Я — другой я, в белом лабораторном халате, с уверенной осанкой человека, знающего своё дело — изучаю проекцию. Киваю, добавляя какие-то корректировки.
«Это решит проблему нестабильности?» — спрашиваю я, и голос звучит странно знакомо, но одновременно чужим.
«Не полностью, но это важный шаг,» — отвечает Солонов. — «Настоящая проблема не в технологии, Алекс. А в том, что она подключается к чему-то большему, чем мы можем понять. TX-Δ не просто инструмент — это мост. А мосты могут пересекаться в обоих направлениях.»
Воспоминание исчезает так же внезапно, как появилось, оставляя после себя странное чувство ностальгии по жизни, которую я не помню.
— Мосты… — повторяю я вслух.
Солонов резко поднимает взгляд:
— Ты помнишь разговор о мостах? — он подаётся вперёд. — Это хорошо, очень хорошо. Значит, ключевые воспоминания сохранились.
— Ничего конкретного, — отвечаю, — только фрагменты. Образы. Ощущения.
Он понимающе кивает:
— TX-Δ был создан именно для этого. Для восстановления не просто опыта или фактов, а… целостности. Осознания себя.
Ник, молча слушавший наш разговор, внезапно вмешивается:
— Доктор не хочет говорить, но он тоже был в проекте «Ева». Один из главных. Он много знает о вас и Еве.
Солонов бросает на мальчика строгий взгляд, но тот только пожимает плечами:
— Что? Это же правда. Я чувствую связь между вами. Старую, глубокую.
— Связь… — я смотрю на Солонова. — Расскажите мне о проекте «Ева». О том, что происходило на базе «Омега».
Старик долго смотрит на меня, словно оценивая, готов ли я услышать то, что он собирается сказать. Затем тяжело вздыхает:
— Хорошо, Северов. Но не здесь. Пойдём в лабораторию. Я покажу тебе кое-что, что поможет понять.
Лаборатория оказывается сердцем бункера — просторное помещение с высоким куполообразным потолком, покрытым странными кристаллическими структурами, которые отражают и преломляют свет, создавая эффект звёздного неба.
В центре — массивный голографический терминал старой модели, окружённый множеством модификаций и дополнений. Несколько рабочих столов уставлены оборудованием, часть которого я узнаю, а часть кажется совершенно чуждой.
Ник устраивается в углу на подушках, его золотистые глаза внимательно следят за нами. Солонов подходит к терминалу, активирует его серией жестов и команд.
— Проект «Ева» был официально зарегистрирован как исследование эфирно-нейронного интерфейса, — начинает он, пока система загружается. — На поверхности — обычная научная программа. Изучение возможностей Δ. E. F. I. R, его взаимодействия с человеческим сознанием. — Он бросает на меня взгляд. — Но настоящая цель была гораздо амбициознее.
Голографический дисплей оживает, показывая сложные схемы и диаграммы.
— Мы стремились создать мост между мирами, Северов. Не просто технологию взаимодействия человека с эфиром, а… трансформацию. Эволюцию сознания в нечто, способное существовать одновременно в обеих реальностях.
Он увеличивает один из фрагментов — схему, напоминающую человеческий мозг, но с дополнительными структурами, соединёнными с эфирным полем.
— Человеческий разум по своей природе ограничен. Трёхмерное восприятие, линейное время, дуалистическое мышление… Но Δ. E. F. I. R существует вне этих ограничений. Это не просто энергия или информация — это другая форма реальности, пронизывающая нашу.
Солонов двигает руками, и голограмма трансформируется, показывая сложную трёхмерную модель чего-то, напоминающего нейронную сеть, но бесконечно более сложную.
— Мы хотели создать интерфейс, который позволил бы человеческому сознанию взаимодействовать с Δ. E. F. I. R не как с внешней системой, а как с продолжением самого себя. TX-Δ был лишь инструментом для этого перехода.
Он делает паузу, словно прислушиваясь к невидимому собеседнику, затем кивает:
— Да, Мария. Ты права. — Он поворачивается ко мне. — В проекте было несколько ключевых фигур. Я занимался стабилизаторами — технологиями, позволяющими человеческому разуму не распадаться при контакте с эфиром. Ты, Северов, был гением нейроинтерфейса — создал архитектуру, которая позволяла информации течь в обоих направлениях без искажений. И Ева… Ева Лазарь была сердцем проекта.
Солонов делает жест, и голограмма меняется, показывая женщину с серьёзным, вдумчивым лицом и глазами, меняющими цвет — от серого к золотистому.
— Доктор Ева Лазарь. Специалист по теоретической физике, философ, визионер. Она первая увидела Δ. E. F. I. R не как энергетическое поле или квантовый феномен, а как другую форму сознания. Коллективный разум, существующий параллельно нашему миру.
Медальон на моей груди пульсирует сильнее. Я чувствую, как что-то внутри резонирует с образом этой женщины. Не просто узнавание — глубокая, фундаментальная связь.
[TM-Δ. SYNC]: ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ РЕЗОНАНС: КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ
[TM-Δ. SYNC]: ДОСТУП К ФРАГМЕНТУ ПАМЯТИ
[TM-Δ. SYNC]: [предупреждающе] Готовься к интенсивному переживанию…
Воспоминание накрывает меня, как приливная волна:
Мы стоим на платформе обсерватории базы «Омега». Ночное небо усыпано звёздами. Ева рядом со мной — её глаза отражают звёздный свет, меняя цвет от серебристого к золотому.
