Впрочем, может, тут и холодок ни при чем – может, дело в Райдере.
– Что ты здесь делаешь? – ворчу я, оттаскивая его подальше от входа.
Мы перебираемся поближе к краю дорожки. Засунув руки в передние карманы толстовки, он неотрывно смотрит на меня тяжелым томным взглядом.
– Приехал поцеловать тебя.
От удивления у меня открывается рот. Пару мгновений я просто пялюсь на него.
– Ты… проехал такое расстояние, чтобы поцеловать меня?
– Да.
– Я… ты… – Не удается подобрать подходящие слова.
Райдер пожимает плечами.
– Ты не трахнешься с тем, кого ни разу не целовала. Разве не так ты сказала?
Мыслить связно у меня не получается. Говорить – тем более.
– Так что? – Завораживающий взгляд синих глаз останавливается на моем лице. – Можно тебя поцеловать, Джиджи?
У меня ускоряется пульс. Он назвал меня Джиджи. Не Жизель. По имени. Потому что прямо сейчас, в эту самую минуту, он не насмехается. Не играет в игры. Он ведет себя искренне.
Райдер придвигается ближе, вытаскивает руки из карманов. Он высоченный, широкоплечий – и совсем рядом. От него пахнет пряностями, я вдыхаю всей грудью и тут же об этом жалею, потому что аромат потрясающий, а это отвлекает.
– Так да или нет? – тихо спрашивает он.
Закусив губу, я встречаюсь с ним взглядом. И киваю.
Чтобы не передумать, запускаю пальцы в его шевелюру и притягиваю ближе к себе.
Наши губы встречаются в нежнейшем прикосновении. Только чтобы распробовать друг друга на вкус. Поддразнить. Однако кажется, будто этому поцелую суждено было случиться – до того правильным он ощущается, и я целую все глубже. Райдер сдавленно ругается, а потом его язык скользит между моих приоткрытых губ, и все мое тело пронзает заряд тока.
Я прижимаюсь к нему что есть силы, обхватив одной рукой за шею, чтобы он склонился пониже. Мне так отчаянно хочется изучить его рот. Губы Райдера источают не меньший голод, чем мои, но он не давит. Прикосновения его языка практически невыносимы. Мне хочется больше. Отчаянно желаю почувствовать его руки, но он не дает им волю. Одна лежит на моем бедре, второй он касается моего лица, слегка поглаживая большим пальцем щеку. Райдер целует меня так, точно в нашем распоряжении все время мира.
А потом он хрипло стонет, и этот звук щекочет мне губы, а его рука на моей талии приходит в движение: опускается, сжимает мою задницу, притягивает к нему вплотную, и я чувствую его эрекцию.
Когда я всхлипываю в ответ, он слегка отстраняется. Ухмыляется – как всегда, немного насмешливо.
– Прошел проверку?
Не могу перевести дух. В голове царит полный хаос.
– Я… – Опускаю руки, сжимавшие его плечи, делаю шаг назад. – Вряд ли я гожусь для случайного секса. – Приходиться прижать ладони к бокам, чтобы не вцепиться в него снова. Мне уже не хватает его поцелуев. – Ты ведь этого ищешь?
– Да.
Сомнения одолевают меня, и принять решение оказывается не так-то просто. Не знаю, почему не могу просто нажать на этот, фигурально выражаясь, курок и сказать, что хочу его.
Заметив мои сомнения, Райдер запускает пальцы в волосы в попытке их пригладить. Я здо́рово растрепала темные пряди, когда вцепилась в них.
– Ладно, – наконец он пожимает плечами и слегка поигрывает бровями. – Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Глава двадцать перваяРайдерВселенная одобряет
– Люк, прекрати!
В пятницу утром я просыпаюсь в холодном поту. Футболка, в которой я рухнул спать прошлым вечером, пропиталась им насквозь и липнет к груди. Испуганный голос по-прежнему эхом звучит у меня в голове – мозг еще не проснулся до конца. Я пытаюсь отвлечься от кошмара, потому что последнее, что мне сегодня нужно, – мрачный настрой в течение всего дня.
Однако, как выясняется, это был не просто дурной сон, а настоящее предзнаменование. Схватив телефон, я обнаруживаю пропущенный звонок из Финикса и уведомление о сообщении на голосовой почте.
Черт.
Сажусь на кровати, ввожу пароль.
«Люк, это Питер Грин, офис окружного прокурора Марикопы. Я пытался связаться с вами несколько недель назад. Также вам написали на электронную почту, но мы не уверены, что у нас верный адрес. Тот, что указан в моих файлах, довольно старый. Понимаю, что для вас это, вероятно, деликатный вопрос, но нам надо обсудить слушание и…»
Сообщение удалено.
Я швыряю телефон на матрас и отправляюсь по коридору в душ. Сегодня мне надо быть в центре в восемь, а не в семь. Занятия официально начались, так что приходится сокращать дополнительные тренировки и не слишком себя перегружать.
В нашей команде все учатся только во второй половине дня в этом семестре, потому что утром мы тренируемся. Я подвожу Беккетта до кампуса, а Шейн говорит, что поедет на своей машине, так что его мы оставляем на кухне в компании блендера и будущего протеинового шейка.
По дороге Беккетт болтает о каком-то фильме, который вчера посмотрел, но я слушаю его вполуха. Голова у меня занята другим – ровно тем же, что пожирает меня изнутри вот уже три дня.
