Без руки, пальца, глаза, не долечившись, они рвались в бой, обещая несбыточное. Так происходило каждый раз, когда моя скромная персона наведывалась в госпиталь, желая проведать раненых друзей, не медоедов. Собственно, по этой причине мне в лазарете строго-настрого запретили появляться. Бабы начинали вести себя странно, кичиться отвагой, скрывать боли, когда многие из них находились всего в двух шагах от смерти. Мария, стюардесса с самой прекрасной и благородной из всех способностей, хоть и питала ко мне чувства весьма открытые. С должностью «главного лекаря» и собственной совестью поступиться не могла. Выгнала меня на хер из больницы, и на соблазны, на жесты внимания, оказываемые мной, поддаваться отказывалась. Ухаживать за ней единственной мне разрешила Олай. Как на зло, после последней битвы именно этой женщине было не до меня.
Вспоминая нежности, а также отведённые мне считанные часы со святой-извращенкой, подхожу к баракам, у которых вижу странное. Одна из республиканок, рогатая, та самая молодая, что вчера просила присягнуть на верность мне и моему роду, «бодается» с кетти-охранницей.
— Я, Таран Абба, лучшая ученица мастера Бадания, освоившая тысячу и один бараний удар, непременно одолею тебя! — Топая ногой, словно разъярённый бык, готовящийся к атаке на матадора, кричала республиканка.
Через массивную, плечистую толпу женщин, я не сразу распознал её соперницу.
— С нетерпением жду! — ответила знакомым голосом Кетти. Одна из тех, кто была беременна, и не просто от кого-то, а от меня!
О боже… Словно мамочка, испугавшаяся за своего непутёвого сына, ввязавшегося в драку, я тут же кинулся в толпу, намереваясь как можно скорее завершить конфликт! А что если эта Таран Абба и вправду сильна? Что если она окажется быстрее и ударит в живот!
— Остановитесь! — кричу я, прорываясь через нестройные ряды, и вижу… что всё уже закончилось.
Моя Кетти, отряхивая руки с ехидной улыбкой, поставив победоносно ногу на спину валявшейся в пыли республиканки, довольная собой, скалилась во все свои клыкастые зубы. Слава богу, пронесло.
— О, а вот и будущий папочка! — заметив меня, крикнула воительница. — Ну, видел? Она ещё не родилась, а уже одержала победу, пусть и в моей утробе. Гордись!
Тупорылое ты создание, я горжусь… — Кляня «заботливую мамочку», без лишних слов отворачиваюсь и возвращаюсь к грядкам.
Незнание в рот ебет всезнание. Барания, или Бадания, как там тебя, ты плохо тренировала свою ученицу, и за это тебе спасибо. Мало знать крутые приёмы, их ещё нужно уметь правильно использовать, особенно когда твой враг выше, тяжелее и сильнее. Кошки Добрыни больше других выделялись своим «незнанием». Они не знали тысячи сильнейших названий техник и стилей, и вместо произношения крутых слов оттачивали простые, до боли эффективные приёмы. Как говорил Брюс: «Не бойтесь человека, который знает 1000 приёмов. Бойтесь того, кто тренировался 1 приёму 1000 раз». Дядька Ли наверняка бы гордился Кетти, ведь даже на тысячи повторений батя вряд ли оставил бы их в покое.
Хотя грубо во всех победах кошек хвалить только Добрыню. С батей они тренировались дольше других; безусловно, их индивидуальные и командные навыки возросли именно под его руководством. Однако боевая подготовка — это лишь часть пути. Нельзя недооценивать роль простых охотников, рыбаков, тех, кто занимался поиском провианта, а также тех, кто этот самый провиант сохранял и поставлял в войска. О, а ведь ещё немалую важность сыграли няньки в яслях, знахари, а также моя скромная персона, с трудом умудрившаяся оседлать диких женщин пантер. Именно благодаря тылам, наши бойцы жрали не рыбьи головы с потрохами всяких животных, а нормальную, сбалансированную пищу, приготовленную лучшим поваром джунглей, тётей Верой. Воинам деревни, независимо от нахождения, будь то тренировочный лагерь или поселение, полагалось минимум двухразовое питание — обед и ужин, включавшие в себя первое блюдо, второе, и, конечно же, по советской традиции, компот. Не было на острове существа или человека, что готовил бы вкуснее тётки. Она, наряду с лучшими из нас, набирала уровни, своей пайкой придавая сил другим, укрепляя их веру в себя, нас и наше правое дело. Сытый солдат, как и работник, трудится и сражается в разы дольше голодного или, не дай бог, отравившегося. А так как кухня была под полную ответственность преданному своему делу человеку, с санитарными нормами у нас всё оставалось на предельной высоте.
