– Трагер. Ты вчера отлично справился с пенальти.
Он с прищуром посматривает на меня, потом, заметив, что за ним наблюдает Кейс, коротко кивает.
Кейс скрещивает руки на груди.
– Ладно. Пусть кто-нибудь продолжит. Сегодня мы окатим друг друга такой волной комплиментов, что будем купаться в сраном дофамине.
– Уж Линдли об этом все знает, – серьезно кивает Наззи, и Шейн поднимает в его сторону средний палец.
Посомневавшись немного, Уилл Ларсен обращается к своему тайному другу.
– Беккетт. Ты лучше всех владеешь коньком. Я такого никогда не видел.
Бек кивает.
– Спасибо, приятель. А ты бьешь с точностью лазера.
Слово за слово дело сдвигается с мертвой точки. Мы начинаем говорить друг другу комплименты, и это определенно прогресс.
Впрочем, далеко не все готовы сразу довериться бывшим соперникам. По дороге в душ Рэнд отводит меня в сторону и потихоньку спрашивает.
– Это что, по-настоящему? Ты теперь водишь дружбу с Колсоном?
Я пожимаю плечами. Друзьями я бы нас не назвал, но нельзя отрицать, что ночь мы провели весело, хоть и оказались наедине с дикой природой. У чувака отличное чувство юмора.
На самом деле теперь, когда объявлено перемирие, единственное, что препятствует нашей дружбе, – девушка, которая пишет мне, как раз когда я двадцать минут спустя выхожу из раздевалки.
Жизель: Кажется, я забыла у тебя дома кулон. Можно мне прийти и поискать его?
Я усмехаюсь, глядя на экран телефона. Эта девица лучше всех.
Я: Вообще-то я в кампусе. Хочешь, зайду к тебе?
Жизель: Правда?
Я: А почему нет? Твоя соседка знает о нас?
Жизель: Да. Заходи.
Припарковавшись рядом с Хартфорд-Хаузом, я направляюсь к общежитию, а в дверях сталкиваюсь со стройной темнокожей девушкой. Это соседка Джиджи, Мия. Я ее запомнил с того дня, когда явился сюда с букетом.
И она мне тут же об этом напоминает.
Глаза ее весело сверкают.
– Мальчик с цветами. Как делишки?
Я с видом мученика прошу ее:
– Давай не будем афишировать эту историю с цветами. А то ведь мне надо беречь репутацию.
– Такого я тебе не пообещаю. Джи наверху.
Мия отходит в сторону и, перегнувшись через дверной косяк, кричит сидящему в глубине коридора охраннику, указывая на меня пальцем:
– Эй, Спенсер, он не убийца. – Она жестом предлагает мне пройти. – Еще увидимся, мальчик с цветами.
Комната Джиджи на втором этаже. Она встречает меня в черных бути-шортах, едва заметных под фиолетовым хоккейным джерси – явно сделанным на заказ, потому что, когда она поворачивается, я вижу, что на спине вышиты белым только ее инициалы – «ДГ».
Спальня у нее очень девичья, но я примерно этого и ожидал: в конце концов, она яростная любительница бабочек. На кровати покрывало с рисунком и множество цветных подушечек. Над столом – доска, куда прикреплены фотографии с друзьями и семьей. Парочка снимков распечатана и вставлена в рамку – на них, разумеется, бабочки.
Я подхожу к одной рамке.
– Я тут на днях изучал брачные ритуалы бабочек и обнаружил…
– Нет, извини, погоди, – перебивает Джиджи. – Я просто не могу упустить этот момент. Ты изучал брачные ритуалы бабочек?
Я скидываю куртку и вешаю ее на спинку стула.
– Не придавай этому особого значения. Честно говоря, я просто пытался понять, как они спариваются. Что куда вставляется.
Она заходится смехом.
– О господи. И как, узнал что-нибудь интересное?
– Узнал. – Я сажусь на стул и начинаю крутиться вокруг своей оси. – Есть один тропический вид, где самец спаривается с самкой, а потом опрыскивает ее таким… химикатом, вроде как антиафродизиаком, чтобы остальные самцы уже не совались.
– Это подход к непристойным разговорчикам о том, как ты хочешь опрыскать меня химикатом имени Райдера?
– Мечтай.
– Помнишь, ты сказал не придавать этому особого значения? Так вот, я не могу. Ты явно пытаешься проявить интерес к моим интересам, – обвиняющим тоном заявляет она. Все еще смеясь, она бросается на кровать и устраивается на куче декоративных подушечек. – Ну так что, когда я услышу подробности о твоей безумной ночке?
Я напрягаюсь.
– Как ты об этом узнала?
– Этим утром мне написал Кейс.
Меня охватывает такая ревность, что аж кровь закипает, а кулаки сжимаются сами собой.
Черт. Скверно-то как. Я ведь не должен больше ненавидеть этого парня. Но от одной мысли, что он пишет Джиджи, а может, даже снова завоевывает ее, желчь поднимается во мне с новой силой.
– Он сказал, вы разобрались в своих проблемах.
Я пожимаю плечами.
– Еще он сказал, что рассказал тебе о том, как мы расстались.
Снова пожимаю плечами.
Джиджи окидывает меня задумчивым взглядом.
– Что?
– Как, по-твоему, можно считать поцелуй изменой?
Этого вопроса я не ожидал.
– В каком смысле?
