— Что за чертовщина! — вырвалось у меня.
— Тише, — прошипел Григорий.
Один из синелицых вышел вперед. Он был выше остальных, в шлеме с рогами, в доспехах, сделанных из кожи с металлическими вставками, и в плаще из медвежьей шкуры. В руке — длинный меч. Усатый воин крикнул что-то со стороны деревни, потрясая своим мечом в воздухе, но синелицый не реагировал. Вместо этого он медленно поднял руку и указал на деревню.
— Они хотят зайти, — перевел Григорий.
— А мы что, должны их пускать? — удивился я.
— Нет. Но если начнется драка, то шансов у деревенских мало. Потому деревенские хотят избежать сражения, — объяснил мне командир нашего маленького патруля.
Синелицые стояли неподвижно, но оружие не опускали, будто ждали чего-то. А их предводитель продолжал переговариваться с предводителем деревенских. И тут я понял по их мимике и интонациям: они о чем-то торгуются. Усатый деревенский воин что-то пробормотал, затем кивнул нескольким из своих. Те сразу закивали и побежали к амбарам.
— Что происходит? Почему чужаки не нападают? — спросил я.
— Они ждут, чтобы деревенские им что-то отдали, — сказал Григорий. — Видимо, так и было договорено заранее у них с здешними старейшинами.
Через минуту вернулись несколько мужчин, неся мешки. Они осторожно положили их перед вожаком синелицых. Тот убрал меч в ножны, наклонился, развязал завязки мешков, заглянув внутрь каждого. Да еще и потрогал содержимое. Наконец, он кивнул, затем выкрикнул какой-то приказ своим, резко повернулся и пошел обратно в сторону леса. Остальные последовали за ним, похватав мешки и растворившись в темноте подлеска так же внезапно, как и появились. Наступила тишина.
— Что это было? — выдохнул я.
Григорий опустил винтовку, проговорив:
— Деревенские заплатили дань.
— Кому? — опять спросил я.
— Им, синемордым. Ты же сам видел, чего же спрашиваешь? — недовольно сказал мой командир.
— Я просто не понимаю: кто они и откуда? — объяснил я свой интерес.
— Не знаю. Но местные их боятся, именуют синелицыми находниками. И, судя по всему, не зря опасаются, раз предпочитают заплатить дань, а не драться с ними, — проговорил Григорий.
— А отчего у них такие синие рожи, как думаешь? — продолжал я расспрашивать.
И Григорий опять ответил:
— Не знаю. Но, я думаю, что это у них может быть боевая раскраска на лицах. Чтобы узнать точно, надо хоть одного захватить в плен. А пойди их поймай! Вон, как они ловко между деревьями перепрыгивают!
Местные уставились на нас. И мы прекратили разговор, уставившись на них. Тишина после ухода синелицых казалась звенящей, будто все деревенские сжались от невысказанного ужаса. Я стоял у частокола, глядя на опустевшую лесную опушку, где еще минуту назад толпились эти непонятные синелицые. Я смотрел на то место, где лежали мешки перед их вождем до того, как их забрали его люди. Там трава выглядела сильно примятой. И я снова спросил Григория, на этот раз почти шепотом:
— А что было внутри мешков?
Он ответил:
— Зерно и мясо. То, что деревенские обещали нам на обмен, они отдали синемордым. Старейшина сказал мне, что, если не отдать добровольно, то эти синие морды возьмут все сами, разграбив деревню. И тогда они разгневаются и не остановятся, пока не вырежут всех крестьян.
Я посмотрел на деревенских. Женщины плакали, прижимая к себе детей. Мужчины стояли с опущенными головами, сжав кулаки. Ясно, что никто из них не радовался тому, что чужаки отобрали изрядную часть урожая. И мы им, получается, никак не помогли. Но, я прекрасно понимал, что одна винтовка с пятью патронами — это не такое оружие, с которым можно противостоять десяткам свирепых чужаков с топорами, стрелами, копьями и даже с мечами. Потому Григорий и не рискнул стрелять.
— Что-то они не выглядят довольными. Все-таки дань благополучно заплатили и живы остались. У них здесь так всегда? — продолжал я мучить вопросами своего напарника, разглядывая деревенских.
Тем не менее, он ответил:
— Как я понял из разговоров, чужаки появляются тут иногда, чтобы с деревни дань получить. Но, в последнее время они стали наведываться все чаще. А те деревни, где дань платить не хотят, синемордые беспощадно вырезают. Так говорят деревенские. Впрочем, все это не наша с тобой забота. Пусть начальство разбирается. Наше дело маленькое, — доложить по команде все то, чему мы стали свидетелями. Так что пошли отсюда, Леша.
И мы пошли. А когда мы вернулись в крепость, было уже темно. Григорий доложил начальству в караульной будке, где горела желтым светом одинокая электрическая лампочка, а я отправился к бараку, чтобы улечься спать на своей убогой койке. Мои новые друзья Лена и Сергей сидели при лунном свете на скамейке перед общагой и обнимались.
— Темнота — друг молодежи! — подначил я парочку.
— Ну что, дружинник, как первое дежурство? — усмехнулся Сергей, проигнорировав мою подколку.
Я присел на лавку с ним рядом, чувствуя, как дрожь наконец-то отпускает.
— Вы знаете, кто такие синелицые или синемордые?
