Во-первых, большинство этих нетрадиционных партий еще не вызвали переломных моментов в политике. Да, они оказывают влияние на мышление устоявшихся партий, но это не слишком детерминировано. Это не значит, что этого не произойдет. На самом деле, начиная с британского референдума по ЕС (возможно, в 2016 году) и заканчивая президентской гонкой во Франции в 2017 году, на горизонте маячит несколько важных событий. Но пока они не приблизятся, рынки будут торговать другими факторами.
Во-вторых, влияние потенциальной национальной политической нестабильности было приглушено огромной верой рынков в силу центральных банков и их способность подавлять волатильность. Как бы ни следили рынки за политическими событиями и их будущими последствиями, непосредственное позиционирование портфелей и волатильность были более чувствительны к вливаниям ликвидности со стороны центральных банков и размещению денежных средств, находящихся на балансах компаний.
В-третьих, многие участники рынка черпают утешение в исторических примерах, когда партии, некогда считавшиеся "экстремистскими", после прихода к власти становились вполне конвенциональными. Греция, похоже, переживает такой переход после противоположного старта партии Syriza. В некоторых случаях, как, например, в Бразилии в 2002 году, именно победа таких партий позволила добиться значительного прогресса в проведении вполне традиционной экономической политики. 1
Вернитесь в октябрь 2002 года. Бразильские рынки охватило смятение, когда стало ясно, что Луис Инасиу Лула да Силва, пламенный лидер непроверенной и экстремистски настроенной левой партии, находится на грани победы на президентских выборах. И без того травмированные цены на акции и облигации резко упали. Обменный курс еще больше ослаб. Вкладчики бежали из банков. И правительству, и компаниям было трудно пролонгировать кредитные линии и рефинансировать долги с наступлением срока погашения, не говоря уже о привлечении новых.
Лула был избран в разгар финансовых потрясений, которые дали ему повод выполнить угрозу, с которой он неоднократно выступал как публично, так и в частном порядке, - реструктурировать долг и приступить к реализации стратегии роста, в значительной степени опирающейся на статику. Вместо этого он принял относительно ортодоксальный подход к управлению экономикой, подтвердив при этом обязательство выплачивать все основные суммы и проценты по непогашенному долгу. И он остался непоколебим в обоих этих вопросах.
На финансовые рынки вернулось спокойствие. Рост ускорился благодаря реализации многих давно откладывавшихся реформ. Бразилия пережила один из самых сильных периодов роста и сокращения бедности в своей истории.
Второй экзогенный фактор связан с геополитической изменчивостью.
Не так давно эксперты по международным отношениям и другие люди спорили о том, является ли мир сегодня более безопасным, чем пятьдесят лет назад. Те, кто считал, что это так, указывали на отсутствие напряженности в отношениях между Советским Союзом и Соединенными Штатами, обладавшими огромными арсеналами ядерного оружия, направленными друг на друга. Достаточно было допустить одну небольшую ошибку, чтобы уничтожить крупные населенные пункты. Книги по истории говорят о том, что мир действительно был близок к этому, очень близок.
Те, кто считает, что сейчас мы живем в более опасном месте, тосковали бы по старым временам "рациональных" национальных государств. В конце концов, национальные государства можно усадить за стол переговоров, и существуют структуры, повышающие вероятность конструктивного взаимодействия, значимых обязательств и надежной проверки. Не так обстоит дело с миром "негосударственных акторов", таких как ИГИЛ (также известное как ИГИЛ и ИГ), которые сегодня стали более распространенными. Поскольку у них нет структуры и истории взаимовыгодного взаимодействия, со многими из этих негосударственных субъектов практически невозможно конструктивно взаимодействовать, не говоря уже о том, чтобы обеспечить соблюдение взятых на себя обязательств.
Оказывается, многое в этих дебатах уже не так актуально, поскольку оба явления происходят сегодня. В условиях напряженности между Россией и Западом из-за Украины и Сирии в мире воспроизводятся элементы холодной войны, хотя и в "облегченном" варианте, когда речь идет о масштабах глобального взаимодействия и потенциальных последствиях. С появлением ИГИЛ на Ближнем Востоке, террористическими атаками в Европе и угрозой новых атак правительствам приходится играть в догонялки с различными типами рисков безопасности, связанных с негосударственными субъектами. Даже в насилии на востоке Украины участвуют негосударственные субъекты. Да, они находятся под влиянием Москвы, но не очевидно, что Кремль может постоянно навязывать им свою волю.
Опять же, трудно утверждать, что рынки оценили масштабы и объем возможных сбоев, которые связаны с этим неудачным сочетанием геополитических рисков. И, опять же, причина этого - обусловленная рациональность, которая включает в себя огромную веру в способность центральных банков изолировать рынки, а также волнение по поводу денежных средств, находящихся на балансах компаний. Но если это влияние ослабнет, что неизбежно произойдет в будущем, рынкам придется быстро догонять неопределенную и тревожную геополитическую конфигурацию. Ее нелегко оценить линейно и упорядоченно.
