– Как думаешь, мы сможем прятаться здесь вечно? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет. В конечном счете кто-нибудь вытащит тебя отсюда, чтобы восхищенно напомнить, какой потрясающий у тебя отец.
– Знаешь, я ведь все это просто ненавижу. – Слегка запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. – Что бы ты ни думал обо мне и моей фамилии, я не пользуюсь ею для продвижения. Никогда не пользовалась. Черт, я бы официально сменила ее, если бы это не разбило папе сердце. Его это просто уничтожит. И ведь не его вина, что он – величайший хоккеист всех времен. Он заслужил всю эту любовь и дифирамбы в свой адрес.
– Но ты все это ненавидишь, – уточняет он.
Я прикусываю губу.
– Да. Я просто отчаянно ненавижу все эти мероприятия. Мне они никогда не нравились. Я бы в буквальном смысле предпочла оказаться где угодно, только не здесь.
– Ты же встречалась с Колсоном, да?
– Да, а что?
Вопрос кажется абсолютно случайным, но следующая фраза все проясняет.
– Он ходил с тобой на такие мероприятия?
– Иногда. – Я неловко ежусь. Как-то странно обсуждать Кейса с Люком Райдером.
– И он не мог проявить изобретательность? Найти способ повеселить тебя во время всего этого балагана?
– Да что ты знаешь о веселье? – не удержавшись, подкалываю я.
Он в ответ пожимает плечами. Вот прямо-таки фирменный жест!
– Нет, давай, скажи мне, – напираю я. – Что бы ты сделал прямо сейчас на месте Кейса? Как бы ты меня развеселил?
– Если предположить, что я – Кейс?
– Да.
– А ты – моя девушка?
– Да.
Райдер склоняется ближе, и теплое дыхание овевает мне ухо, отчего по всему телу тут же бегут мурашки. Мы бы оказались за этим занавесом через пять минут после входа в этот зал.
– И чем бы мы занимались?
Едва у меня вырывается вопрос, я тут же жалею, что открыла рот.
– Твоей подготовкой.
От возбуждения у меня перехватывает дыхание. Сглотнуть не получается.
– Подготовкой? – тихим эхом переспрашиваю я. – Подготовкой к чему?
– Ко мне.
О господи.
Голос его становится еще ниже. Прорезается хрипотца.
– Думаю, мне бы хватило пальцев. Да. Я бы ввел в тебя пальцы, довел почти до самой разрядки, но кончить не дал. Ты была бы на волоске, все твое дело ломило бы от желания, и вот тогда я бы заставил тебя вернуться в зал. Смотрел бы, как ты извиваешься, разговаривая со всеми этими неважными людишками, пока бы ты не взмолилась, чтобы я забрал тебя отсюда. И вот тогда я отвез бы тебя домой и заставил кончить.
С момента нашей первой встречи я не видела его таким оживленным.
Я едва могу дышать. А когда его пальцы касаются моей щеки, нехватка кислорода становится просто отчаянной. Мозолистые пальцы невесомо порхают по горящей коже.
Райдер склоняет голову, и его губы оказываются на расстоянии вздоха от моих. На расстоянии шепота. На одно безумное мгновение, когда кажется, что сердце вот-вот остановится, что сейчас он меня поцелует, я закрываю глаза.
– Вот только… я не Колсон, – заканчивает он с почти незаметным намеком на улыбку и выпрямляется.
К моему смятению – и разочарованию, которое я даже не рассчитывала ощутить, – он отдергивает занавес, проверяя, все ли чисто, а потом выскальзывает в зал, оставив меня в одиночестве, и чувствую я себя в точности так, как он грозился.
Я просто извиваюсь от желания.
Глава пятнадцатаяДжиджиВ каждой компании найдется бабник
Райдер: Сегодня все в силе?
Я: Ага. Вам нормально будет?
Райдер: Все отлично.
Я: Спасибо еще раз, что согласился помочь.
Райдер: Да ладно.
Я: Тебя, наверное, просто убивает, что среди всех эмодзи нет приличного смайлика, пожимающего плечами. Точнее, есть один, но он для тебя слишком эмоциональный. Он руками двигает слишком театрально, ты же пожимаешь плечами совсем по-другому.
Райдер: Еще можно отказаться?
Я: Мне так нравится твое странное чувство юмора! Каждый раз прямо наповал сражает.
Райдер напоследок присылает эмодзи в виде среднего пальца. Вот это ему больше подходит.
На то, чтобы перенести наше занятие, ушло несколько дней. В понедельник начались занятия, а с ними – мои официальные хоккейные тренировки, так что трудно было скоординироваться и подобрать время, которое будет удобно нам обоим. И Беккетту тоже. Он сегодня тоже придет – поможет Райдеру с упражнениями.
Однако до встречи с ними у меня есть кое-какие дела, включая одно особенно важное – встречу с дядюшками в трактире «У Деллы».
Я выросла с кучей дядюшек. К счастью, среди них не было особо стремных – из тех, что отпускают на свадьбах неподобающие замечания и подкатывают к девочкам-подросткам.
– Я слышал, ты снова одна.
Что ж, может, насчет неподобающих замечаний я поторопилась.
