– Она была красивая? – спросила Оля, уже представляя эту бесстрашную женщину в образе воительницы.
– Ну почему была? – улыбнулась Арка. – Уверена, она и сейчас очень хороша собой. Слышала я, Соньку недавно в ссылку отправили в Иркутскую область, но наверняка даже там она самая красивая и долго не засидится.
– Ты-то откуда знаешь? – поинтересовалась Оля.
– Так рассказали мне, когда я надумала тебе подарок непременно найти, – Арка махнула в сторону заколки. – Что купить дочке ювелира, который всему Петербургу заказы делает? Думала я, думала и вспомнила про одного еврея, что торгует такими красивыми вещами. Мы с ним еще по старой жизни пересекались в Одессе, а в прошлом месяце, когда я по поручению твоей матушки в первопрестольную ездила, тогда-то увидела его в лавке на Хитровке и поняла, что он, как и я, сбежал из Одессы, только я в Стрельню, а он в Москву перебрался. Вот когда твоим подарочком озаботилась, тогда и вспомнила о Якове Кривом.
– Он правда кривой? – захихикала девочка?
– Нет, это он себе такую фамилию выдумал. По родителям он Кац, но решил, что родная, слишком кричащая для ювелира, – хихикнула Арка.
– А он про Соньку откуда знал? – допытывалась Ольга.
– Так вот эту заколку она ему и принесла на оценку еще в Одессе. Не простая она, из камней и золота сделана, а камни в ней все сплошь драгоценные, так мне Кривой сказал. Уж какие – не знаю, но Кривой в этом деле всегда спецом считался, и врать ему смысла нет. Сонька ему еще и историю знатную рассказала, что заколку эту ей подарил сам цесаревич Николай.
– Не может быть! – округлила глаза от восторга Оля.
– Да, конечно, – засмеялась снисходительно Арка. – Сонька та еще выдумщица, ей бы книги писать. Соврала, скорее всего, для того, чтоб с Кривого больше взять, вещицы с историей всегда хороших денег стоят. Так вот, отдала она птичку, а за деньгами в назначенный срок уже не вернулась, Кривой узнавал через свои связи, что направилась Сонька в Иркутск, ссылку отбывать, потому Яков с вещицей этой в Москву и приехал. Держать у себя птичку не хотел, боялся, что она замешана в чем-то, но и продать без разрешения Соньки не мог, она бы ему этого не простила. Поэтому как увидел меня, так и обрадовался, помнил, что мы с Сонькой семьей были, вот и отдал ее мне от греха подальше, даже денег не взял.
– А если Сонька придет и потребует заколку? – испугалась Оля.
– Не переживай, солнышко. Кривой знал, что делал, потому как мы не просто бандой были, мы семья. Поэтому бери заколку, мой тебе подарок, и помни обо мне, только историю эту никому и никогда не рассказывай, особенно своим родителям, прогонят они меня. Умение хранить секреты – это один из главных секретов счастливой жизни. А я вот, дура старая, что-то с тобой разболталась, – засмеялась Арка, – пора ведь мне тесто ставить.
Оля подошла и поцеловала еще раз повариху, однако сейчас она взглянула на нее по-другому, через морщины и серость усталой кожи она все же разглядела и красоту, и былое благородство, а самое главное – ее любовь к маленькой Оле. Ни мать, ни отец не любили ее, и потому она это очень тонко чувствовала.
– Я тебя, Арка, никогда не забуду, – сказала Оля. – А вырасту, стану богатой – к себе в дом заберу. Ты там работать не будешь, а только на пяльцах вышивать и книги вслух мне читать, – и подумав, добавила: – на французском.
Ни Арка, ни Оля, не знали тогда, какую ей судьбу предрешила старая повариха своим подарком и рассказом.
Может, и хорошо, что не знали.
Глава 1
Катя
Чепи – фея
Без обыкновенных людей – не бывает великих.
Закон стаи
Москва, июнь 2014 г.
«Главное, чтоб не было больно. Чтоб сразу – раз, и нет меня», – подумала Катя, и от этих мыслей ее вдруг сильно затошнило, так, что она побоялась, что вырвет прямо здесь, на бордюре пологой крыши.
Екатерина Соколова смотрела вниз с высоты четырнадцатиэтажного дома и не чувствовала страха. Стояло ранее утро, и внизу никого не было, даже дворник дядя Вова еще не вышел шаркать своей метлой по асфальту и будить этой монотонной мелодией жителей большого дома.
Екатерина пришла сюда еще вчера, ей попросту некуда было больше идти, но вечером она так и не смогла дождаться, пока уйдет дворовая шпана, поэтому присела в угол плоской крыши и от усталости уснула – сказались истерики последних дней. Благо на дворе лето. Правда ночью все же не жарко, потому Катя укуталась в свою любимую ветровку, некогда ярко желтую, сейчас же она бессовестно выгорела, но от этого не перестала сохранять тепло собственного тела. Ее подарила мама, и поэтому это была не просто ветровка, а талисман, воспоминание, – это была часть ее прошлой жизни, которая уже непонятно, была на самом деле или приснилась ей.
Сон под открытым небом оказался лучшим из тех, что у нее был за последние пять лет. Катя наконец-то выспалась, здесь, на крыше простого дома в спальном районе города Москвы.
