Мгновенно сменив нежность на негодование, Ниррен вскочила и заметалась по поляне из стороны в сторону, рьяно жестикулируя руками.
— Боги, Арден, неужели ты не видишь, что я хочу тебя спасти? Нас спасти. Здесь нам не будет житья, не мне говорить об этом, в общине нас никогда не примут. Счастье, о котором мы оба мечтаем, кроется лишь за ее пределами...
Арден встал с пня, подошел к девушке и твердо сказал, глядя в ее темные глаза, полные беспокойства:
— Как ты не поймешь, Ниррен? Я хочу не выкрасть тебя, не отнять у кого-то, а заслужить, как честный человек и порядочный мужчина. Кем ты меня считаешь, если думаешь, что убегу, трусливо поджав хвост?
— Но Хадригейн с отцом могут убить тебя! — вскричала она, всплеснув руками. — Они не самые лучшие колдуны в своем роду, но уж незаметно отравить тебя знаний хватит, даже Альвейн не помешает отцу сделать это, хоть и искренне любит тебя!
— Пусть попробуют, — сплюнул Арден. Глаза его сверкали от бешенства. — Пусть приходят, я не боюсь их. Ибо в отличие от твоего жениха, я наделен неплохим магическим талантом, и не остановлюсь на этом.
— О чем ты говоришь? — вопрошала Ниррен, но он не отвечал. Юноша развернулся и пошел прочь, не зная, что еще сказать упрямой девице. Он уже спускался с холма, а девушка семенила за ним, выспрашивая: — Что ты имеешь в виду?
Арден не остановил шага, не желал раскрывать всех планов, тем более что и раскрывать еще было нечего. Он только повернул голову и бросил ей через плечо:
— Скоро все узнают. Они разглядят мою силу.
С той ночи они с Ниррен не виделись. Арден вел себя невозмутимо, как ни в чем не бывало: не бросал на возлюбленную косых голодных взглядов, на встречи не приходил, а все цветы, что находил на пороге, сохранял и сушил среди других трав. Пока он не достигнет определенных успехов, эти синие цветы ‒ единственное, чего он будет достоин.
С каждым днем Арден все больше отдалялся от Альвейна. Юноша и сам чувствовал, как стал замкнутым и неразговорчивым, а каждую свободную минуту без пристального надзора наставника проводил за своими исследованиями. Поиски поглощали его с головой и лишали здорового сна, но Арден закрывал на это глаза.
Зато Альвейн раздражался с каждым днем все сильнее, видя, как неохотно и вяло ученик исполняет его просьбы. Похоже, сегодня терпение старика лопнуло, и он в сердцах выпалил:
— Да что с тобой творится, юноша? Ты словно не в себе: днями напролет мечешься из угла в угол, что-то ищешь, изобретаешь непонятные моему разуму смеси... Неужели я недостаточно вложил в тебя мудрости? Чего еще возжелала твоя алчная душа?
Арден пытался оправдаться невинным любопытством и жаждой знаний, но старика было не пронять безыскусным враньем.
— Это все из-за дочери Нандира? Это ради нее ты стараешься прыгнуть выше головы?
Что он мог возразить? Альвейн был сидом, а сидам ведомо куда больше, чем простому люду и даже колдуну. Юноша неопределенно повел плечами и буркнул, потирая слипавшиеся глаза:
— Простите, мастер Альвейн, но вас это по-прежнему не касается.
— Меня касается все, что отрывает моего ученика от первостепенных дел, — твердо заявил сид-наставник и одним щелчком пальца вышиб ступку с травами у него из рук.
Арден вздохнул и осознал, как затекло все его тело, а мысли разбегались кто-куда от недостатка сна. Он уже и забыл, когда в последний раз называл утро добрым.
— Простите, мастер, я забылся. — Арден встал и отряхнул с себя травяную шелуху. — Если кому-то требуется помощь знахаря, скажите, и я незамедлительно отправлюсь исполнять ваше поручение.
— Так-то лучше, — одобрительно кивнул старик, оправляя длинную белую бороду. — Глядишь, и мысли гнетущие развеешь в дороге. Помощь действительно нужна, и непростая: на другом конце поселения живет старуха Гладуэйт. Ее сын умирает от неизвестной лихорадки, даже мне таковая неизвестна. Как знать, может, ученику настала пора превзойти наставника и вырвать несчастного из когтей смерти?
Арден отлично понимал, что никакая лихорадка не сумеет избавить его от горестных раздумий о Ниррен и своем бессилии, но такова его работа — вытаскивать людей из-за черты. Быть может, сегодня у него что-то получится, и он сумеет раскрыться для односельчан с новой стороны?
— Да, мастер Альвейн. Я прибуду к семье Гладуэйт до полудня.
— Вот и замечательно, — улыбался старик сквозь густые усы. — Я выдвинусь пораньше, подготовлю все для похоронного обряда на случай, если мы окажемся бессильны перед новой заразой. А ты собирайся в дорогу, да не забудь прихватить для нас настойку из зверобоя, чтобы не разносить после невесть что по всей общине.
Арден поклонился и принялся укладывать вещи в котомку: травы тысячелистника для гноящихся ран, горстка маковых зерен для отправки болезного в успокоительный сон, да зверобой. Но куда больше трав ему сгодилась бы щепоть удачи, которую он молил быть к нему благосклонной.
