[5], Вайнтрауб с легким сердцем уступил ему место у фортепиано.
Вайнтрауб вспоминал в 1979 году: «Каждый из нас владел пятью инструментами. Поэтому мы могли играть такие произведения, как “Рапсодия в стиле блюз”. Мы просто меняли инструменты во время исполнения»[6].
Игра на разных инструментах сопровождалась игрой с реквизитом, световыми эффектами, переодеванием, комедийными положениями. К примеру, таким: луч прожектора выхватывал музыканта, изображавшего соло на саксофоне, в то время как в темноте звучала флейта.
В репертуаре Weintraub Syncopators творчески осваивались и преломлялись многие элементы тогдашней легкой музыки – чарльстон и танго, латиноамериканские ритмы и новая венская оперетта, французский шансон, чикагский джаз и ранний свинг, фривольные тексты, в которых абсурдистские приемы соседствовали с пародиями на консервативную прусскую мораль. «Синкопаторы» поражали зрителя многосторонним, как сказали бы сейчас, комплексным подходом к делу. Важным фактором успеха была зрелищность – пантомима и буффонада. Позже находки своих коллег Рознер внедрит и в Польше (восхищая местных критиков), и в Советском Союзе (обозрение «Очи черные»).
Штефан Вайнтрауб стал бэндлидером благодаря жеребьевке, его оркестранты называли себя и «синкопаторами», и просто… «вайнтраубами», а Фридрих Холлендер долгое время считался кем-то вроде шефа.
Первые пластинки они записали в августе 1927 года. Интересно провести параллели с событиями в истории отечественной легкой музыки. Джаз на советском радио – в исполнении оркестра Александра Цфасмана – впервые зазвучал год спустя. Тогда же Цфасман наиграл пластинки.
Всё шло своим чередом. Удача сопутствовала «вайнтраубам». Гастрольный дебют за рубежом – в 1928 году, первое турне по Германии – в 1930-м. Всюду аншлаги, доброжелательные и восторженные отклики в прессе, иногда – легкий привкус скандала. В ревю Bitte einsteigen ансамбль выступал с нашумевшей танцовщицей и певицей-негритянкой из Парижа Жозефин Бейкер. В сентябре 1929 года «синкопаторы» участвовали в скандальной премьере пьесы «Купец из Берлина», музыку к которой написал симфонист Ханс Эйслер, будущий автор гимна ГДР. От появления звукового кино Вайнтрауб и его команда только выиграли – в то время как другие музыканты, занимавшиеся иллюстрацией фильмов, лишились этой работы, Weintraub Syncopators перебрались с просцениума на экран.
Марлен Дитрих в фильме «Голубой ангел»
Весной 1930 года на экраны вышел «Голубой ангел». Снятый по роману Генриха Манна с музыкой Фридриха Холлендера, фильм станет эпохальной картиной в истории мирового кинематографа. Вместе с ним на небосклоне актерского искусства взойдет звезда Марлен Дитрих, исполнявшей главную роль. Хотя факт участия Рознера в фильме оспаривается, фотографии со съемочной площадки, хранящиеся в киномузее Берлина – Немецкой синематеке, запечатлели не только Ади Рознера, который играет на скрипке в присутствии сидящей на рояле Марлен, но и Марлен, «играющую» на скрипке Ади[7].
Актер и певец Макс Хансен пригласил Вайнтрауба и его бэнд в фильм «Кабинет доктора Ларифари». В немецком просторечии «ларифари» означает бессмысленные разглагольствования. Название пародировало небезызвестный киношедевр берлинского экспрессионизма «Кабинет доктора Калигари», один из первых фильмов ужасов.
Рудольф Нельсон ангажировал «синкопаторов» для участия в картине «И Нельсон играет». Музыка получилась, хотя бы частично, вполне в стиле Дюка Эллингтона тех лет.
