Внезапно, по правую сторону от берега, из-за зарослей вынырнул чей-то силуэт, что в руках беззаботно нёс факел. Вместе с ним показалось ещё трое. Точки с ярким светом казались максимально беспечными, опасными, да и двигались как хозяева мира. Неужели нас ищут!
— Оксана, подъём, просыпайся, давай, ну же! — Дергая её за плечо, добиваюсь того, что она подрывается, и уже в следующую секунду мы ныряем в воду, за чёрные, острые камни на берегу.
— О боже, Лёша, неужели опять, неужели нас ищут! — Тут же заскулила Оксана.
— Не знаю, — рукой отодвигая её за спину, отвечаю вполголоса. Точки приближались. Проходя вдоль берега, они, кажется, осматривали песок… чёрт, следы, как я не подумал, мы же оставили следы на песке! — Оксана, возможно, придётся плыть вдоль берега, по следам они найдут нас, возможно, даже убьют.
— А питьевая вода?
— Плевать на воду, ты слышишь меня, нас могут убить. Плыть сможешь?
— Смогу, Лёша, если вылить воду, можем использовать бутылки как жилеты! — Внезапно удивила хорошей идеей девушка.
— Ай ты голова, молодец! — По-братски прижав её лицо к груди, не сдержал эмоций. Я так устал, что и в самом деле мог бы утонуть без этой гениально простой идеи.
— Хе-хе, тогда вперед, слива…
— Лё-ша! — Раздался едва слышный крик.
— Ок-са-на! — Вторил ему другой. Голоса, такие тихие, и… такие знакомые. Немного подождав, позволив точкам чуть приблизиться, замечаю в толпе два комичных силуэта. Низкую и пухленькую тётушку с факелом в руках, а рядом с ней, высокую, стройную и крикливую Катьку. Боже мой, ха-ха-ха, а я чуть со страху всю пресную воду не вылил. Заметив подругу, Оксана тут же, как хромая кобыла, побежала из воды навстречу подругам. Она бросила меня, бросила барахтающиеся в воде бутылки, кинула всё, а я… я молча собрал всё в свою мокрую майку и по воде потянул к берегу. В этот раз нам сильно повезло, но кто знает, что нас ждёт завтра.
Глава 4
Сидя у костра рядом со своим четырёхглазым протеже, я глядел за тем, как женщины один за другим сжигают выброшенный на берег багаж, чужие вещи и имущество. Зачем? Хер знает. Рассказ Оксаны во всех подробностях и деталях вызвал у наших дам культурный шок. Больше других переживали девочки-волейболистки: с момента крушения появилась новая, вполне реальная для их жизней угроза. С половиной их команды, со мной и другими счастливчиками, в живых осталось гораздо больше людей, чем я предполагал. Боинг 737 вмещал в себя сто восемьдесят девять пассажиров, в тот злополучный день, включая весь экипаж, он был заполнен на сто восемьдесят, а выжило… С ранеными уцелело целых сорок человек, очень много для столь страшной катастрофы.
— Держи, — протянул мне пластиковый стакан очкарик. Из него разило спиртом, хотя, скорее всего, это была водка.
— Спасибо, пожалуй, откажусь. — Будь он с нами тогда, вместо Оки, возможно, удалось бы избежать лишнего насилия, а вернее, моральных травм.
— Не пей, а раны дезинфицируй, или заражение захотел?
Я подсознательно тронул покрывшиеся корочкой рубцы на голове. Ощущение сильных пальцев, тисков, сдавливающих череп, пришло с воспоминаниями о женской, большой и мягкой груди.
Надо продезинфицировать, он прав; я слишком зациклен на том, что было, совсем перестал думать, где нахожусь и чем мне это может грозить. Вытащив из чьей-то ручной клади белую майку, рву на лоскуты, вымачиваю в водке и после обрабатываю голову, а следом стягиваю с себя штаны.
— Эй-эй… ты чё, ебнулся⁈ — развонялся четырёхглазый.
— Меж ног натёр, отвернись, если не нравится.
Едва проспиртованная ткань коснулась натёртых мест, я, как зверь, как те же кошки, зашипел. Стиснув зубы, матеря и кляня на чём свет стоит, обработал всё, включая потёртые половинки задницы. Боль адская, но жить-то хочется, из таблеток у нас только сборная солянка, собранная из личных запасов немногочисленной, нищей аудитории самого нищего и задрыпанного эконом-класса. Шутка ли это, но, никто кроме экономов и не выжил, только мы, малоимущие и обездоленные, ужас, да и только.
— Слушай, а тебя правда толпа амазонок изнасиловала? Очко тоже рвали? Ты, по эт…
— Не рвали мне очко! — заканчивая с обработкой и в очередной раз сделав себе очень больно, кричу я на задрота, чем случайно привлёк внимание толпы сбоку. — Они появились внезапно, хотели убить Оксану, если бы я не сделал это, наверняка убили.
— Ишь, мученник, страдалец… — Ногами пиная камень у костра, с открытой завистью в голосе сказал четырёхглазый.
Сука, бесит.
— Слушай, а может сам возьмёшь бутылки да сходишь. Метки есть, ловушка, что брюхо могла вспороть, тоже на месте, насекомые со змеями также в этом ебучем лесу, вместе с амазонками. Сгоняй по-братски за водочкой, а…
От моего саркастического предложения дрыщь скривился, будто лимонов в рот напихал.
— Звучит как-то не очень…
— Ну тогда голову не дури. Следующий рейс за водой без меня, чувствую, завтра ходить не смогу. — Вновь упав на кучу вещей, уложенных на песке, взглядом гляжу на полупустую бутылку водяры. Желание выпить и забыться пришло вместе с ощущением голода. — Есть чё поесть?
