— Ты сказал, что тоже из будущего… — начал я, но Виктор резко поднял руку, приказывая молчать.
Где-то впереди треснула ветка. Мы замерли, когда из-за деревьев показалась фигура в длинном плаще с капюшоном. Незнакомец был вооружен карабином, висящим на ремне за спиной и немецким автоматом, взятым наизготовку. Виктор мгновенно навел пистолет, но человек поднял ладонь в знак мира.
— Свои, — прошептал он.
— Пароль? — буркнул Виктор.
— Эйнштейн ошибался, — ответил незнакомец. И сразу вокруг него зажглось тусклое зеленоватое сияние, словно бы плащ на нем засветился изнутри.
Виктор опустил оружие.
— Это наш проводник. Быстрее к нему.
Внезапно проводник сделал какую-то манипуляцию, и по его одеянию, похожему на плащ-палатку, заструились зеленые волны электрических искровых разрядов, уже не тусклые, а яркие, словно маленькие молнии. Я не понимал, что происходит, но выбора не было. Где-то сзади уже лаяли собаки эсэсовцев, прочесывавших лес. Мы двинулись навстречу проводнику. Внезапно, подойдя к нему вплотную и прикоснувшись к его плащу-разряднику, Виктор исчез, словно бы его и не было. А я остановился, как вкопанный.
Но, проводник сказал:
— Давай быстрее, немцы уже близко.
И я, недолго думая, повторил действия Виктора. В глазах на мгновение мигнуло, словно выключили и снова включили электрический свет. И я оказался снова рядом с Виктором. Только теперь вокруг нас рассвет вовсю золотил верхушки деревьев, словно бы прошло уже за это мгновение несколько часов. Сзади что-то снова мигнуло зеленым, и к нам присоединился тот человек, которого Виктор назвал проводником.
— Порядок, — сказал проводник, открыв солидный кожаный футляр, висящий на поясе, и, щелкнув там тумблером на каком-то приборе, лежащем внутри, отчего свечение плаща выключилось. Потом он подошел к какой-то странной штуковине, высотой метра три, немного напоминающей старинную радиолампу, только огромную и поставленную на штатив поверх какого-то хитрого прибора, внешне немного напоминающего начинку этой самой радиолампы, только вытащенную наружу из-под лампового стекла.
— Что это? — не удержался я от вопроса.
— Это пробойник. Он создает зону пробоя, — загадочно ответил проводник. Потом он представился:
— Я Штерн, инженер.
Он подошел и что-то выключил на загадочном приборе, названном пробойником. После этого мы уже втроем продолжили углубляться в чащу по утреннему лесу. И мои ноги, обутые в обыкновенные джинсы и кроссовки, сделались мокрыми от росы. Примерно через полчаса мы вышли к заброшенной избе, скрытой в гуще леса. Проводник постучал в дверь особым ритмом, и нам открыли. Внутри было темно, но я разглядел несколько человек в потрепанной военной форме без знаков различия с автоматами наготове, сидящих на длинных деревянных лавках. Причем, автоматы были явно советского производства, с крупными дисками магазинов. Разумеется, я много раз видел такие в музеях, в интернете, в кино, на картинках в книжках и на исторических реконструкциях. Не то ППД, не то ППШ они назывались. Но, отличиями их между собой я никогда особенно не интересовался. Мы, сисадмины, народ мирный.
— Кого привел на этот раз, Виктор? — спросил высокий плечистый мужчина со шрамом через правую щеку, видимо, командир.
— Того, кого искали. Действительно, его выкинуло вместе с молнией. Я вышел точно по детектору. Но, немцы подобрали его первыми. И все-таки я вытащил нашего нового попаданца с базы эсэсовцев. Хоть и пришлось для этого застрелить четверых.
Все взгляды устремились на меня.
— Этот выглядит таким же хлюпиком, как и сам Вайсман. И стоило тебе рисковать ради него? — сказал командир.
— Кто такой Вайсман? — спросил я.
— Тот, кто тебя сюда затянул, — ответил Виктор. — Михаил Вайсман. Наш безумный гений, создавший всю эту молниевую машину времени.
— Машину времени? — удивился я.
Виктор кивнул:
— Да. Нечто подобное. Правда, он сам называет эту штуку «Установкой пробоя». И ты тоже — часть этого эксперимента, как и многие из нас.
Глава 2
— А эти ребята кто такие? Они тоже из будущего? — спросил я у спецназовца.
Виктор ответил:
— Нет. Они из местных. Окруженцы. Прибились к партизанам. Сейчас охраняют периметр.
— Какой периметр? — не понял я.
— Все-то тебе сразу и выложи, — проворчал Виктор. И добавил:
— Сам скоро узнаешь. А сейчас тебя особист ждет. Так что отдавай обратно трофейный пистолет. Тут немцы тебе не угрожают.
Я протянул ему обратно оружие, расставшись с ним так же легко, как и взял. И только сейчас заметил, что магазин с патронами в рукоятке отсутствовал. Значит, Виктор меня проверял. Сделай я попытку поднять на него ствол, и спецназовец пристрелил бы меня на месте. Помня, как он хладнокровно убил эсэсовского офицера, я в этом почему-то даже не сомневался.
— Что за особист? Зачем? — я был удивлен и напуган, хотя и понимал уже, в какой исторической эпохе очутился.
— Не дрейфь, парниша, особист у нас самый настоящий, лейтенант из НКВД. Он тебя допросит, потому что так положено, — вмешался тот плечистый мужчина со шрамом, которого я сразу принял за командира автоматчиков. И моя догадка подтвердилась, поскольку он тут же командирским голосом гаркнул:
— Сафронов, проводи новенького!