– Вот ты состоишь с человеком в серьезных отношениях, а он берет и целуется с кем-то еще. Ты бы счел это изменой?
– Сто процентов.
– Правда?
– Конечно. Если испытываешь к человеку любовь и уважение, то не станешь ни с кем целоваться. Вот и все.
Джиджи улыбается.
– Что? – неловко спрашиваю я.
– Иногда мне бывает непросто принять тот факт, что ты все видишь черно-белым. Но в данном случае я просто в восторге. – Она облизывается. – И вообще-то это здорово заводит.
– Да ты что? – тяну я.
– Ага.
Она соскальзывает с кровати и забирается ко мне на колени, сцепляет пальцы в замок у меня за головой и, склонившись, целует.
Соприкосновение языков – как разряд для всего моего организма. По венам проносится желание. Яйца наливаются, задница сжимается. Джиджи углубляет поцелуй и начинает покачивать бедрами, вырывая у меня из горла сдавленный стон. Она беспрестанно ерзает, и для меня это настоящая агония. Меня наполняет страсть, утолить которую может лишь тесный жар ее тела.
Заметив, с каким трудом я перевожу дух, как нетерпеливы мои руки, Джиджи тихо посмеивается и соскальзывает с моих коленей, спровоцировав еще один стон, – на сей раз от раздражения.
– Ты что-то взволнован, – невинным голоском заявляет она.
– И правда, с чего бы вдруг.
– Думаю, я могла бы тебе помочь.
– М-м?
Она ослепительно улыбается.
А потом опускается на колени и достает мой член.
– Ты никогда не даешь мне довести дело до конца, – жалуется она, обхватив пальцами горячий, твердый до ломоты ствол. – Вечно хочешь меня трахнуть, ужасный ты человек.
– Ужасный, – соглашаюсь я.
Сердце мое отбивает неровный ритм: она опускает голову и скользит языком вокруг головки. Член мой становится еще тверже, а я уж думал, что такое невозможно. Долго я точно не продержусь. Особенно теперь, когда она берет меня в рот и начинает так активно сосать.
Откинувшись на спинку стула, запрокидываю голову, запускаю пальцы ей в волосы и отдаюсь на волю наслаждения. Она дарит мне такие ощущения, что мозг плавится. Каждый дюйм моего тела горит огнем, напряжен до предела, каждая мышца свернулась подобно тугой пружине в ожидании очередного скольжения ее губ, теплой глубины ее рта, уверенного прикосновения мягких рук.
– Я сейчас кончу из-за тебя, – предупреждаю я.
Она лишь сосет сильнее, будто бросая вызов, будто провоцируя оргазм. И скоро получает свое. Мои бедра беспорядочно вздымаются, а она все отсасывает – и до чего хорошо! Язык проходит по всей длине члена, слегка царапая, коса падает вперед и щекочет мне яйца, и я больше не могу сдерживаться: меня окатывает бесконечная волна удовольствия.
После она хватает несколько салфеток и вытирает меня. Потом перекидывает косу назад, чтобы та лежала ровно посередине фиолетового джерси. Она только что довела мой член (и меня) до белого каления и выглядит весьма довольной собой. И вот тут я вспоминаю, что сказал Шейн несколько недель назад. Что с такими девушками, как она, строят отношения. А с такими парнями, как я, – нет.
Тогда я отмахнулся от этой мысли, потому что его слова не имели значения. А вот теперь переосмысливаю его оценку.
Может, это неправда. Может, я мог бы построить отношения с девушкой. Почему бы и нет?
Ну, если не считать того, что Джиджи никогда не выражала ни малейшего интереса к тому, чтобы стать моей девушкой.
Будто почувствовав, что мысли мои приняли невеселый оборот, Джиджи хмурится.
– Что не так?
– Ничего. – Я сглатываю. В горле внезапно пересохло. – Слушай, ты не хотела бы как-нибудь сходить куда-нибудь?
Морщинка у нее на лбу становится только глубже.
– Куда сходить?
– Не знаю. На свидание.
Она моргает.
– Ты приглашаешь меня на свидание?
Я пожимаю плечами.
– Ты разве не помнишь ту речь, с которой выступал…
– Давай-ка я сразу прерву тебя, Жизель, потому что мы оба знаем, что с речами я не выступал ни разу за свою жизнь.
За это признание я получаю улыбку.
– Справедливо. Но я про тот день в лечебном зале, когда ты сказал, что «обходишься без чувств», – она изображает в воздухе кавычки.
– Дело не в чувствах, – вру я.
– Ладно, тогда в чем смысл свидания?
– Не знаю. Я подумал, что было бы здорово провести вместе время не голыми.
Впрочем, если подумать, с ней и без одежды весело. Так зачем я предлагаю одеться и заняться чем-то еще?
На мгновение Джиджи замолкает, потом приглушенно смеется.
– Я почти уверена, что ты не захотел бы встречаться со мной. На самом деле нет.
– С чего ты взяла?
– Я для тебя слишком… девочковая, если можно так выразиться.
– Ты в хоккей играешь.
– А еще я люблю бабочек. И цветы. И… э-э-э… оперу.
– Оперу, – повторяю я. Что ж, теперь понятно, к чему она ведет. Снова пытается разрядить обстановку. Дает мне шанс отступить от двери, ведущей к чему-то новому и вроде как абсурдному, – от той самой двери, которую я попытался открыть. Пытается позволить мне сохранить достоинство.