Джиджи Грэхем.
Три дня прошло с нашего поцелуя.
Точнее, три дня с того момента, как от одного ее поцелуя у меня встал так, что я едва до дома добрался. Думал, член пробьет дырку в штанах и доберется до самого руля.
Честно говоря, я рассчитывал, что она мне к этому моменту уже перезвонит, но я не на ту напал. Не стоит, конечно, так поддаваться разочарованию.
Скоро у нас первая игра, а потому обстановка на тренировках становится все более отчаянной. Этим утром Дженсен не дает нам спуска. Потом мы все заваливаемся в медиазал смотреть запись игры Северо-Восточного университета[36]. Их команда – наш первый противник в этом сезоне.
Пока мы дожидаемся помощника тренера, Перетти, я все думаю о молчании Джиджи, о том, что она, судя по всему, решила сделать вид, будто тот поцелуй не был самым жарким в нашей жизни.
Я и не представлял, что может быть столько страсти. Мы так желали друг друга, что готовы были воспламениться.
Вокруг о чем-то болтают ребята из команды, и я стараюсь отодвинуть мысли о Джиджи на задний план. Парни, раньше игравшие за Иствуд, как всегда, занимают большую часть второго ряда, а те, кто всегда был за Брайар, – первый.
– Я просто о чем говорю: невозможно доказать, что червоточин не существует, – разглагольствует Беккетт (и параллельно пишет какой-то девчонке – когда дело доходит до путешествий во времени и секса, он настоящий Юлий Цезарь).
– Но и доказать, что они существуют, ты тоже не сможешь, – в отчаянии возражает Наззи.
– Наз. Брат. Эту битву тебе не выиграть, – советует Шейн. Он тоже кому-то пишет, наверняка очередной чирлидерше, с которой познакомился вчера на вечеринке в мужской общаге. Он уже половину команды перебрал, будто пытается рекорд установить.
– Я хочу кое-что спросить. Прямо сейчас. И вы должны пообещать, что не будете меня осуждать, – взволнованно произносит Патрик.
– Такого никто не пообещает, – любезно сообщает ему Рэнд.
– Тогда неважно, забудьте.
Рэнд фыркает.
– Ну конечно. Как будто теперь мы дадим тебе сорваться с крючка.
– Я же сказал: забудьте, – упорствует Патрик.
– Капитан, что скажешь? – окликают они меня.
– Один из капитанов, – доносится язвительный голос Трагера с первого ряда, но на него никто не обращает внимания.
– Спрашивай уже, – бормочу я Парню из Канзаса.
– Насчет этих червоточин… – Он мнется, поглядывая по сторонам. – Там что, черви?
Ответом ему служит полная тишина. Даже Уилл Ларсен повернулся и вытаращился на него.
– Теоретические черви? – поправляется Патрик. Вид у него совершенно растерянный. – Я правильно сказал?
Наконец Шейн решает над ним сжалиться.
– Все нормально. Зато ты очень красивый, – и с этими словами принимается строчить сообщения дальше.
Тут-то до Патрика и доходит, что его оскорбили.
– Эй, да пошли вы! – бурчит он.
– Нет там никаких червей, – на удивление мягко объясняет Беккетт. – В сущности, червоточины – это искривления в пространстве, соединяющие две удаленные точки…
Я тут же отключаюсь. Хватит с меня того, что приходится терпеть все это дома. Я не позволю Беккетту Данну разрушить еще и мою жизнь в кампусе.
Где-то через час нас отпускают, и я отправляюсь через плац к старинному, покрытому плющом зданию, где днем у меня проходят занятия. Прошла всего пара недель, но этого хватило, чтобы понять, что в академическом плане Брайар намного жестче Иствуда. Я специализируюсь в деловом администрировании, а второстепенная специальность – история, и по обеим дисциплинам уже накапливается гора дел. На следующей неделе мне сдавать две письменных работы, еще две – неделю спустя. Сурово тут у них. Может, во всей Лиге плюща так.
Как раз в тот момент, когда я выхожу с последней на сегодня лекции, на экране телефона появляется имя Джиджи. Пульс у меня ускоряется.
Жизель: Знаю, что спрашиваю в последний момент, но ты не хочешь позаниматься сегодня вечером в Мансене?
Не знаю, есть ли тут намек. Полагаю, на самом деле она спрашивает о тренировках. Тем не менее член мой твердеет, а ягодицы сжимаются – можно подумать, она прислала мне фотографию своей киски с подписью «приди и трахни ее».
Ответ я печатаю уже на парковке.
Я: Я в деле.
Жизель: В 9.15?
Я: Увидимся на месте.
Сама вселенная хочет, чтобы мы трахнулись.
В очередной раз это подтверждается, когда мы с Джиджи, приехав на каток, обнаруживаем, что женские раздевалки закрыты. Листок, прилепленный на дверь, гласит, что там прорвало трубы. Впрочем, даже не дочитав до конца, я чувствую слабый запах канализации.
Джиджи пожимает плечами и направляется к мужским раздевалкам, поигрывая ключами. С тех пор как она приехала, я не могу отвести от нее глаз. Черные брюки для йоги облегают красивые ноги и подчеркивают попу. Ту самую попу, которую я сжимал всего несколько дней назад. До сих пор помню это сладостное ощущение, как славно она легла мне в ладонь. Руки у меня так и чешутся снова к ней прикоснуться.