И Абакумов хмыкнул, вспомнив стихи одного поэта еврея – из этих раболепствующих подобострастных деятелей культурки-мультурки, вроде всех этих недобитых и недостреленных Михоэлсов и Дунаевских, что на фронт не едут, а просят брони, как великие деятели искусств… Так вот этот еврей сочинял оду и здравицу самому министру МГБ.
"Цветок душистый прерии – Лаврентий Палыч Берия"…
И оркестр играет – тра-ля-ля!
В общем, пусть сам Судоплатов и поезжает на Кавказ и проводит эту контроперацию по ликвидации этих "эдельвейсов".
И если что, то голову с него долой. …
В отделе разведки штаба армии, Судоплатов сразу по-хозяйски отхватил у полковника Леселидзе целый кабинет, да еще и с предбанником, куда посадил своих – только ему подчинявшихся головорезов, что натурально презирая все явно не для них писанные уставы, вызывая изумление у одних и раздражение у других, расхаживали по штабу без знаков различия, но увешанные оружием и в какой-то немыслимой комбинации одежд и головных уборов.
– Хвала Аллаху, что хоть не в немецком ходют, – перешептывались женщины-бойцы из хозбата, что раньше всегда мыли здесь полы. А теперь вот пришли, а мыть им запретили. Этот прилетевший из Москвы начальник запретил.
Судоплатов прилетел из Москвы на личном "Дугласе" Ли-2.
С ним, кроме всегда сопровождавших его порученцев с рожами убийц, прилетели еще и спортсмены из Алабинского спец-центра ЦДКА.
Старшим у спортсменов был альпинист Тетов.
– Ничего себе пацан, – сказал про него Судоплатов, но полковника Леселидзе попросил составить о Тетове свое собственное мнение. ….
– Немцы осуществят высадку вот тут и вот тут, – показывал Судоплатов на карте.
– А чего им такую даль потом переться? – спросил Леселидзе, – летели бы себе прямо до сюда, – полковник ткнул пальцем прямо в то место на карте, где были обозначены нефтяные терминалы.
– Серый ты, Леселидзе, хоть и полковник, – хмыкнул Судоплатов, – самолеты типа Юнкерс-52 имеют дальность полета – тысяча триста километров, а ближайший аэродром от места планируемой диверсии у них под Ростовом.
– Ну? – нетерпеливо подогнал Леселидзе.
– Баранки гну! – ответил Судоплатов, – с прицепленным то планером Юнкерс на одну треть короче дистанцию летит, всего тысячу километров.
– Ну а до Астрахани то сколько? – не унимался Леселидзе.
– Ты чё? Тупой совсем? – рассердился Судоплатов, – Германия это тебе не Япония, у немцев Гитлер идею камикадзе лично и в корне давным давно пресек, хотя желающие и были, так что летчикам юнкерсов назад надо будет лететь, а значит тысячу километров делить надо напополам и от тысячи остается только пятьсот километров, а поэтому и место высадки намечено вот тут и вот тут, понял?
Леселидзе молча скорчил обиженную мину.
Особенно обидно было полковнику от того, что обвинение в слабоумии прозвучало в присутствии этого желторотого московского барчука из интеллигентов – командира группы спортсменов Игоря Тетова.
– А ты, Тетов, давай, думай сразу, как и где будешь перехватывать их группу, – переключился Судоплатов, – сгоняй туда на место, погляди что к чему, освойся с обстановочкой.
– С обстановочкой заминочка выходит, – подал свой голос Игорь, – я не считаю мою группу полностью готовой.
– Как это ты не считаешь? – возмутился Леселидзе, – ему, понимаешь ли лучших людей дали, данные разведки, самолет!
– Там в зоне высадки большие обширные ледники, – стараясь сохранять спокойствие, продолжил Игорь, – немцы, я знаю, очень хорошо экипированы, у них не только отличное альпинистское снаряжение, теплая специальная одежда, страховка, легкая обувь для хождения по ледникам и для скалолазания, но главное для встречного боя это оружие. А у них превосходство в легких минометах. У них теперь есть даже вьючные реактивные безоткатные пушки. А случись встречный бой, чем мы будем их бить? Гранатами? Да если они из минометов, да с закрытой позиции бить станут, разве можно соревноваться ручной гранате с минометом?
– Пораженец! Критиканствуешь! Заранее операцию провалить собрался? – нахмурив брови зашипел Леселидзе, – слушай, Судоплатов, давай, пока не поздно, другого командира в группе поставим!
– Нет, он правильно говорит, – вступился за Игоря Судоплатов, – надо нашим ребятам дать, то что для боя требуется.
– Им и так дали, – взмахнул руками Леселидзе, – у нас на перевалах морпехи с одними винтовками, да гранатами воюют, и ничего – держат перевалы, не пускают немца к Черному морю!
– Ай, да ну тебя в баню, – Судоплатов скривился и махнув на Леселидзе, повернулся к Тетову, – давай, парень, говори-предлагай свои предложения и планы.
И Тетов предложил.
Суть его плана была в том, что немцы производили выброску в два этапа.
Так же как и на Крите в мае сорок первого.
Первым эшелоном они собирались выбросить двенадцать человек и тонну груза – как раз все тяжелое вооружение, экипировку и продовольствие.