— Нету, только алкоголь, целый бар из настоек, дьютифришных вискарей, вин и прочей залупятины, принести чего? — Внезапно галантно и услужливо предложил пацан.
— Мартини есть? Я просто никогда не пробовал, а на халяву…
— Было, и много, если эти спортсменки всё с горя не выхлебали. Схожу проверю. — Встав с песка, очкарик запнулся, замер, после тихо проговорил, — извините, Алексей, за то, что утром не пошёл. Я испугался, эти бабы, мне весь мозг вынесли, я поступил неправильно, никак мужчина.
О… у него тоже есть совесть?
— Забудь. Увидишься ты ещё с этими амазонками. — Говорю я, и тот вмиг переменился, скинув робкую и покорную маску, тут же спросил:
— Думаете?
— Уверен, — рассмеялся я, — и это, заебал, давай не выкай, раздражает…
— Хорошо, я сейчас, быстро за мартини, а потом расскажете… расскажешь обо всём ещё раз. В общем я быстро!
Парня как подменили, видать как я, тоже слегка озабоченный, да это и неудивительно. Мужик без женской ласки, без любви, обнимашек и поцелуев, не мужик и вовсе. С окружающими мы можем вести себя как камень, как острый и опасный кремень, а вот с близкими, с теми кто под боком, хочется быть добрым и податливым. Ощущать человеческое тепло и ласку… Именно о таких, земных отношениях я мечтал всю жизнь, их, к сожалению, так познать мне и не удалось.
Начатая бутылка оказалась той самой, о которой я думал, прибывая в дьюти-фри, и покупать которую, в виду громоздкости, не стал. Парень что-то говорил о девках, о том, как половина из них уже ужралась, а я просто глядел на море, на стекло в руках, думал о чём-то своём. Усталость, голод, жжение между ног заставили меня звездочкой распластаться на мягких одеждах. Впереди море, надо мной звёзды, две луны, а в руках неплохое, наверное, пойло. Может, частично таким я видел свой отдых. Открутив пробку, ощутил странный аромат, после чего, пригубив, почувствовал стойкий вкус валерьянки с примесью каких-то трав.
— Это чё за херь? — спросил я у малого, на что четырёхглазый лишь пожал плечами.
— Мартини, настоящий. Кстати, спортсменки тебе коробку сока передали, и стакан, сказали, в благодарность. — Парнишка протягивает мне содержимое чёрного пакета. — А это лично от меня, ещё раз, извини, Лёш, что не пошёл. В следующий раз обязательно пойду!
В руках моих оказался энергетический батончик и хлеб, вернее снеки, или же некалорийные хлебцы. Поглядев на парня, оценив его худобу, попытался понять, он на диете, у него аллергия или это просто какой-то рофл-шутка? Ему толстеть надо, а не хлебцы жрать.
— Спасибо. — Переняв, заливаю в стакан пойло, затем сок, и после, под батончики и хлебцы впитываю в себя всё, что только имелось из съестного. Еда оказалась слишком непитательной, пресной, а вот мартини с апельсиновым соком вещь, вот это мне понравилось куда лучше, чем чистый травяной напиток.
— Будешь? — протянул я набадяженное мальцу.
— Не, мне мама не разрешает.
— А она с нами, восемнадцать есть? — Вернув стакан поближе к себе, переспросил я.
— К-конечно, мне вообще-то двадцать два! — возмутился пацан. — А тебе сколько?
Блять, да как так-то, что с ними со всеми, почему они так молодо выглядят⁈
— М… мне тоже двадцать два. — Передав тому стакан, добавляю: — пей, алкашка что надо, поможет расслабиться.
— Спасибо! — напряжённо выдал тощий и в несколько глотков осушил тару. Бля, я-то надеялся, он только попробует… — Ух-х-х-х, вот это да, какой крепкий!
Сразу видно, редко пьёт, я ж мешал так, что там от силы градусом пять-шесть будет, ну да ладно.
— А где твои родители? — Разливая ещё, как бы невзначай спросил я, внутри себя надеясь, что их в самолёте не было.
— Папа в Таиланде, мама с хахалем в Питере, я жил у бабушки в Москве, там и учился, а на каникулы ездил туда-сюда, на три семьи, вот и… хе-хе, ну понимаешь, да?
Ого, недвижка и в Питере, и в Москве, из зажиточных, значит.
— Да, понимаю, — кивнув, принимаюсь бухать дальше. Делать-то всё равно нечего. — Скажи, а что ты собирал у пляжа?
— А… ну, всё… Всё, что видел! Это, в Форсете, игра такая, выживач, там тоже требовалось так делать. Самым главным при крушении являлось именно лутать лут, то есть необходимо было постоянно ходить по берегу и собирать вещи с надеждой найти в чемоданах что-то полезное. К примеру, не поверишь, но я и вправду это нашёл: два чемодана, в которых были налобные фонарики, запакованные батарейки, пару пауэрбанков, правда, вымокли, но вдруг заработают… Ещё я нашёл несколько зажигалок в вещах, ножницы, щипчики и даже нож. Представляешь, Лёха, кто-то тупо положил в багаж нож, и его как-то пропустили! Куда только смотрит охрана самолёта.
— А пистолетов не было? — В полушутку, спросил я.
— К сожалению, не было, да и побоялся бы я оказаться на одном острове с человеком, что умудрился пронести на самолёт пистолет. Ты прикинь, это ж стопудовый террор, а может и контртеррор… — пацан умолк, задумался. Мир продолжал удивлять, парень нормальным собеседником оказался. Зря я на него с утра ворчал, если так, с глазу на глаз поболтать, то, в принципе, может и друзьями станем. Да он чуточку трусливый, да с виду немного на затворника похож, да и лицом, как я, не вышел, но ведь нормальный, вполне себе общительный, и об играх…