Молодой боец с короткими рыжими волосами и веснушками на лице поднялся с лавки и двинулся ко мне.
— Пошли! — сказал он резко, придерживая автомат, висящий на плече на ремне.
«Хорошо еще, хоть стволом в спину не тыкает», — подумал я, подчиняясь.
И мы пошли опять через лес. Но, на этот раз прошли узкой лесной тропой гораздо меньше, выйдя минут через десять на грунтовую дорогу. А дальше начиналось какое-то поселение на холмике у берега неширокой реки. В деревне имелось дворов двадцать. Поутру кричали петухи, мычали коровы, хрюкали свиньи, а при нашем появлении залаяли еще и большие собаки из-за заборов. Но, народу видно не было.
Лишь поодаль от дороги, переходящей в главную деревенскую улочку, какая-то женщина в длинном сером невзрачном платье и головном платке такого же цвета тащила воду от речки на плече в двух ведрах на коромысле. И нигде, вроде бы, не наблюдалось признаков войны, если не считать транспорта военизированной окраски, припаркованного возле избушек. Пока шли, я разглядел несколько мотоциклов да пару грузовиков, раритетных по отношению к 2025 году, но тут, наверное, самых современных.
Я поинтересовался у рыжего бойца по фамилии Сафронов:
— Куда это мы пришли?
— В деревню Ягодовка, — ответил мой конвоир.
— А чего хмурый такой? — спросил я.
Но, он явно не желал развивать диалог, лишь процедив сквозь зубы:
— Мне с тобой разговаривать не положено.
И в этот момент я почувствовал себя арестантом. Впрочем, а кем я был для них сейчас? Кто я им? Чужой человек. Даже если они знают, что я из будущего, то вряд ли сразу станут вести себя с чужаком слишком любезно. Какую я представляю для них ценность? Да никакую почти. Про будущее они и без меня уже все знают, хотя бы от того же Виктора. А как боец я для них мало пригоден, потому что и в армии никогда не служил.
Пока я задумался, мы подошли к самой большой деревенской избе, похожей на старинный терем, срубленный из толстых тесаных бревен. Снаружи стоял еще один солдат. Только этот был не с автоматом, а с винтовкой и в каске с нарисованной на ней красной звездой.
Мой провожатый сказал караульному:
— Вот, привел еще одного. Виктор спозаранку доставил.
— Пусть в красном уголке подождет. Иваныч еще дрыхнет. Допросит, как проснется.
Я был рад, что меня, по крайней мере, не заперли в какой-нибудь сарай, а впустили в просторное помещение, украшенное красной материей. Она покрывала высокую тумбу, на которой стоял бюст Ленина. А на противоположной стене висел портрет Сталина. Но, больше всего мое внимание привлекла стенгазета, в которую были вклеены пропагандистские заметки, аккуратно вырезанные из газет. Посередине находился текст обращения правительства СССР по случаю начала войны с Германией. И я не нашел в нем никаких различий с тем, о котором знал еще со школы. Разумеется, я не помнил дословно, но смысл точно не изменился. Да и дата публикации внизу стояла. Было четко написано, что напечатано 25 июня 1941 года в газете «Социалистическое земледелие».
И уже одно это говорило о том, что я попал куда-то в начало войны, поскольку тут присутствуют окруженцы, и погода стоит пока еще летняя. Наверное, сейчас август, раз на поле, мимо которого мы проходили, золотятся поспевшие колосья пшеницы? Но, вот почему здесь оказались еще и попаданцы, вроде меня, я понять не мог. Да и наличие мирной деревни совсем недалеко от того места, где находились эсэсовцы, тоже не вписывалось в привычные представления. И ни тебе звуков артиллерийской канонады, ни завываний «юнкерсов», ни разрывов авиабомб. Лепота, одним словом.
Словно бы это место совсем не близко расположено к фронту. Возможно, эта тишина оттого, что деревня Ягодовка находится за линией фронта в глубоком тылу у немцев? Или нечто иное? Может, параллельный мир какой-то? Хоть и сказали мне уже про некоего гениального ученого, да и инженера Штерна в удивительном электрическом плаще я сам видел, как и техническую установку необычного вида, но, верилось во все это мне до сих пор с трудом. Ведь в истории СССР никаких подобных изобретений, чтобы людей молниями сквозь время затягивало куда-то по желанию ученых, никогда не существовало!
До меня донесся запах табака. Это солдат у входа курил самокрутку. Время от времени он заглядывал в открытую дверь, словно желая убедиться, что я все еще здесь, не сбежал и не натворил непотребное. Но, я просто терпеливо ждал, сидя на длинной деревянной лавке и глядя в окошко на простую деревенскую жизнь. Эта большая изба, в которой я находился, стояла на пригорке. И отсюда открывался вид на половину деревни.
Постепенно из домов выходили женщины, сразу начиная заниматься хозяйством. Одеты все они были очень скромно, в какую-то серую рванину. А волосы у всех были завязаны платками, такими же серыми, как и платья. Да и инвентарь у них имелся весьма небогатый: деревянные ведра, деревянные корыта, деревянные грабли, деревянные вилы и деревянные лопаты. По крайней мере, все инструменты, что я увидел, были из дерева. Бедняцкий какой-то колхоз вокруг, хотя, судя по обилию скотины, такого не скажешь. А вот отсутствие деревенских мужчин удивило меньше. Война все-таки идет.