Вторым эшелоном на трех Юнкерсах с тремя планерами – должна была прилететь основная часть группы – шестьдесят десантников-альпинистов и их главная ноша – две тонны взрывчатки для нефтяных терминалов.
– Мы захватим головную группу и их груз, – предложил Тетов, – и таким образом, мы вооружимся их же оружием.
– Но это сорвет операцию, – вспыхнул Леселидзе, – немцы тогда отменят этот маршрут, который нам хорошо известен, и разработают новый, который нам не известен и тогда ищи-свищи ветра в поле. А нефтепровод взорвут в другом месте!
– Нет, немцы не отменят операцию, – уверенно возразил своему коллеге Судоплатов, – они сочтут что случайно напоролись на шальной дозор, но не на целенаправленную засаду против них, мы разыграем такую пьесу, что в бой за контейнеры со снаряжением вступят не специально подготовленные альпинисты-разбойники, а какие то шалые случайно забредшие на ледник оголодалые молрпехи, что увидав парашюты с контейнерами – позарились на немецкие шнапс и консервы.
Судоплатов для убедительности добавил, – мы чтобы они поверили, что это не засада, тех немцев что в первом эшелоне высадятся специально уничтожать не станем, пусть радируют своим, де все нормально, только обоз потеряли… И в худшем для нас случае, они только смогут сменить вариант зоны основной высадки, а он нам тоже известен…
Леселидзе спорить с Судоплатовым не стал.
Но на Тетова злобу затаил. ….
Последний перед выходом на ледник привел они устраивали возле старинной черкесской крепости. Забавно смотрится – моряк при полном параде, в бушлате, в "беске"* с ленточками и не на море, а наоборот – высоко в горах.
Сам главстаршина Лазаренко, может быть и не заметил бы этой нелепой забавности, как и остальная братва – морпехов их 58-го полка, да весельчак одессит Жорка Степанчук, тот всегда какой-нибудь хохмой ребят развеселит. Вот там на привале, внизу возле развалин старой чеченской башни Жорка и сказал, де нет ничего нелепее вида корабля затащенного на вершину горы. Это он прошелся по поводу того, что немцы, если они нас вдруг встретили бы на леднике таких красивых – в бушлатиках, в клешАх, да в бескозырочках – были бы крайне изумлены и не смогли бы прицельно стрелять, потому как содрогались бы от смеха, а в их штабы полетели бы радиограммы, де русский Иван выслал в горы экспедицию моряков для спуска с горы Арарат нового линкора под названием Ноев Ковчег.
Ребята смеялись.
Вообще, Жорка молодец – умеет настроение приподнять.
Вот и на привале возле костра, пел вчера душевные песни моряцкие – и про Царевну Морскую, что будет братишкам на дне моря песни колыбельные петь, и про подругу, что осталась в Севастополе…
А потом, когда братва слегка приуныла, вдруг как грянул свою коронную: …бутылка водочки, селедочка, да карие глазеночки, какое море – такие моряки!
Любить умеют, подходы знают,
А кто не верит, пусть испытает!
Матросы милые и страстные,
Но пьяные – опасные
Какое море – такие моряки!
Да! Последний привал остался там – далеко позади и внизу.
Их взвод разведки уже почти выполнил задачу по несению боевого дозора.
К исходу дня разведчики главстаршины Лазаренко, перейдя ледник Первомайский должны были спуститься с другой стороны горы Табай-хан в долину и таким образом замкнуть круг маршрута, назначенного разведчикам в штабе полка.
– Надо было погоду переждать, – сказал Жорка, обращаясь к командиру, – слыш, Лазаренко, в горах это тебе не в море в каботаж без прогноза выходить! Здесь ведь и в буран попасть можно. Помнишь, как в песенке поется? * беска – бескозырка (арго) И Жорка пропел своим замечательным неповторимым баритоном, который уже свел с ума не одну одесскую или севастопольскую красавицу-морячку:
– В такую лихую погоду, нельзя доверяться волнам!
Жорка показал пальцем на черную тучу, явственно надвигавшуюся из-за ближних к Табай-хану вершин.
– Ничего, Жорка, проскочим, – уверил друга Лазаренко.
И тут же прикрикнул на уже сильно подуставших ребят, – ану не раскисать, братва, ану подтянись!
Но не проскочили. …
Погода испортилась почти мгновенно.
Сперва небо совсем заволокло какой то белесой мглой. Потом по леднику потянуло снежной поземкой, которая сперва вилась только под ногами, но потом видимость стала пропадать со стремительностью гаснущего в кинотеатре света перед началом сеанса.
Ветер буквально валил с ног, и чтобы шагать вперед, оставаясь на двух ногах, надо теперь было сильно наклонять тело против налетающего ветра.
А через пятнадцать минут идти вперед стало совершенно невозможно.
– Всё, старшина, стоп-машина, суши весла, пора на якорь становиться, – орал Жорка, пытаясь перекричать завывающий ураган.
Но Лазаренко и без Жоркиного крика видел, что идти дальше не представлялось теперь никакой возможности.
– Табань, братва, – крикнул Лазаренко, – будем ночевать.
Одну бухту страховочной веревки распустили на всю группу и каждый из моряков пропустил поочередно передаваемый ему конец под свой флотский ремень.