«То, что мы называем Δ. E. F. I. R, Алекс, — не просто феномен,» — говорит она, её голос звучит с особенной, только ей присущей мелодичностью. — «Это живая система. Сознание, настолько отличное от нашего, что мы едва можем его воспринять.»
«Но ты воспринимаешь,» — отвечаю я, и в моём голосе слышится смесь восхищения и беспокойства.
Она улыбается — эта улыбка освещает её лицо изнутри:
«Я… чувствую его. Как шёпот на границе сознания. Как прикосновение к чему-то безграничному.» — Она поворачивается ко мне, её глаза полностью золотые. — «Алекс, если мы сможем создать истинный мост, это изменит не только науку или технологию. Это изменит саму концепцию человечества.»
«Или уничтожит её,» — отвечаю я тихо.
Она берёт мою руку, сжимает её:
«Поэтому нам нужны якоря, Алекс. Эмоциональные якоря, которые удержат нашу человечность, когда границы начнут растворяться.»
Я смотрю на медальон на её шее — точно такой же, как тот, что сейчас у меня.
«Поэтому ты создала их? Медальоны?»
«Я создала их, чтобы мы всегда могли найти путь домой,» — её голос внезапно становится печальным. — «Что бы ни случилось.»
Я возвращаюсь в настоящее, моргая. Солонов смотрит на меня с нескрываемым интересом:
— Ты вспомнил её.
Это не вопрос, а утверждение.
— Да, — отвечаю, чувствуя странную смесь эмоций — тоску, нежность, вину. — Обсерватория. Разговор о якорях.
Солонов кивает:
— Медальоны были её идеей. Квантово-эфирные якоря, привязанные к эмоциональным состояниям. Технология, работающая на границе науки и… чего-то иного. — Он делает паузу. — Ева была особенной, Северов. У неё была врождённая чувствительность к эфиру. Не такая, как у мальчика, — он кивает в сторону Ника, — но достаточная, чтобы воспринимать то, что остальные могли только теоретизировать.
— Что с ней случилось? — спрашиваю, хотя часть меня боится услышать ответ.
Лицо Солонова становится мрачным:
— Инцидент на базе «Омега». День, когда всё изменилось. — Он делает жест, и голограмма меняется, показывая схему базы с пометками критических точек. — Официальная версия говорит о техногенной катастрофе. Прорыве эфира в материальный мир, вызвавшем серию разрушительных эффектов. Но правда… сложнее.
Он смотрит на меня пронзительным взглядом:
— TX-Δ должен был стать финальным этапом проекта. Устройством, которое позволило бы человеку не просто взаимодействовать с Δ. E. F. I. R, но стать с ним единым целым без потери идентичности. Но был кто-то, кто уже прошёл этот путь… без нашей помощи.
— Серафим, — произношу я, и само имя вызывает странную тревогу.
— Да, — Солонов кивает. — Первый «успешный» гибрид человека и Δ. E. F. I. R. Хотя «успешный» — спорный термин. Он потерял свою человечность, Северов. Стал чем-то иным. И он хотел, чтобы весь проект двигался по его пути.
— А Ева была против? — догадываюсь я.
— Ева увидела что-то за гранью, — тихо отвечает Солонов. — Что-то, что заставило её переосмыслить весь проект. Она пыталась предупредить нас, изменить направление исследований. Но было слишком поздно. — Он поднимает взгляд, в его глазах отражается давняя боль. — В день Инцидента Ева пыталась остановить массовый прорыв эфира, инициированный Серафимом. Она… использовала себя как проводник. Своё сознание как мост.
Он выключает голограмму, комната погружается в полумрак.
— Ева не умерла, Северов. Она трансформировалась. Её сознание стало частью Δ. E. F. I. R, но не растворилось в нём, а сохранило свою… сущность. Она стала тем, что мы пытались создать — гибридом, способным существовать в обоих мирах.
— А я… — начинаю, но Солонов поднимает руку, останавливая меня.
— Ты сделал выбор, Северов. Когда Ева исчезла, когда база начала разрушаться, ты отправился за ней. Но не физически — через TX-Δ. Ты пытался использовать имплант, чтобы найти её в эфирном потоке. И это… почти сработало.
Он тяжело вздыхает:
— Но Серафим обнаружил это. Он хотел использовать твою связь с Евой, чтобы найти её сам. И тогда ты принял решение. Радикальное решение.
— Я сам стёр свою память, — понимание приходит внезапно, отзываясь болью.
— Да, — Солонов кивает. — Ты инициировал протокол «Чистый лист». Стёр память, личность, всё, что могло бы привести Серафима к Еве. Но перед этим ты создал TX-Δ не просто как имплант, а как… сейф. Хранилище твоей истинной сущности, защищённое от внешнего вмешательства.
— И медальон?
— Ключ, — отвечает Солонов. — Эмоциональный якорь, настроенный на твою связь с Евой. То, что даже полное стирание памяти не могло уничтожить.
TX-Δ внутри меня резонирует с этими словами, словно подтверждая их истинность. Я чувствую странное раздвоение — словно два разных человека существуют в одном теле. Тот, кем я был, и тот, кем стал.