И действительно, на экране было лицо Джона. Голос репортёра поверх сюжета сообщил: «И пока Бёрджесс остаётся на свободе, в этом небольшом городке с каждым часом будет нарастать паника и паранойя».
Голос Джона вышел на первый план:
«…А потом мы увидели маленькое существо у него во рту – мы были от него всего в паре футов. Эта тварь была не из нашего мира. То есть, не инопланетянин, скорее из другого измерения. Думаю, теперь всем очевидно, что это существо обладает способностью контролировать разум».
Я закрыл глаза и застонал – на этот раз вслух.
Эми ответила:
– Я собираюсь. Поеду на автобусе.
Эми не умела водить машину.
– Даже не думай. Автобус будет ехать три часа. Твои занятия важнее. Если ты опять завалишь английский, тебя депортируют из страны. По-моему, это называется «Закон о патриотизме».
– Тогда жди на выходные. Я буду дома в пятницу вечером.
– Эми… Давай начистоту, хорошо? Я не знаю, безопасно ли сейчас здесь.
– Ох… Тогда я точно приеду. Я нужна вам.
– Эми…
– Мне пора, дорогой. Опаздываю на занятия.
– Ты сказала, что не…
Она повесила трубку. Я закрыл телефон, засунул обратно в карман и уставился на свои ботинки.
– Собираешься домой?
– Мне надо идти, Джон.
– Ладно. Но сам знаешь – к тебе домой залез жук.
– Думаешь, там ещё один?
– Не знаю, но…
– И что мне, по-твоему, делать? Опрыскать комнаты дихлофосом?
– Я просто говорю, как есть. Та тварь – она заползла Фрэнки в рот и как бы завладела им. Но появилась она в твоей кровати. Думаешь, это совпадение? Не стоит ли рассмотреть гипотезу, что она пришла за тобой?
В чём Джону не откажешь – он не стесняется поднимать неприятные темы.
– Слушай, мне без разницы. Твой диван слишком короткий. Сон на подлокотнике угробит мне шею.
– Кровать я тебе не уступлю.
Я забрал у Молли пустую коробку из-под хлопьев – теперь она повторяла форму собачьей морды. Мы направились к выходу.
На улице, где я жил, стоял припаркованный «Порше». Сказать, что это необычно – не сказать ничего. В этом районе жило белое отребье: в одном доме не было входной двери, ещё один – опечатан жёлтой полицейской летной. Перед моим маленьким бунгало обычно стояла только моя машина – «Форд Бронко» девяносто восьмого года. На подъездных дорожках трёх соседних домов стояли: «Понтиак Фиеро» восемьдесят пятого года, «Гео Трэкер» девяносто пятого и «ПТ Крузер» с деревянной облицовкой. Что ж, по крайней мере, я платил не слишком высокий налог на имущество.
Серебристый «Порше» прижался к гравийке напротив дома без двери – того, что был через три дома от моего, и где, кажется, никто не жил. Сверкающая машина выглядела так, будто телепортировалась сюда прямиком из салона. Даже шины лоснятся фабричным блеском.
Я припарковался на подъездной дорожке, вышел и вместе с Молли и обошёл вокруг дома. Всё спокойно. Водостоки уже начали засоряться, и скоро придётся их чистить. За домом стояло гигантское умирающее дерево, с которого к первой неделе ноября опадали все листья. Их слой доходил мне до щиколоток, но я знал, что в конечном счёте их сдует в соседский двор. Старик, живший там, вроде бы любил заниматься садовой работой, так что, думаю, мы оба были в выигрыше.
Я подождал, пока собака покакает во дворе, и вошёл в дом через заднюю дверь. Я прошёл в гостиную, а там – какой-то мудак расселся прямо посреди комнаты.
Устроился моём кресле, как у себя дома. На вид лет сорок, тёмные волосы с небольшой проседью на висках, остроконечная челюсть с трёхдневной щетиной. Жопа на подбородке. На нём был искусственно состаренный кожаный пиджак, под ним – рубашка с тремя расстёгнутыми верхними пуговицами. Ноги расслаблены и скрещены, на них – джинсы и ковбойские сапоги. Выглядел он так, будто сошёл прямиком со страниц модного каталога.
– Дружище, ты, кажется, ошибся домом, – начал я.
В ответ он сделал именно то, чего я боялся: залез в карман, достал кожаный футляр с удостоверением и раскрыл его рывком.
– Доброе утро, мистер Вонг. Я детектив Вэнс Фальконер. Мне нужно с вами поговорить.
Молли подошла к незнакомцу. Он почесал её за ухом, и она свернулась у его ног.
– Милая собачка. Давно она у вас?
Я колебался: это наверняка какой-нибудь вопрос с подвохом. В конечном итоге, он же коп. Затем я решил, что это глупости, и он просто старается быть вежливым. Затем подумал, что вежливость сама по себе – способ заставить человека расслабиться и потерять бдительность, так что, по сути, это тоже часть подвоха.
– Это собака моей девушки.
Вэнс Фальконер бросил взгляд на фотографию в рамке на ножке, стоявшую на телевизоре. На фотографии был я – бледный, с раздавшейся ряхой и растрёпанными волосами, как будто их сдувал ураган; передо мной стояла Эми – я обхватил её руками и смотрел поверх копны её рыжих волос. У неё на лице были солнцезащитные очки и широкая улыбка, у меня – выражение обеспокоенности, как бы незнакомый человек не спёр камеру.
– Это ваша подруга?
