Это одна из причин, по которой Соединенные Штаты и некоторые другие страны выступают против новых институциональных инициатив, выдвигаемых этими странами с развивающейся экономикой. Однако их противодействие не было столь решительным, как в прошлом. Так, решительно выступая против создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (AIIB), возглавляемой Китаем инициативы, направленной на мобилизацию и выделение большего финансирования для инфраструктурных проектов в Азии, Соединенные Штаты столкнулись с печальным опытом, когда один союзник за другим игнорировал их противодействие этому новому институту - причем настолько, что это могло изменить расчеты для самой Америки, 3 от попыток остановить его до поиска способов влияния и формирования его лица.
Это не первый случай, когда Соединенные Штаты решительно выступают против азиатских инициатив. В разгар кризиса 1997-98 годов Азия стремилась создать институт - "Азиатский валютный фонд" - для более эффективного удовлетворения потребностей региона. Это произошло после глубокого разочарования в МВФ и Всемирном банке - учреждениях, которые, по мнению многих азиатских лидеров, недостаточно учитывали условия на местах в их странах, слишком стремились к выполнению неподходящих условий и находились под влиянием идеологии и опыта Запада.
Опасаясь, что такой новый институт подорвет функционирование глобальной системы, Соединенные Штаты провели успешную кампанию по подавлению этой инициативы. Чтобы умиротворить регион, был предпринят ряд менее амбициозных и частичных инициатив, включая Чиангмайский валютный своп. Но для ведущих западных экономик в то время не было места для нового института, и они добились своего.
Прошло около шестнадцати лет, и ни Соединенные Штаты, ни Европа не в состоянии подавить новые инициативы, включая те, которые объединяют более разрозненные и менее сплоченные страны. Поэтому среди экономистов-международников растет обеспокоенность по поводу риска усиления глобальной фрагментации, которая приводит к напряженности, конфликтам и неэффективности. И эти опасения вряд ли быстро рассеются, учитывая роль и влияние Китая, в том числе его готовность показать пример, выделив крупные финансовые ресурсы на эти цели.
Важно отметить, что происходящая глобальная перестройка касается не только стран. Мы также являемся свидетелями значительных изменений в корпоративном ландшафте. В глубоком исследовании "четырех великих разрушительных сил", влияющих на общество, три автора из McKinsey отмечают, что "еще в 2000 году 95 % компаний из списка Fortune Global 500... имели штаб-квартиры в странах с развитой экономикой. К 2025 году, когда в Китае будет сосредоточено больше крупных компаний, чем в США или Европе, мы ожидаем, что почти половина крупных компаний в мире... будет приходиться на развивающиеся рынки". 4
Влияние и эффективность инициатив молодых членов БРИКС, включая AIIB и новый банк развития, еще не определены. Как я утверждал в июле 2014 года, 5 многое зависит от их способности решить шесть неотъемлемых проблем, которые слишком часто недооцениваются подобными институтами - а именно:
- Позволить меритократии, а не политике и национальным правам, определять ключевые назначения и решения;
- Умение находить правильный баланс между задачами развития и коммерческими целями;
- Содействие тиражируемому использованию государственно-частных партнерств;
- Обеспечение экологической и социальной устойчивости проектов;
- Всестороннее создание поддерживающих институциональных, нормативных и правовых структур; и
- Развертывание и эффективное применение более современного набора инструментов анализа и финансирования, основанных на фактических данных.
Если эти условия не будут соблюдены, то инициативы БРИКС рискуют оказаться проигрышными: проигрыш для самих институтов, поскольку они будут запятнаны политическими разногласиями, низкой эффективностью и высокими расходами; проигрыш для конкретных целей, которые БРИКС хотели бы достичь, с точки зрения компенсации существующих институциональных недостатков; и проигрыш для эффективного функционирования многосторонней системы в целом. Таким образом, политическое заявление в итоге окажется разочаровывающим, дорогостоящим и недолговечным, а также потенциально вредным для более перспективных инициатив в будущем. С другой стороны, если эти условия будут соблюдены, БРИКС может стать катализатором реорганизации многосторонних отношений, способствующей глобальному экономическому сотрудничеству и процветанию.
ГЛАВА 15
. МИГРАЦИЯ И ИЗМЕНЕНИЕ ФИНАНСОВЫХ РИСКОВ
"Количественное смягчение было смелым и новаторским экспериментом. Его результаты всегда были неопределенными, а некоторые, возможно, и неудачными. Но центральные банки были правы, когда делали то, что делали".
-FINANCIAL TIMES
Выпуск 7: В условиях, когда системные риски переходят из банков в небанковские организации и при этом трансформируются, перед регулирующими органами вновь встает задача опередить будущие проблемы.
