Гуру пиара Кристи Дельмонт наносит новый удар.
Подробности очень размыты, но оно и понятно: одним из авторов текста значится Дженсен, а у него вендетта против слов в принципе.
Мы с Шейном выходим из душа, обернув вокруг талии полотенца. Инфраструктура в Брайаре на порядок лучше, чем в Иствуде, и главный плюс – запах. Иными словами, в Брайаре благодаря их беспрецедентной системе фильтрации воздуха почти ничем не пахнет. В Иствуде каждый раз, оказавшись в раздевалке, мы чувствовали себя так, будто попали в пункт сбора старых носков. Присев на скамейку, можно было заработать занозу в заднице, в душевых кабинках была плесень. Если забудешь шлепанцы для душа, беспокоиться придется не только о том, сколько спортсменов побывало в кабинке до тебя, но еще и о более серьезных проблемах. Всегда оставался риск ампутации конечности, потому что ее поразит некротический фасциит[35].
– Знаешь, – заявляет Шейн, когда мы возвращаемся в основное помещение переодеться, – девчонки вечно просят прислать им фотку члена. Я уже устал. – Он картинно вздыхает. – Столько сил тратится на эти фотографии.
– Есть крутая идея. Может, сделаешь одну и будешь рассылать всем? – предлагает Беккетт.
– Ха! Это ты у нас ленивый ленивец. Короткий путь всегда проще. – Шейн падает на скамейку и начинает натягивать носки. – Женщине надо почувствовать себя особенной. Если она просит фотку члена, эта фотка должна быть лично для нее, с учетом ее потребностей.
– С учетом ее потребностей? – эхом переспрашивает Ник Латтимор. – Брат, ты там чем вообще занимаешься? Специально декорации создаешь для каждой цыпочки? Если она любит полевые цветы, позируешь в поле?
Рэнд сгибается пополам от хохота, похлопывая себя по коленке.
– А когда фотку для Линси делал, ты на член крошечную розовую пачку нацепил?
Бывшая Шейна – балерина, и, представив то, что описали Ник и Рэнд, мы заливаемся смехом. Я замечаю, что даже парочка парней из Брайара едва сдерживают смех. Правда, улыбки быстро исчезают под прищуром их доблестного лидера, Колсона.
Разумом я понимаю, насколько все это нездорово для команды, понимаю, что эту разделительную черту надо уничтожить. Может, я бы этим и занялся, не навяжи мне парни капитанство, которое я всей душой ненавижу.
Едва нацепив ботинки, я хватаю из шкафчика телефон – проверить, нет ли пропущенных сообщений. Когда одно из них оказывается от Джиджи, я напрягаюсь.
Жизель: Можем позаниматься завтра вечером?
Я понимаю, что она имеет в виду, но член против воли дергается. Эта легкомысленная часть меня давно в деле и знает, что «позаниматься» можно истолковать по-разному. Даже непристойно.
Незаметно печатаю ответ. Колсон стоит в двух шагах от меня, у своего шкафчика. После того как он вытащил Джиджи из моего дома в пятницу вечером, я предпочту не будить спящего медведя.
Я: Да. Время и место те же?
Жизель: Ага. Там и встретимся.
Соглашаться на это – не лучшая идея, но я всегда помню о нашей договоренности и надеюсь, что она сможет помочь мне получить место тренера. Ради возможности поработать под руководством Гаррета Грэхема и Джейка Коннелли я готов терпеть гнев Колсона хоть каждый день.
Впрочем, если на то пошло, я сомневаюсь насчет очередной встречи с Джиджи вовсе не из-за Кейса Колсона.
Становится все сложнее убедить себя, что я не хочу вытрахать ей мозги.
Войдя в аудиторию, я вижу две дюжины стульев, расставленных по кругу на сцене, и сердце у меня падает. Тренер Дженсен стоит там же в компании мужчины и женщины за сорок, подобных тошнотворным сериальным родителям – знаете, каких показывают по каналу «Дисней». Впрочем, если приглядеться, становится заметно, что они слегка похожи, так что, может, и брат с сестрой. Оба в брюках хаки и похожих рубашках пастельных цветов – у нее зеленая, а у него розовая (кажется, этот оттенок еще называют лососевым).
– Чтоб меня, – едва слышно бормочет Шейн. – Похоже на…
– Тимбилдинг, – заканчиваю я, и меня прямо дрожь охватывает.
Любому тренеру рано или поздно в задницу попадает шило. Шило, которое мало-помалу добирается до мозгов, проковыривает там ямку, и в этой ямке зарождается большая и светлая идея о том, что уж его-то команда непременно выиграет от гребаных упражнений по укреплению отношений между участниками.
От этой же напасти мы страдали в прошлом сезоне в «Иствуде», когда появился новый координатор защиты и убедил тренера Эванса, как чудесно будет укрепить связи в команде. Три дня мы вынуждены были играть в тупые игры и завязываться каким-то нечеловеческим узлом, для которого ни одно человеческое тело не приспособлено.
То был мой худший кошмар.
– Все сели! – гавкает Дженсен.
Точно могу сказать: каждый, кто прямо сейчас взбирается на сцену и занимает свое место, точно знает, что нас ждет. И никого это не радует.
Едва мы расселись, тренер Дженсен подтверждает наши опасения.
– Мисс Дельмонт из отдела по связям с общественностью организовала нам занятия по тимбилдингу, каждый понедельник следующие шесть недель.