– Это уже не новость, – сообщаю я Дину Ди Лаурентису. – Она тебе голубиной почтой шла, что ли?
– Нет, нахалка, я давно знаю. Просто с тех пор, как ты рассталась с парнем, мы с тобой ни разу не встречались один на один.
Я тянусь за кофе. Мы сидим в угловой кабинке, и стол заставлен тарелками с пирогами – кусков шесть в общей сложности, потому что мои прожорливые дядюшки никак не могли определиться, какую начинку хотят, и решили попробовать все.
Дядя Логан на минутку вышел – ему позвонила тетя Грейс, одна из трех моих крестных матерей. Крестных отцов у меня тоже трое, потому что родители не хотели выбирать кого-то одного из лучших друзей, а решение принимать надо было. Моя семья не особенно религиозна, но бабушка с дедушкой по материнской линии настояли, что нас с Уайаттом надо покрестить. Фотографии с того дня просто нелепы. Целая команда спортсменов-крестных толпится перед алтарем, держа нас с Уайаттом, одетых в тонкие белые платьишки.
Надо сказать, мне нравится, что у нас такая большая семья, пусть и не благодаря кровному родству. И мама, и папа – единственные дети в семье, и ни один в детстве не знал, каково иметь такой клан родственников и близких. Тетушка тут, дядюшка там, почти никаких кузенов… Папа не разговаривал со своим отцом много лет, вплоть до самой его смерти. И на похороны не явился. Так что приятно расти в окружении тетушек, дядюшек, кузенов и кузин. Любви в моей жизни всегда было достаточно.
Как и назойливых вопросов.
– Тебя папа на этот разговор подбил? – спрашиваю я, отпивая кофе.
– Как тебе сказать… он поднимал эту тему, да, но я, по-твоему, похож на человека, которого можно заставить что-то сделать против воли?
Дин ослепительно улыбается. У него точеная мужественная внешность, практически модельная, и с годами он только хорошеет. Я видела его фотографии времен колледжа – он и тогда был просто сногсшибателен, но, как по мне, теперь стал еще лучше.
– Я удивился, что вы расстались. Казалось, вы с Колсоном созданы друг для друга. Оба играете в хоккей. Оба внешне привлекательны.
– Конечно, ведь именно в этом состоит родство душ – заниматься одним и тем же спортом, быть примерно на одном уровне привлекательности.
– Сарказм ты унаследовала от матери, как вижу.
– Сочту за комплимент. Но мы с Кейсом правда расстались и снова не сойдемся, вот все, что я готова сказать на эту тему.
– Так ты теперь снова в поиске?
– Я бы не стала так это формулировать, но да.
Лицо Дина принимает обреченное выражение.
– Вот черт. Я правда надеялся, что до этого не дойдет.
– Это еще что значит? – подозрительно спрашиваю я.
От таких заявлений я мгновенно прихожу в состояние боевой готовности. Друзья моего папы вроде как взрослые люди, но способны на невероятные для своего возраста проделки, которые всегда обрушиваются на нас как гром среди ясного неба.
Он запускает руку в сумку, стоящую рядом с ним на сиденье. Впервые увидев Дина с этой обновкой, я, помнится, поддразнила его, спросив, с каких пор у него такая милая сумочка. Хотя она ему, наверное, нужна для работы. Дин тренирует женскую команду в Йеле, что в некотором смысле делает его нашим врагом, но не до конца, потому что его команда не в нашей конференции. Зато, если мы с ними встретимся в финале, берегись. Дядя он мне или нет, я с радостью сотру его девчонок в порошок.
Мои размышления прерываются, когда Дин, пошарив в сумке, выкладывает на стол подарок.
– Это тебе.
Я чуть не выплевываю кофе, потому что на столе передо мной лежит коробка презервативов.
И не просто коробка, а гигантская упаковка, в которой их штук пятьдесят.
– Это еще что за чертовщина? – сдавленно произношу я. – Господи боже!
– Не могу же я допустить безответственное поведение с твоей стороны, особенно теперь, когда у тебя нет постоянного парня. Лучше перестраховаться, Джиджи.
– Сколько, по-твоему, я занимаюсь сексом? Нет, стой! – поднимаю руку и строго добавляю: – Даже не смей отвечать на этот вопрос.
Дин фыркает.
– Я что хочу сказать… Я же помню колледж. Очень ярко. Гормоны бушуют. Повсюду вечеринки. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, понятно? И не говори родителям, что я тебе их дал.
– О, поверь мне, я никогда больше об этом не заговорю.
– Кроме того, – продолжает он, отщепляя вилкой кусочек пирога с пеканом, – прежде чем связываться с парнем, убедись, что он не главный кобель в своей тусовке. А если все-таки кобель, заставь его провериться. В каждой компании всегда есть бабник.
Я уже жалею о том, какой вопрос собираюсь задать, но любопытство одерживает верх.
– И кто был бабником у вас?
– Такер, – мгновенно отвечает он.
Я снова отпиваю кофе, с сомнением поглядывая на дядю поверх чашки.
– Такер?
– Конечно. – Дин с невинным видом моргает. – Парень подцепил девчонку и с первого раза обрюхатил. Большего распутства не придумать.
– А если его послушать, так у них с тетей Сабриной была любовь с первого взгляда.