Несомненно, банковская система в странах с развитой экономикой стала безопаснее - намного безопаснее. Лидером по снижению рисков стали Соединенные Штаты, где в 2009 году правительство решительно взялось за внедрение жесткого стресс-тестирования банков. Вскоре за ними последовала Великобритания. После нескольких неудачных стартов настал черед Еврозоны, когда в октябре 2014 года под эгидой более мощного и полномочного ЕЦБ банки наконец-то подверглись надежному стресс-тестированию своих балансов (или "AQR", то есть проверке качества активов) по ряду стрессовых сценариев.
Вынужденные не только действиями регулятора, но и давлением рынка, банки создали значительные подушки капитала, чтобы компенсировать последствия возможных будущих ошибок и неблагоприятных внешних потрясений; в ближайшие годы эти подушки будут еще больше увеличены, поскольку вступят в силу дополнительные требования к капиталу ("надбавки") для тех, кого сейчас называют "GSIBs", или "глобальные системно значимые банки" 1- включая те банки, которые по-прежнему считаются слишком большими для управления и/или слишком большими для банкротства.
В то же время значительные усилия были направлены на очистку балансов, будь то за счет избавления от сомнительных активов или совершенствования ценообразования и оценки рисков. Были даже предприняты усилия по выравниванию внутренних стимулов и попыткам уменьшить классические проблемы принципала и агента, которые приводят к чрезмерному краткосрочному и безответственному принятию рисков. Все это дополняется пересмотренной законодательной базой, в том числе законом Додда-Франка в США, детали которого все еще находятся в процессе реализации (а некоторые уже размыты банковским лоббированием).
Чистый результат - несомненно, повышение надежности банковской системы. В той мере, в какой существуют потери эффективности, а они существуют, они рассматриваются как приемлемая цена за отказ банков от культуры чрезмерного принятия рисков и их продвижение к большей безопасности, как для них самих, так и для системы в целом.
Ужесточение регулирования сопровождается более навязчивым надзором за банками. В наши дни надзорные органы проводят гораздо больше времени в помещениях банков, и, особенно после утечки информации из ФРС Нью-Йорка о некоторых очагах давления в пользу мягкого обращения, они подвергаются гораздо более тщательному контролю, чтобы избежать захвата регулятора. Все это делается при полном понимании того, что в обществе, и уж тем более в политической системе, практически нет аппетита к очередному раунду спасения банков.
С какой стороны ни посмотри, банковская система находится на многолетнем пути к "коммунальной модели". Она будет последовательно снижать риски и сокращать масштабы. Действительно, как сказал Джейми Даймон, умный и откровенный генеральный директор JPMorgan Chase, выступая в январе 2015 года с отчетом о прибылях своей компании, "банки подвергаются нападению" со стороны многочисленных регулирующих органов.
Банки, которые и так уже сократились, увидят, что список их "разрешенных" видов деятельности еще больше сузится. Вознаграждение банкиров будет по-прежнему подвергаться пересмотру, причем постоянно будет оказываться давление в сторону увеличения доли переменного капитала в общей сумме выплат. Особое внимание будет уделяться периодам наделения правами, которые определяют, когда банкиры фактически получат на руки часть своего вознаграждения в виде акций. Будут предприниматься попытки расширить использование возврата средств, в соответствии с которым банкиры должны вернуть часть своего вознаграждения, если со временем их результаты будут ухудшаться. Иногда будут звучать призывы к прямому ограничению зарплаты банкиров в долларах.
Сектор в целом станет менее волатильным и, да, более "скучным". В процессе этого рыночные оценки будут меняться, чтобы отразить этот новый банковский ландшафт, включая относительную цену облигаций и акций. Этот мир предполагает более низкую доходность капитала, более низкую и относительно менее волатильную оценку акций и более высокую кредитоспособность облигаций.
Однако это не означает, что системные риски, то есть угроза заражения реальной экономики финансовыми катастрофами и, как следствие, уничтожения рабочих мест и средств к существованию, будут устранены или значительно снижены. В конце концов, риски меняются по мере того, как они мигрируют из банков в другие сектора финансовой системы.
Институциональные вакуумы, которые воспринимаются как выгодные, обычно быстро заполняются на финансовых рынках. Поэтому как существующие, так и новые небанковские организации стремятся использовать пробелы в бизнесе, оставленные уходящими банками. Таким образом, институциональная эволюция некоторых хедж-фондов и фирм прямых инвестиций, а также специализированных крупных управляющих активами и новых участников.
Грег Ип, бывший сотрудник журнала The Economist, а ныне сотрудник The Wall Street Journal, предлагает хорошую метафору для описания происходящего. Он отмечает, что "вытеснение риска из экономики может быть похоже на давление на водяную кровать: Риск часто появляется в другом месте. Так происходит и с усилиями по повышению безопасности финансовой системы после финансового кризиса". 2