Проснувшись с первыми лучами солнца, она вновь встала на то же место, что и вчера. Идея была проста: она не хотела никого пугать, а дворник дядя Вова, он сильный, он Афган прошел и не такое видел. Когда найдет ее, то сразу вызовет полицию, и те оцепят место падения. Все, никаких травм для маленьких и взрослых. Сейчас надо лишь сделать шаг и весь тот ужас, что свалился на Катю, перестанет существовать. Нет, он останется здесь, на земле, такие кошмары не исчезают бесследно, но ей уже будет все равно.
Господи, какой же короткой оказалась ее жизнь! Кто бы мог подумать, а ведь так хорошо все начиналось. Не детство, а вечный праздник. Папа, мама, городской парк и мороженое летом. Зимой елки и подарки от Деда Мороза. Кто самая красивая снежинка? Конечно, Катенька Соколова. Кто будет читать главный стишок? Естественно, наша красавица! А грамоту за отличную учебу и путевку в «Океан» кому? Катеньке Соколовой, кому же еще! Первым потрясением, звоночком грядущих неудач, был уход папы. Нет, ушел он просто, перенеся сумку со своими вещами буквально в соседний дом. Потрясением же для двенадцатилетней тогда Кати было то, что взрослый мужчина, который еще недавно забавно целовал ее в носик и называл принцессой, вдруг стал прятаться от нее. При встрече на улице старался перебежать дорогу. Мама же, когда объясняла, почему нет денег, рассказывала Кате, что папа уволился с хорошей работы, где платили официально, и устроился на меньшую, но с заплатой в конверте, чтоб не платить положенные алименты, а ограничится смехотворной выплатой в тысячу рублей как безработный. Мир розовых пони и единорогов тут же потускнел, но тогда Катерина отказывалась в это верить и все-таки подкараулила отца. Ей даже сейчас не хотелось вспоминать, как он был жалок, что-то мямлил, отвратительно унижал маму, говоря, что это она виновата в том, что он ушел, и считал мамины деньги, объясняя Кате, что она и сама вполне может ее содержать.
Больше она с отцом не разговаривала. Никогда. Да и он не горел желанием. Он по-прежнему жил в соседнем доме, в новой семье, с годовалым на тот момент сыном – видимо, связь с этой женщиной была давняя, – а при случайной встрече с Катей всегда отводил глаза. Не пришел отец даже на похороны мамы, хотя, справедливости ради, он мог и не знать о ее горе. Катя не стала специально его оповещать, не было ни желания, ни сил.
Но удар от нерадивого родителя Катя тогда смогла пережить, ведь рядом была мама, она сказала, мы справимся, и они справились. В старших классах, в общем-то, ничего не поменялось: самая красивая, самая умная, самая талантливая. Как там в кино? Спортсменка, комсомолка и просто красавица.
Когда Катя получала аттестат с отличием и золотой медалью в статусе королевы выпускного бала, казалось, что впереди ее ждут только счастье и успех, с такими-то данными. Но не все в этой жизни зависит от бога, многое от дьявола. Пойдя в поход после выпускного, они, видимо, его разбудили, где-то там, в тайге, на реке Гилюй, рассказывая свои желания черноголовой сойке. Именно тогда, после рокового похода началось ее падение вниз, на самое дно – вот оно и привело ее на эту крышу.
Если бы знала мама…
Мысли о маме вновь вызвали приступ истерики, Екатерина не удержалась и закричала в голос, на весь спальный микрорайон:
– АААААААА!!!
Ее крик почему-то потонул в тишине спящего города и даже не пронесся эхом над домами, а пропал, прямо как она сейчас, когда сделает шаг в вечность.
– Прости, мама, что не пришла к тебе попрощаться, – сказала вслух Катя, и ей очень захотелось, чтоб мама ее услышала. – Прости меня, что мы не встретимся там. Ты ведь в раю, точно в раю, а я сразу в ад! – вновь закричала она, словно пытаясь достучаться до небес и ожидая от них ответа.
Но те равнодушно молчали, показывая тем самым, что им плевать на нее, маленькую песчинку, одну из миллиона таких же заблудших душ. Катя много видела подобных ей за последние пять лет. Одни были уже мертвы, хоть и передвигались еще по земле, они ели, пили, спали, но душа уже давно была пуста. Другие же, как и Катя, надеялись на Бога. Повторяя про себя: помоги, услышь меня, это я, мне плохо. Большинство так и не были услышаны. Бог забыл про них, вычеркнул из списков навсегда, как и Екатерину Соколову. За грехи, все за грехи.
Перестав ждать ответа с небес, Катя уже занесла ногу для решающего шага, как вдруг прозвенел телефонный звонок. Такой земной и обыкновенный, и потому нелепый во всей ее истории, когда она напоследок попыталась поговорить с небом и с самой собой.
От неожиданности, а может потому, что Катя и правда хотела оттянуть этот страшный момент и просто искала предлог, она достала телефон из заднего кармана джинсов и, даже не посмотрев, кто звонит, сразу ответила:
– Алло, – хрипло произнесла она.
Только сейчас, сказав свое еле слышное «алло», Екатерина поняла, что на самом деле звонить ей в четыре тридцать утра может только один человек – Дмитрий, и от предчувствия радости сердце заколотилось. Он одумался, ему стыдно, и звонит он попросить прощения и сказать, как любит ее.