Наш вратарь, Джо Керт, выглядит так, будто его вот-вот вырвет. Он склонился вперед и прикрыл лицо руками.
– Связи с общественностью – бич нашего общества, – бормочет рядом со мной Шейн.
– Что ж, я лично ненавижу тимбилдинг больше всего на свете, – продолжает Дженсен. – А потому у меня отличные новости! Мне сообщили, что мое участие не требуется, так что… – в кои-то веки Дженсен открыто улыбается. – Позвольте представить вам Шелдона и Нэнс Ларедо. Делайте все, что они скажут, или вылетите из команды.
На мгновение мне кажется, что он сейчас наденет себе на голову веночек и спрыгнет со сцены, как восторженная школьница. Он посмеивается всю дорогу до выхода. Нэнс Ларедо делает шаг вперед и, ослепительно улыбаясь, принимается яростно махать всем присутствующим.
– Мы так рады познакомиться со всеми вами!
Парни таращатся на нее с каменными лицами.
– Нам с Шелдоном сказали, что есть тут горстка глупышек, у которых проблема с командным единством, – говорит она нараспев, будто перед ней щенки или детсадовцы.
Я уже знаю, что возненавижу ее.
– А ведь это такое препятствие, ребятки, – подхватывает Шелдон. Да, его я тоже возненавижу.
Мои сокомандники продолжают таращиться на этих улыбающихся пастельных роботов. Пытаются как-то осмыслить, что с ними делать.
– Кто-нибудь. Пожалуйста. Пожалуйста. Убейте меня, – бубнит Рэнд Хоули. – Я даже заплачу.
По залу разносятся смешки – и не только от иствудских парней. Патрик Армстронг тут же вскидывает руку, привлекая внимание коучей.
– Видели? Не нужно нам никакого командного единства! – он указывает на Рэнда, потом на Трагера. – Один только что посмеялся над шуткой другого, а ведь они ненавидят друг друга. Так что все, дело сделано. Народ, пойдемте отсюда.
Не успеваем мы оторвать задницы от стульев, как диснеевские близняшки превращаются в инструкторов по строевой подготовке. Они дуют в свистки, висящие на шее, да еще и делают это одновременно.
Пронзительный звук прорезает зал и эхом отдается от стен. Я морщусь.
– Как уже сказала Нэнс, – продолжает Шелдон, едва наши барабанные перепонки приходят в чувство, – университет пригласил нас, потому что поведение вашей команды вызывает нешуточное беспокойство.
– Нешуточное беспокойство, – вторит ему Нэнс.
– Кипящая между вами враждебность привела к тому, что пострадал человек, – пытается пристыдить нас Шелдон. – Мы не можем допустить, чтобы эта враждебность кипела и дальше.
– Для вас она как смертный приговор, – поддакивает Нэнс.
– Как-то чересчур драматично, нет? – подает голос Шейн, но оба инструктора его игнорируют.
– Лучший способ преодолеть напряжение и враждебность – перестать видеть друг в друге врагов и начать относиться друг к другу как к обычным людям.
– Обычным людям, – повторяет за ним Нэнс, качая головой. Тут, видимо, наступает время ее выступления. – Следующий час мы именно этим и будем заниматься. Все готовы?
Никто не готов. Мы все угрюмо таращимся на нее.
– Первое наше упражнение называется «Имя и не только». Шел, неси сюда кресло-мешок!
– Откуда здесь вообще кресло-мешок? – вздыхает Беккетт.
Шелдон бросается к огромному пластиковому контейнеру (одному богу известно, что за ужасы в нем скрываются, – лично я надеюсь никогда не встретиться с ними лицом к лицу) и возвращается в круг уже с розовым креслом-мешком, перекидывая его из одной руки в другую.
При этом вид у него такой, будто он вот-вот описается от восторга. Я прямо-таки жду, когда на брюках цвета хаки появятся подозрительные пятна.
– Я не хочу больше играть в хоккей, – мрачно объявляет Наззи, поглядывая по сторонам. – Я ухожу из команды.
Нэнс смеется.
– Шелдон! Мы нашли главного шутника в этой группе.
– Точно, нашли. – У Шелдона радостный взгляд робота, и прямо сейчас взгляд этот направлен на нас. – Игра очень простая, и объяснять-то ничего не надо. Но на всякий случай послушайте. Когда мешок окажется у вас в руках, назовите свое имя и что-то, что вы любите. Потом перебросьте мешок кому-нибудь еще, и так до тех пор, пока все в команде не назовут свои имена и то, что им нравится.
– Назвать можно все что угодно, – добавляет Нэнс. – Кто-то любит пасту, а кто-то – мечтать. Все что угодно, все, что вы любите. Есть вопросы?
Тристан со старшего курса поднимает руку.
– Почему вы такие радостные? Какие наркотики вы принимаете и проявляются ли они на допинг-контроле?
По залу проносится смех.
А вот Нэнси решает ответить со всей серьезностью.
– Не могу говорить за Шелдона, но я такая радостная, потому что ощущаю радость. А радость я ощущаю, потому что люблю объединять людей. Знаешь что, Шелдон, кинь-ка мне мешок.
Он кидает мешок прямо в ее распростертые объятия.
– Меня зовут Нэнс. И я люблю объединять людей. Вот вам «Имя и не только».