– Да. Эми Салливан. Мы собираемся пожениться.
– Она живёт здесь?
Давай ближе к сути, мудила. Я не собираюсь развлекать тебя весь день!
– Она сейчас в колледже. Учится на программиста.
– А можно спросить, что случилось с её рукой?
Парень явно не промах. На фотографии была видна здоровая правая рука Эми: ей она держала плюшевого слона, которого я выиграл в карнавальном конкурсе. Левая рука почти выходила за пределы кадра. Но внимательный наблюдатель мог заметить, что у самого края фотографии проглядывалась полоска голубого неба – как раз там, где предплечье оканчивалось у запястья.
– Потеряла в автокатастрофе, когда была ребёнком.
– Вы ездили к ней прошлым вечером? Поэтому вас не было?
– Нет.
– Вы отсутствовали всю ночь. Где вы были?
Я почувствовал, как учащается пульс. Так реагируют животные, когда их загоняют в угол.
– Дома у друга. Вы что, взломали дверь?
– Она была не заперта. Я опасался, что вы стали жертвой жестокого преступления, поэтому вошёл.
– Сдаётся мне, вы не имели на это права, детектив.
– Я дам вам номер, по которому вы можете оставить жалобу. У меня есть персональная голосовая почта. Вы наверняка слышали о происшествии в больнице Святого Франциска. Поскольку ваш дом указан как место последнего вызова Фрэнки Бёрджесса перед тем, как он устроил бойню, я подумал, что он начал с вас. Я боялся, что вы лежите здесь и истекаете кровью.
– Большое спасибо за вашу заботу. Я вам позвоню, если что-то подобное повторится. Дверь, в которую вы вошли, работает и на выход.
– Позвольте отнять у вас ещё немного времени. Понимаете, в данный момент проводится самая масштабная полицейская операция в истории штата. Полагаю, шансы, что Фрэнки до сих по жив, очень невелики, но думаю вы понимаете, почему мы хотим поймать его и наконец дать жителям вздохнуть спокойно.
– Почему вы тогда не помогаете полиции?
– Я должен был убедиться, что он не у вас. Не так ли?
– Что ж, можете осмотреть дом. Я только вернулся.
– Спасибо, я уже осмотрел. Здесь его нет, и я продолжу поиски. Только вместо того, чтобы шляться по лесу, заброшенным трейлерам или закрывшимся магазинам этого паршивого городка, я решил зайти с другого конца и попробовать заглянуть в его больную голову. Вдруг мне удастся пролить свет на весь этот кошмар. Он был здесь прошлой ночью, так?
– Да.
– Как раз незадолго до того, как он начал стрелять и кусать людей в больнице. Можно сказать, за считанные минуты до этого. Около трёх утра, верно?
– Да.
– Вы заметили какие-то странности в его поведении?
Я почувствовал, как к лицу приливает жар – моя челюсть прямо-таки излучала тепло.
Может быть, стоило сказать, что Фрэнки сюда не приходил.
– Нет. Он не читал нотаций. Да и вообще был не очень разговорчив.
– Он принял вызов от соседа с жалобами на шум и крики в вашем доме.
– Да. То есть, я могу объяснить. Я проснулся, когда что-то залезло ко мне в дом. И укусило меня.
– «Что-то»?
– Да, кажется, белка, или енот, или ещё кто-то.
– Между белкой и енотом большая разница.
– Было темно.
– А может это была бродячая кошка? Или бобёр?
– Без понятия. В любом случае, оно как-то проникло в дом, укусило меня и испугало до чёртиков. Соседи вызвали полицию, и Фрэнки приехал, чтобы убедиться, что всё хорошо.
– Что случилось с животным?
– Э… Не знаю. Убежало, видимо. Я, э… пытался его поймать.
– Это тогда вы травмировали голову, вот здесь?
Он показал пальцем мне на лоб. Я дотронулся до приклеенной там полоски лейкопластыря.
– Ах, да. Оно укусило меня.
– Оно было прямо у вашего лица и укусило его, но вы не заметили, кошка это или бобёр?
– Прошу прощения, вы расследуете дело о бобрах или массовое убийство в больнице?
– Когда офицер Бёрджесс уходил, в его поведении были странности?
– Нет, как я уже сказал. Он просто попросил меня быть осторожнее. По-моему, больше всего он беспокоился за меня.
– Разве вы не отвозили Фрэнки в больницу, вы и ваш друг Джон? Вас опознали четверо свидетелей. Ваш друг даже разговаривал с докторами. Он сказал, что у Фрэнки какой-то припадок.
– Ах, да-да, Верно.
– Но вы сказали, что он вёл себя как обычно, когда уходил.
– Я имею в виду… он вёл себя нормально, когда вышел из дома. Но когда он подошёл к машине, с ним начало что-то происходить. Мы посадили его в машину и отвезли в больницу.
– И ничего не предвещало припадка? Какое-нибудь странное поведение? Тики, спазмы, бессмысленные слова?
– Нет, нет. С ним было всё нормально. Вряд ли он был под наркотой.
– Наркотики? Я не упоминал наркотики.
– Да ладно вам, детектив. К чему всё это?
– Люди очень редко берут и вот так просто сходят с ума, мистер Вонг. Точнее, мы можем подумать, что сходят – но только потому, что большинство из нас – эгоцентричные идиоты и не хотят замечать, как страдает другой человек. Но если заглянуть в его прошлое, там найдётся куча тревожных звоночков. Особенно это понимаешь, когда наблюдаешь человека в последние десять секунд перед срывом.