Ноги неохотно несли его мимо хижин, перенесли через ручей, что бежал за пределами дальней части поселения, и исчезал среди деревьев в лесу. Он брел не торопясь, вгрызался в яблоко и горевал, что оторван от работы ради какого-то простяцкого дела. Наверняка Альвейн справился бы единолично, но старику хотелось, чтобы ученик перестал маяться дурью и изнемогать от обреченной любви. Арден со злобой закинул огрызок в кусты, как вдруг остановился, услышав неясный тревожащий шепот. Неведомое нечто послало на ветру его собственное имя.
«Арден».
Подумав, что ему послышалось, юноша продолжил путь, боясь припоздниться и явиться лишь к предсмертному хрипу больного. Однако тревожный зов повторился, и Арден против воли повернул голову в сторону зарослей, откуда доносился шепот.
«Иди ко мне, Арден».
Определить, кому принадлежал голос, он не мог, сколько ни пытался, но ноги сами понесли его вглубь чащи. Он обернулся, чтобы удостовериться, не видел ли кто, что он свернул с пути, и, уверившись, что остался незамеченным, продолжил двигаться на зов.
Он тянул его, точно веревкой, манил и будоражил сознание. Тело Ардена покрывалось мурашками, когда сладкий голос касался его изнутри. Такого восторга не вызывал в нем даже голосок возлюбленной Ниррен, а это прежде казалось невозможным.
Бредя сквозь кусты и минуя огромные каменные глыбы, Арден вышел на тенистую полянку, в центре которой высился величественный дуб: длинные пушистые ветви простирались до самой земли и словно ее поглаживали.
«Иди ко мне».
Голос все нарастал и исходил точно от дерева, как если бы великое древо заговорило с ним. Подобная мысль показалась Ардену дикой: кто угодно мог встретиться в волшебном лесу, будь то банши или Рогатый Бог, но чтобы вдруг дерево обрело голос? Юноша обошел дуб кругом, желая убедиться, что никто не разыгрывает его, говоря из-за мощного ствола, но он на поляне был один.
Несмотря на летнюю духоту, по коже пробежал мороз.
«Подойди, Арден. Вкуси мое знание».
Теперь сомнений не возникало: дуб говорил с ним. Арден замер у широкого ствола, коснулся его, неизвестно чего ожидая. И вдруг под его рукой кора расступилась, как разверзаются врата нижнего мира, встречая души умерших. В страхе он оторвал ладонь от дерева и отпрыгнул на пару шагов, глядя, как в стволе образуется дыра. Из отверстия струилось черное нечто, на которое Арден и смотреть боялся, но, как околдованный, не мог отвести глаз. Вязкая тьма ползла и щупальцами захватывала поляну, обтекая юношу. Он не знал, что ему делать: то ли умчаться прочь, то ли остаться и посмотреть, что будет? Арден всегда был любопытен, а потому доверился соблазнительному голосу, а может просто был зачарован им, и потому утратил всю волю.
«Коснись ее, Арден, коснись — и обретешь могущество, о котором так мечтаешь!».
Кем бы ни был обладатель чарующего голоса, он был осведомлен о его стремлениях. Загадочный некто знал, чего так жаждет Арден, и предлагал то, чего он просит. Он протянул было руку, но осекся, пытаясь осмыслить, в чем скрыт подвох.
— Ничто в мире не дается просто так, — сказал он себе под нос, почти отдергивая руку.
Но тьма услышала его и ответила:
«Ты прав».
Заманив юношу в глухую чащу, тьма уже не желала его отпускать. Не успел он отойти, как из темного дыма вынырнули черные щупальца и обхватили его запястье. Арден упал плашмя, а щупальца потащили его к проему в стволе. Он цеплялся пальцами за траву, хватался за толстые корни дуба, кричал, но вокруг не было ни души. Никто не увидел, как тьма утащила его в свои беспросветные недра.
Ему чудилось, что он летит. Летит в бездонную пропасть, где никогда не проливался свет солнца, а время останавливало свой бег. Крик его застревал в горле, и он летел в полнейшей тишине. Она давила ему на уши и нагоняла страху. Где-то он теперь окажется, какая страшная судьба его ожидает?..
Арден падал и мысленно хоронил себя заживо. Не дождется его старуха Гладуэйт, так и помрет ее несчастный сын, а Альвейн всю дорогу до дома будет проклинать бестолкового ученика, даже не догадываясь, какая участь его постигла в дороге. А Ниррен станет женой Хадригейна, исполнив самый страшный сон юного знахаря.
Так, перебирая в уме худшие последствия своей гибели, Арден неожиданно приземлился и больно ушиб все кости. Он стонал, переворачиваясь на спину, и клял себя за праздное любопытство, которое, судя по всему, его и погубит. Как же, наверное, сейчас смеются Боги! Ниррен пророчила, что его отравит названный жених или прирежет в ночи ее отец, но Арден своими же руками избавил всех от головной боли. Можно не сомневаться: теперь-то его имя пустят по миру, да только славу оно получит дурнее некуда.
«Вставай», — приказал голос, обрывая невеселые думы юноши. Не зная, что еще ему делать, Арден покорно встал, хоть это и стоило ему больших трудов после болезненного падения. Кажется, он сломал несколько ребер: в груди нещадно кололо, отчего каждый вдох давался с едва терпимой болью.