ГЛАВА 27
. МИР БОЛЬШИХ РАСХОЖДЕНИЙ (
IV
)
ПОДРЫВНЫЕ ИННОВАЦИИ ВЫХОДЯТ НА МАКРОУРОВЕНЬ
"Этот разрыв между потенциалом инновации и ее широким распространением - один из тех уроков, которые мы усваиваем, а потом забываем, или не усваиваем из-за невнимания к истории и ее урокам о человеческом и организационном поведении".
-МАЙКЛ СПЕНС
Мы переживаем две масштабные технологические трансформации - одну в энергетическом секторе, вызванную разработкой сланцевых месторождений, а другую - в результате цифровой революции, включающей в себя инновации в области интернет-технологий, мобильности, приложений и цифровизации. Все это приводит к быстрым изменениям, которые проверяют навыки, способность к адаптации и, в некоторых случаях, выживаемость институтов.
Большинство людей уже знакомы в своей повседневной жизни с тем, что можно назвать микровоздействием этих разрушительных технологий - например, с резким снижением затрат на производство для компаний и потребителей энергии, особенно в США; с тем, как Интернет расширил возможности для покупок и изменил опыт розничной торговли; с тем, как смартфоны и планшеты изменили доступ к фильмам, играм и информации в целом.
Менее знакомым является набор макроизменений, которые стоят перед нами. Действительно, в случае с энергетикой они уже происходят заметным и значимым образом, в том числе превращая немыслимые или маловероятные исходы в реальные.
1. ИЗМЕНЕНИЕ ПАРАДИГМЫ ЭНЕРГОСНАБЖЕНИЯ
Сланцевые технологии уже способствовали фундаментальному изменению парадигмы поставок нефти, как прямому, так и косвенному.
В частности, в Соединенных Штатах, где эта технология внедрена гораздо лучше, чем в любой другой стране мира, она привела к появлению значительных новых источников энергии. Она изменила относительную структуру цен в энергетическом комплексе и позволила осуществлять целый ряд новых видов деятельности. Действительно, как верно заметил в Нью-Йорк Таймс" эксперт по энергетике Дэниел Ергин, "американская сланцевая нефть стала новым решающим фактором на мировом рынке нефти, чего нельзя было представить еще пять лет назад. Она оказалась поистине разрушительной технологией". 1
При этом важно отметить, что влияние сланцевой нефти начало проявляться в полной мере только после того, как в середине-конце 2014 года произошли еще два события, вызвавшие ее рост. В результате на рынке нефти произошел переворот, который будет иметь глубокие и долгосрочные системные последствия.
Первым из них стало снижение спроса на энергоносители, связанное в основном с сокращением темпов роста в Китае. Значение Китая для сырьевого рынка трудно переоценить, учитывая масштабы его экономики. Кроме того, эта страна является относительно неэффективным потребителем сырьевых товаров, потребляя довольно большое количество на единицу реализованного ВВП. Такая высокая интенсивность роста сырьевого сектора благоприятна для производителей нефти, меди и других сырьевых товаров, когда дела в Китае идут хорошо. Она становится настоящей проблемой, когда Китай замедляется.
Второй дополнительный фактор связан с реакцией Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК) - группы, в которую входят многие, хотя и не все, крупные производители нефти и на которую приходится значительная часть доказанных запасов нефти по всему миру.
Хотя в последние годы значение ОПЕК снизилось из-за появления других производителей энергоресурсов - как традиционных, так и нетрадиционных, - она по-прежнему оказывает значительное влияние на нефтяные рынки, как реальное, так и мнимое. Отчасти это влияние обусловлено тем, что на протяжении многих лет рынки считали ОПЕК "качающимся производителем", то есть ОПЕК может и хочет увеличить добычу, когда цены поднимаются до чрезмерно высоких уровней, и, наоборот, сократить добычу, когда цены падают слишком резко.
Рыночная конъюнктура подкреплялась убеждением, что в коллективных интересах членов ОПЕК играть роль "качающихся" производителей. В конце концов, сохранение высоких цен будет способствовать появлению альтернативных поставщиков энергии, что подорвет долгосрочную ценность запасов ОПЕК; слишком низкие цены будут сокращать их доходы, что не оправдано выгодой от того, что другие производители окажутся неконкурентоспособными и будут вытеснены с мировых энергетических рынков.
ОПЕК смогла вести себя подобным образом благодаря члену - Саудовской Аравии, крупнейшему в мире производителю, обладающему значительными доказанными запасами и очень низкой себестоимостью добычи. Поддерживая в течение долгого времени роль "поворотного" производителя ОПЕК, королевство продемонстрировало готовность взять на себя непропорционально большую часть сокращения добычи - не только непосредственно за счет сокращения своей индивидуальной квоты на добычу, но и за счет терпимости к склонности некоторых других членов ОПЕК постоянно превышать свои предельные показатели.