Они переглянулись.
— Ты их видел, Леша? — тихо спросила Лена, отстранившись от своего ухажера.
Я кивнул. А Лена удивилась:
— И что, они… настоящие? Я думала, что это все байки…
— Очень даже настоящие, — пробормотал я.
— И кто же они? Люди, хотя бы? — заинтересовалась Лена.
— Не знаю. На вид не совсем на людей похожи. У всех морды синие, как у покойников, — сказал я.
— Тогда кто они? — Лена посмотрела на меня испуганно.
— Я вообще пока не понимаю, как тут устроена местная жизнь. Ясно только, что синелицые, — это тоже ее часть, — ответил я.
Лена замерла и пробормотала:
— Ты хочешь сказать, что мы не просто в прошлом, где идет война с немцами?
— Вот именно. Мы в чем-то другом, еще более непонятном, — сказал Сергей. — И если синелицые пришли за данью…
— Значит, скоро они придут за чем-то еще. Например, за нашими головами! — закончила Лена.
Сергей вздохнул, поделившись информацией:
— Я, когда только в дружинники вступил, так нам начальство из НКВД инструктаж проводило, что эти с синими рожами устраивают набеги на кривичей, поскольку имеют какое-то отношение не то к варягам, не то к викингам. Местные средневековые пираты в боевой раскраске, короче говоря. Но, мне самому их видеть не доводилось. А тебе, Леха, здорово повезло уже на первом дежурстве.
Следующий день принес другие сюрпризы. Уже с утра, продолжив знакомство с установкой и с новыми коллегами, я получил первое рабочее задание обеспечить переход очередной группы беженцев в каверну из внешнего мира, где продолжалась война с Германией. Эту акцию уже подготовили партизаны, и нам вместе с инженером Штерном предстояло осуществить техническое сопровождение перехода. Иными словами, мы должны были открыть портал аппаратными средствами, как сказал Штерн.
Для этого требовалось перевезти пробойник в нужное место, где предполагался новый пробой, и настроить его. И потому мы с инженером и с Антоном выехали с самого утра в ту сторону, где этот пробойник находился, когда меня сюда притащили с помощью молнии. Нашим научным транспортом оказалась старинная, на мой взгляд, полуторка. Но, здесь она считалась вполне современной автотехникой. Да и мне постепенно все это уже не резало глаза так, как сразу после попадания, поскольку я все больше привыкал к обстановке.
Вот только, мне в кабине не хватило места и пришлось ехать в кузове. Впрочем, Антон тоже ехал со мной, сидя, как и я, на каких-то длинных ящиках, словно на лавках. А в кабине рядом с водителем разместился сам Штерн. Водителем был хмурый парень в кожанке. Но, я сразу узнал его, ведь это он сопровождал меня вчера в партком. Звали его, как выяснилось, Олег Самойленко. И работал он водителем еще до войны.
Когда мы приехали на место, я снова увидел тех же военных с автоматами, которые принимали меня, когда явился к ним вместе с Виктором после удара молнии. Они охраняли пробойник, который стоял на прежнем месте, напоминая огромную радиолампу, поставленную на штатив. Впрочем, сам Виктор тоже был здесь.
Увидев меня, спецназовец сразу подошел и спросил:
— Ну как, парень, освоился уже?
— Осваиваюсь, — кивнул я.
— Быстро ты, как я посмотрю. Уже и к делу тебя пристроили. Да еще и в научный коллектив попал. А меня тут целую неделю мурыжили в НКВД, когда провалился сюда. Не сразу доверять начали. Тогда только я вернулся в родной Псков из командировки на Вторую чеченскую и за грибами пошел, как молнией меня шибануло и сюда зашвырнуло… — сказал мой спаситель.
Тот момент, когда Виктор застрелил эсэсовского офицера, снова встал перед моими глазами. Такое вряд ли можно забыть. Потому я сказал, протянув руку:
— Еще раз благодарю за спасение от немцев, Виктор.
Он пожал мою ладонь своей сильной ручищей, проговорив:
— Не благодари. Я бы любого другого тоже вытащил. Это же моя работа здесь. И у этих ребят тоже, — он кивнул в сторону автоматчиков. — Знаешь, кто они?
— Нет, — честно сказал я.
— Это Особая группа НКВД, которая прикрывала объект «Разрядник». Тот самый ангар, куда тебя немцы затащили. Здесь почти все, кто остались из тех, что Вайсмана вытаскивали из концлагеря. Погибли тогда многие из них… Они неплохие ребята. Я теперь служу с ними. Контролируем пробойник и пробой. И вытаскиваем попаданцев после удара молнии. Ну, и в разведывательные рейды ходим. Такие у нас боевые задачи.
Наш разговор прервал инженер Штерн:
— Так, Алексей, помогай Антону разбирать пробойник. Будем перевозить агрегат на другую точку.
В кузове полуторки оказались в ящиках все необходимые инструменты, а сами ящики предназначались для частей пробойника. Штерн давал указания, а мы с Антоном трудились. Отсоединив разъемы с проводами, мы сняли ту самую огромную радиолампу, которая венчала конструкцию, осторожно положив ее в ящик, выложенный изнутри чем-то мягким, напоминающим толстое стеганое ватное одеяло. А Штерн кричал нам под руку: