– Твоя? – граф кивнул на несчастную.
Мужчина угрюмо кивнул.
– Старовата, не пойдет. Дочки есть?
Петр молчал.
– Не скажешь? Не надо. Сами выйдут. – Надашди занес саблю над головой женщины.
Из толпы, едва держась на ногах от ужаса, вышла молодая девушка. Ни слова не говоря, встала перед графом.
– Хороша. Для моих гайдуков. Берите, ребята.
Хохочущие солдаты схватили подарок. В клочья порвали одежду, повалили на землю. Мать рванулась спасти, заслонить – ее небрежно отшвырнули, рубанули саблей по шее. Захлебываясь кровью, она поползла защитить дочь. Не доползла – рухнула в агонии. Из-под тела ее расплывалась большая лужа, подобралась к косам распятой на земле девушки, окрасила их красным.
Петр бросился на графа с кулаками, с ненавистью выкрикнул:
– Будь ты проклят! За что? Мы же не враги, мы тоже венгры!
– Венгры? – захохотал граф. – Пять лет туркам служили – и венгры? Нет, венгры бы сражались!
По его приказу солдаты согнали всех мужчин в один дом и заперли. Потом началось самое главное развлечение.
Долго раздавались над деревней крики женщин и детей. Земля стала скользкой от пролитой крови.
– Под турками были, теперь под моими ребятами побудьте, – смеялся Ференц. – А мужики ваши, трусы, пускай смотрят.
На рассвете тех, кто выжил после пирушки победителей, швырнули к запертым мужчинам. Граф собственноручно поднес факел к соломенной крыше, подпалил дом со всех четырех углов.
Когда стихли вопли, а воздух наполнился жирным, с запахом паленого мяса, дымом, в селение влетел вестовой.
– Письмо для господина Надашди.
Ференц вскрыл конверт окровавленными руками, прочел, стиснул зубы. От веселья не осталось и следа. Черные глаза заблестели, по щеке скатилась слеза.
Он вышел, не оглядываясь. Приказал подать коня. Душа рыдала от боли. От тоски по той, которая дала жизнь, вырастила, любила беззаветно, и ушла, не попрощавшись. От любви и благодарности к той, что всегда ждала с войны, и сейчас сидела подле тела его матери.
– Матушка… Эржебета…
Кончилась потеха. Черному бею пора отправляться домой.
Глава 5
Владивосток, май 2012 года
Я обалдело смотрел на отца Константина, пытаясь осознать сказанное. Это ж надо было так ошибиться… Священник с невозмутимым лицом попивал капуччино, ожидая, когда ко мне вернется дар речи.
Он вернулся, и минуты две я хрипло говорил, щедро пересыпая речь матами, пока отец Константин не заметил:
– Завязывай сквернословить, чадо. Грех ведь…
– А упырей в городе оставлять – не грех? Или подождем, пока они еще человек десять сожрут?!
– Вот чтобы не сожрали, тебе, чадо, и поручается расследование, – парировал батюшка. – И поторопись, пока еще кто-нибудь не погиб.
Отличный ход. Снять ответственность с церкви и возложить ее на единственного чистильщика. Я стиснул кулаки, успокоился и сказал:
– Чтобы больше не было убийств, надо уничтожить клан киан-ши. Полностью.
– Будь реалистом, чадо, не пори херню, – кротко возразил отец Константин. – Ты как это себе представляешь? Монахи и лица священного сана, вооруженные серебряными стилетами и святой водой – ведомые тобой, конечно – врываются в китайские рестораны и рынки, мочат упырей на глазах у изумленной публики? Так, что ли? А ментам… полиции что скажем? Простите, у нас тут небольшой холивар?
– Зачем? Можно как-то осторожнее…
– Да? А киан-ши, думаешь, тоже будут осторожность соблюдать? И никого из мирного населения не зацепят? Ты представляешь себе, сколько упырей вообще во Владике?
– По моей статистике, штук двести. При условии хорошей подготовки, и если дадите мне людей…
– Думать забудь. Да у них нелегалов раз в десять больше твоей статистики. Это ж китайцы, они как тараканы! Один закрепился, через год всю семью притащит! Даром, что упыри… В общем, – отец Константин решительно хлопнул ладонью по столу, – у церкви пока нет таких сил, чтобы с ними справиться. Мы не готовы, пойми.
– По вашей же логике, через пару лет они так расплодятся, что станут непобедимыми.
Священник пожал плечами:
– Не думаю. Чжан – мужик умный, зачем ему делиться кормовыми территориями? Не допустит перенаселения.
От выражений «перенаселение» и «кормовые территории», произнесенных спокойным тоном, у меня едва опять крышу не снесло. Биолог, твою мать…
– Ну, чего тебе неймется, чадо? – увещевал отец Константин. – Живут они тихо-мирно, народ не трогают, питаются донорской кровью, охотиться на китайскую границу ездят. Опять же, государству польза – отлавливают шпионов и контрабандистов. А рестораны у них какие шикарные? Цены демократичные, порции большие…
В общем, я уяснил главное: войны не будет, церковь не считает, что имело место нарушение мирного договора. Мастер Чжан умудрился найти аргументы для убеждения священников. Придется смириться, клятву никто не отменял…
– Гораздо важнее найти того, кто превращает киан-ши в зверей, – продолжал батюшка. – Незнакомый враг опаснее знакомого. А придет время, и с упырями разберемся, дай срок. У нас ведь еще даже подразделение чистильщиков официально не создано.
Я машинально кивал, прикидывая в уме, с чего начинать расследование.
– С баблом проблем не будет, – заключил отец Константин, – тебе на карточку уже кинули сто тысяч на текущие расходы. Долларов, конечно. По исполнению задания оплата отдельно. Ты только скажи, чадо: чего тебе еще нужно? Святая вода есть? Если закончилась, подгоним сегодня с десяток бутылей – не вопрос. Или больше требуется?
Пассаж про деньги многое объяснял. Становилось понятно, почему наверху так быстро решили вопрос в пользу киан-ши. Клан-то богатый, мастер Чжан проявил щедрость. Впрочем, это меня даже не возмутило. Привык еще во время работы в Ордене. Чиновники – везде чиновники.
Но на этом сюрпризы не кончились. Увидев, что я успокоился, отец Константин выложил последнюю информацию. Убойную, надо сказать:
– Работать будешь с напарником, чадо. Киан-ши посылают на расследование своего представителя.
Я собрался было ответить очередной порцией матюков, но передумал: какой смысл? Все давно решено, и мне придется как-то выполнять задание. Я ведь наемный чистильщик, меня именно для этого обучали. Беда лишь в том, что привили незамутненную ненависть к упырям, и всякое соглашательство с ними я воспринимаю как подлость.
Я встал, привычно попросил благословения. Батюшка так же привычно поводил передо мной перстами.
Встреча с «напарничком» должна была состояться, конечно, в «Чайном доме» – китайском ресторанчике, хозяином которого был один из киан-ши.
Едва я успел войти в зал, как навстречу бросился Чонг. Он козлом скакал вокруг меня, хлопал по плечу так, что в ушах звенело, и вопил с чудовищным китайским акцентом:
– Вонюська, блять!
Посетители с интересом наблюдали за представлением.
– Заткнись, – тихо проскрипел я, выразительно протягивая руку к карману. – Серебра под ребра захотел?
– А что ты мне на людях сделаешь? – шепнул Чонг. – И потом, я сейчас лицо официальное, одобренное твоей церковью… – И снова заорал: – Блять, вонюська!
С запозданием до меня дошло, что чертов клоун так выговаривает «Брат Ванюшка». Нарочно, конечно. Потому что на деле никакого акцента у Чонга не было.
– Надо было тебя тогда добить, – пожалел я. – Вслед за братцем.
– Чонгкуна убила девчонка. Жаль, не я ее обескровил, – китаец нахмурился, как будто гибель близнеца действительно причиняла ему боль. – Если б это сделал ты, мы бы с тобой тут не беседовали.
– Пошли уже за столик, – буркнул я.
Всеобщее внимание начинало напрягать. И как с этим фриком расследование проводить? Единственное, чего мне хотелось – всадить ему серебряную пулю в башку. Я в который раз дал себе слово, что обязательно это сделаю – как только представится такая возможность.
Едва уселись за столик, к нам подбежал шустрый официант-китаец. Я покосился на него, вроде на упыря не похож. Интуиция тоже молчала. Тогда я мысленно прочел молитву и прислушался к себе. Шрам на шее не заболел. Значит, точно не упырь: печать Ван Хельсинга – лучший индикатор вампиров. Это порадовало: не хотелось, чтобы еду подавала дохлятина.
Я сделал заказ. Чонг отрицательно помотал головой, вытащил пачку сигарет, закурил, сказал, посерьезнев:
– Мастер Чжан просил передать. Обещает любую поддержку в расследовании. Все, что может. А может он многое.
Принесли свинину в кисло-сладком соусе. Чонг, докуривая вторую уже сигарету, внимательно наблюдал, как я жую. Тяжелый упыриный взгляд несколько отвлекал от еды, поэтому я грубо сказал:
– Хватит мне в тарелку заглядывать. Лучше закажи себе что-нибудь, чтоб не выделяться.
Гребаный клоун картинно затянулся и нагло выпустил клуб дыма прямо мне в лицо:
– Ты ж, Ванюська, знаешь: у нас желудки не приспособлены для твердой пищи, да и вкуса я не чувствую. Неохота потом все это дело выблевывать.
Подлая тварь делала все возможное, чтобы испортить мне обед. Я в ответ только усмехнулся:
– Тогда зачем ты куришь? Все равно ведь дохлый.
– Дохлый зато от рака легких не сдохнет, – философски заметил Чонг, вытаскивая из пачки очередную сигарету.
Наш диалог становился все более бессмысленным.
– Мастер Чжан приказал тебе делиться любой информацией? – уточнил я.
Азиат неохотно кивнул.
– Тогда объясни, как вы узнали, что найденный зверь – именно Джанджи? Ведь пропали несколько ваших, а в этой твари вроде опознать кого-то невозможно.
– Особые приметы, – Чонг выпустил через нос две струи дыма. – Почти у всех киан-ши есть татуировки. Вот и у Джанджи была на ноге. Сохранилась под шерстью.
Я кивнул. Больше вопросов пока не было. Отодвинул тарелку. Китаец тут же затушил в ней бычок.
В кармане зазвонил айфон. Номер незнакомый. Я ответил, и тут же пожалел об этом.
– Иван Сергеевич, здравствуйте. Вы меня помните?
Ну конечно я ее помнил. Таких не забывают. Жена свежепропавшего бизнесмена Катынина.