Я поинтересовался у Ирины Прокофьевой-Рознер, младшей дочери трубача, как складывалась личная жизнь нашего героя. Ирина рассказала мне, что за оркестром ездила барышня по имени Элеонора. Девушка была влюблена в Рознера.
Как бы то ни было, «синкопаторы» всюду, где бы они ни выступали, вызывали у прекрасного пола повышенный интерес. В 1962 году Фридрих Холлендер так вспоминал о гастролях в Дании: «После удачной премьеры мы пригласили датских девушек-танцовщиц на праздник в ресторан гостиницы “Англетер”. Наши датские девушки не знали ни слова по-немецки, наши немецкие ребята не знали ни слова по-датски. Мы улыбались, обменивались непроизносимыми словами, пили на брудершафт. На каком языке? На третьем, не отмеченном ни в одном учебнике мировом языке, который имеет свою тайную грамматику».
Белый Армстронг
Дариуш Михальский, исследователь довоенной польской эстрады, пишет о знакомстве Рознера с Альфредом (Фредом) Шером. Фред Шер родился в начале века в Галиции, постоянно жил в Австрии и сочинял легкую музыку. В отличие от барона Бруннера факт существования Шера поставить под сомнение невозможно. Не исключено, что еще в 1930 году Фред и Ади вдвоем написали танго «Когда ты вернешься» (Gdy wrócisz, оно же Jak gdyby nigdy nic), причем Шер обеспечил премьеру песни в новом ревю на сцене модного варшавского кабаре «Морское око». Неплохой дебют, если учесть тот факт, что с легкой руки Ежи Петерсбурского (в СССР он был известен как Юрий (Георгий) Петербургский) и его «Донны Клары» польские танго только начинали входить в моду. Под названием «Останься» танго Gdy wrócisz будет украшать репертуар Рознера много лет спустя.
Берлин. Александрплац. 1930-е
Яков Басин:
По рассказам, свою первую мелодию Рознер написал, сидя за карточным столом. Фанатичный картежник, он заражал этой страстью окружающих. Но однажды кто-то из партнеров в разговоре спросил у Рознера: «Что, слабо написать мелодию?» Рознер взял со стола салфетку, подумал недолго, пожевал губами, а потом расчертил нотный стан и через несколько минут предъявил друзьям готовый текст.
Фред Шер пытался внушить Ади, что только на родине отца – в Польше он сможет добиться настоящих успехов. Другим патриотом, ратовавшим за Польшу был Лотар (Лионель) Лямпель, певец и кузен Ади по линии матери. Но это еще не все. Наверняка молодой трубач слышал о том, что его дальние польские родственники – Герман (Генрик), Ежи и Леопольд Рознеры, выступавшие под собственным брендом Rosner Players, весьма успешны в Познани, Кракове и Варшаве. «Среди польских музыкантов и руководителей ансамблей пианист Ежи Рознер ценился высоко, – отмечает Михальский. – Среди прочего он играл в 1929 году в оркестре Фреда Мелодиста»[8].
Берлин. Начало 1930-х
Тем не менее до переезда в Варшаву пройдет еще несколько лет…
Не суть важно, кто надоумил и уговорил Ади уехать. После того как Гитлер стал рейхсканцлером, помимо ширящихся запретов для не арийцев наш герой в буквальном смысле на себе испытал удары новой власти. Весной 1933 года в пивном баре на Александрплац к нему привязались нацистские молодчики. Рознер не был «парнем робкого десятка», к тому же занимался боксом. Но в эти дни ему стало понятно, что из Германии нужно бежать[9].
