водица.
— Верно-верно, — отозвался господин Ракшас. Но в голосе его было столько сомнения, что Джон понял: старик ни в чем не уверен. — Мед сладок, но из улья его достанет только очень храбрый бортник.