И тут, мой друг Уилсон, ты мог подумать, неужели тупые Кетти выкинули бы остатки еды в море? Раньше, конечно, нет, сожрали бы, попердели, помучились; может, кто-то бы помер от кишечной палочки или паразитов, сожравших их печень. А сейчас всю эту гадость, гниль действительно выкинули, не в море, а в пруд заботливого Добрыни. Не спрашивайте как, но этот человек умудрился найти и отловить несколько индивидов очень интересной пресной рыбной породы. Сомы… Контроль за их оборотом тоже пал на меня, того, кто ничего в этом не понимал. Тогда-то я впервые обратился к нашим, и о чудо! Гениальный повар тётя Вера знала об этой рыбе гораздо больше меня. Сомы не обитали в болотах, не могли жить в закрытых озёрах. Иными словами, инициатива Добрыни и старания кошек выращивать сомов стояли под угрозой… угрозой нашего незнания. Они подохнут — говорила Вера. Добрыня назвал тётю умной, а потом, добавив «но», обозвал дурой исключительно за то, что она не знала об особенностях местности. Выбранные батей водоёмы обладали подводным течением, иными словами, в определённых местах то, что кошки считали болотами и закрытыми озерами, становилось вполне пригодной для содержания и разведения сомов территорией. Оставалось только проверять и контролировать протоки, недопуская их засорение хотя бы внутри водоёмов. Кетти уже имели в оснащении наши ласты и подводные маски; старик вполне мог использовать их для достижения своих целей и просто не считал нужным оповещать нас о всех своих гениальных и не очень идеях. Всё же он тоже учился, пробовал, экспериментировал, в этом я точно не мог его обвинить.
Дела у тылов шли хорошо, хотя это не то слово. Они шли примерно как у коммунистов, завершающих пятилетку за четыре месяца. Социальное жильё, инструменты, грядки для колхоза (семьи), сети рыболовные, инструменты для быта, рубки леса, прополки, ну и, конечно же, кое-какие мастера-рабы… ой, извини, Уилсон, оговорился: зарубежные специалисты. Все, кто мог делать лодки, активно способствовали Федерации племен в становлении морской рыболовной державой, максимально ускоряя внедрение корабельных наук в ума местных племен. Опыт, в основном, передавался на словах, так как Кетти в редчайших случаях обладали знанием письменности. Их глупость и слабость стали очередной ступенью для возвышения нашего человечьего рода. Естественно, с использованием китайской народной мудрости: «Запиши, пойми, создай, используй и продай».
Наши девочки, да и я сам умели писать. Пусть и не очень грамотно, так же хреново-разборчиво, но мысль чужую друг до друга донести могли, а потому и местным мастерам, и детишкам Кетти, с Гончьими и другими племенами, опыт могли передать. Всё, что касалось животноводства, плетения сетей, строительства рыболовных лодок, немедленно передавалось детям. Кетти оказались жадными до знаний. На счастье, род людской оказался одним из немногих, кто мог эти знания сохранить, законспектировать, а после, неся свои ценности и науки, передать другим. Пройдёт год-другой, и множество мелких детишек, не знающих прелестей интернета, телефонов, синего трактора, овладеют базовыми знаниями, способными возвысить их в социальном статусе. Вместо навыков в «Доке» они будут знать анатомию и принципы создания животноводческих ферм. Вместо матерного культурного языка овладеют навыками держать язык за зубами и, конечно же, научатся использовать свои сильные стороны в реальной жизни: в производстве, торговле, ремесленничестве, а не в выборе лайна на пиксельной карте…
Ой, кажется, меня немного занесло. Соскучился, наверное, по виртуальной реальности.Короче, детишки находились под полной защитой, хорошо кушали и учились по лучшим из возможных образовательных программ этого мира.
Точно так же быстрыми темпами шло обучение, да и общие дела на медицинском фронте. Животные нравы, агрессивное, хищное поведение, ярость берсерка, свойственная медоедам, и, конечно же, война с захватчиками и предателями. Всё это сделало милую кареглазую стюардессу высшей по уровню из нас, а также способствовало развитию огромного штата медперсонала. К глубочайшему разочарованию моих глаз, эротичных белых юбок и халатов на всех служительниц медперсонала не хватило. Да и было таких всего лишь два, и то, чьи они, выжившие после крушения, не признались. Пусть костюмы и выглядели вульгарно, явно говоря, для каких именно процедур предназначены, один из них забрала Мария, другой исчез, будучи украденным кем-то неизвестным. В последующем ни один из них в использовании по назначению замечен не был, от чего мой зоркий глаз заподозрил кое-кого в измене. Хотя это было только до того момента, когда я увидел цель моей личной ревности. Кошка украла костюм для любимого. Для… Едва живой холестериновой бляшки — вот кем был тот, к кому я решил приревновать. Один из двух костюмов с треском разошёлся на этом существе. И во всей этой ситуации мне было больше жалко не бесполезную эротичную вещь, а ту, кто при всех стараниях, риске и воровстве так и не получила желаемое. Толстяк Кетти отверг женщину, она с мольбами и извинениями приползла ко мне, а я, поцеловав её в лоб, простил, успокоил, пригрел и едва не подвергся изнасилованию. У мужиков в этом мире с утишением есть кое-какие проблемы.
Короче, хер его знает, кому нужна помощь больше: тому старому самцу, с которого от пары шагов пот лился ручьём, или существу, посчитавшему пухленького бедолагу более подходящим для секса, чем я. Осуждать не буду — сколько людей, столько и мнений, но вот толстяка реально жалко: выглядел он будто вот-вот и помрёт. Хотя с появлением нашим, а также нашей чудотворной подруги, даже смерть становилась чем-то, что можно победить!