Рознер «откололся» от «синкопаторов» летом, в том же году. Он ищет счастья в Бельгии и Голландии. Работы в Амстердаме с избытком, даже местная звезда – трубач Луи де Врис, претендент на звание лучшего европейского трубача, проявляет интерес к молодому коллеге. В Голландию перебирается Лотар Лямпель и уже 1 сентября 1933 года становится участником ансамбля Internationals, которым руководит брат де Вриса. В Брюсселе у Ади появился новый приятель – талантливый бельгийский саксофонист и аранжировщик Альфонс «Фад» Кандрикс. Набирая ансамбль для летнего сезона, Фад пригласил и Ади. С этим бэндом Рознер выступает в Брюсселе и Гааге, Амстердаме и на популярном бельгийском курорте Остенде. Скорее всего, именно здесь, в Остенде, Ади впервые собрал свой собственный коллектив – «Джек-бэнд». В числе музыкантов, сотрудничавших с Ади уже тогда, были барабанщик Георг «Джо» (Хаим) Шварцштайн и саксофонист Эрвин (Гарри) Вольфайлер.
«Сохранилась фотография, которую отец хотел послать Фаду Кандриксу, – рассказывает Ирина Прокофьева-Рознер. – Он подписал ее “Моему дорогому другу”. Почему-то она полуразорвана».
Весть о том, что великий Армстронг, или, как его еще звали, Сатчмо, гастролирует по Европе, произвела на Рознера космическое впечатление, почти затмив собой все остальные события рокового 1933 года.
История встречи Луи и Ади вполне апокрифична. Каждый, кто ее когда-нибудь слышал, обязательно добавлял в сюжет что-нибудь от себя. Когда и где произошла эта встреча «в верхах»: в США, Италии, Бельгии? Был ли это конкурс трубачей или обычный джем-сейшн в одном из клубов? Получил ли Рознер в подарок от Армстронга фотографию с автографом или, может быть, трубу с выгравированной на ней дарственной надписью?
Некоторые авторы утверждали, что Ади познакомился с Армстронгом в Нью-Йорке в 1933 году. Журналист О. Загоруйко перенес это событие в 1932 год. Глеб Скороходов и Яков Басин настаивали на Милане.
Попробуем разобраться. В 1932 году бэнд Штефана Вайнтрауба в самом деле получил шанс пересечь Атлантику, да и у Сатчмо наметились первые европейские гастроли. Увы, единственное, что такая ситуация сулила Рознеру, – встречу двух кораблей: гамбургского парохода, на палубе которого «синкопаторы» развлекали пассажиров, и океанского лайнера с Армстронгом на борту, следовавшего по курсу Нью-Йорк – Лондон.
Перебирая даты, приходишь к еще более пресному выводу. Из Гамбурга Ади отплыл лишь в последней декаде июля, трудясь до 18-го в одном из дансингов Кельна. И именно 18-го Луи Армстронгу горячо аплодировали зрители лондонского «Палладиума». Сатчмо останется в Европе до ноября, однако траектория его путешествий будет ограничена Лондоном и Парижем.
В отличие от Армстронга, переплывшим океан «вайнтраубам» не удалось выступить «на суше» – для этого требовалось разрешение всесильного профсоюза американских музыкантов. Познакомиться с Армстронгом в Нью-Йорке на следующий год можно было, лишь побывав до начала лета в Америке. Ведь уже в июне 1933 года Луи отправился в свое второе европейское турне, надеясь посетить несколько стран. Едва ли он вынашивал планы джазового конкурса, тем более не помышлял участвовать в чем-либо подобном. О том, что Сатчмо не стремился к совместным выступлениям с другими музыкантами, свидетельствует его биограф Дж. Л. Коллиер: «Армстронг крайне болезненно реагировал на угрозу конкуренции со стороны другого исполнителя». Встретившись в Париже «с цыганским гитаристом Джанго Райнхардтом, тогда еще только начинавшим свою карьеру», Луи так и не согласился выступить с ним. Причина была банальной: Джанго «уже приобрел популярность среди французской публики, и Армстронг явно воспринимал его как своего конкурента». По этой же причине Сатчмо «уклонился и от совместных выступлений с Коулменом Хокинзом», когда король американских саксофонистов приехал в Европу.