— Добрый день! Вы к нам? — уточнил я, когда, наконец, обратил на него внимание.
— Здравствуйте, меня зовут Тунип! — представился он. — Я жрец, пневматик и немного лекарь… Меня направили на ваш дирижабль, чтобы я переместился к месту службы… А как я могу обращаться к вам?
Пришлось снова представляться, после чего с риском для гондолы оставлять грузчиков и груз без присмотра — и провожать последнего пассажира к его каюте. Опять спустившись в трюм, я обнаружил, что из своей увольнительной, наконец, вернулся Ликан. Он не стал подниматься к жилым отсекам — остался внизу и приглядывал за погрузкой.
— Отдохнули, Ликан? — устало спросил я.
— Так точно, кэп! — бодро сообщил он.
Слишком бодро. Небось, наклюкался вчера, а теперь делает вид, что просто прогулялся…
— Вот и отлично! В таком случае я тоже немного отдохну. Как погрузитесь — сообщите мне, отправляемся сразу…
И не дожидаясь ответа, я отправился в капитанскую каюту — немного подремать. Я шёл и очень надеялся, что это будет обычный полёт туда и обратно, который обойдётся без всяких эксцессов и происшествий. А все проблемы ограничатся лишь забивающейся трубой, заедающим штурвалом и сифонящим аэростатом. Однако чем дальше, тем больше где-то внутри крепла железобетонная уверенность в том, что моё невезение снова пробудилось — и уже движется по моему следу, чтобы вскоре обрушить на меня всю свою разрушительную мощь…
Глава 55
В которой меня призывают на военный флот по самой банальной причине
Проснулся я от того, что совсем рядом звонил будильник. В моей каюте не было окон и иллюминаторов, поэтому при закрытой двери было темно. И я не сразу разобрался, где нахожусь — и что вообще происходит. И только доносящиеся снизу ругательства подсказали, что я сейчас сплю на «Бауне», а внизу продолжается погрузка.
«Дзи-и-и-и-инь!» — будильник настойчиво требовал моего пробуждения.
Я привычно потянулся, чтобы его отключить… И только тогда понял, что у меня в этом мире никогда не было никаких будильников. Впрочем, чёрных шаров с просьбами я тоже здесь ни разу не видел — и про такое даже не слышал. Зато рукой, похоже, нащупал!..
— Алло! Привет! Это я! — привычно радостно поприветствовал меня тот, кто раздаёт в этом странном мире задания.
— Привет! Фант у аппарата! — сообщил я невидимому собеседнику. — Чё как?
— Да вроде ничего! — это мне показалось, или мой собеседник немного смутился? — Слушай, Фант, тут дело такое… Гони на всех парах к Руно! Прямо на всех!..
— Ладно! Только на всех парах я не могу. У меня два винта не работают! — пожаловался я.
— Да там всё просто исправить! — радостно ответил мой собеседник. — Просто н…о… цепо… подправ… стёр… гос! Понял? П…ни из…тельно!
— Ладно, починю! — пообещал я, хотя вот совершенно не был уверен, что смогу. Тем более что так и не расслышал, что и как именно поправить надо.
— У т… е…ли! Де. ть. ей! — сквозь треск помех донеслись до меня последние указания.
— Ага. Хорошо… Или плохо…
— Ну всё! Пока! — попрощался со мной невидимый собеседник, и связь прервалась.
Доберитесь до Руно как можно быстрее, чтобы не опоздать!
Дополнительно: почините пневматические винты по рекомендациям!
Оптимально — достигнуть Руно за две недели (десять дней)!
«Вот тебе и задача… Рекомендации-то я так и не разобрал! — от злости я саданул рукой по стене. — И как их теперь чинить?».
Но голос не соврал — всё и вправду было просто. Когда я под удивлённым взглядом Пенгора полез в двигатели винтов, то обнаружил, что были нарушены цепочки чешуек, которые подводили из корабельного накопителя пневму к нескольким элементам внутри. В результате, большая часть механизмов просто не могла начать работу. И да, до того Пенгор в двигателе не копался, полностью уверенный в том, что нужно показывать всё графикам — это он мне сам сказал. О том, что цепочки чешуек, которые подводят к механизмам пневму, продолжаются внутри — он вообще не знал.
— Что, заработал? — удивлённо спросил старичок-механик, когда я подал в первый починенный винт энергию, и тот послушно застрекотал, набирая обороты. — Кэп, ты что — график?
— Нет, там всё просто! — пояснил я и рассказал о причине поломки.
— Вон оно что! — вздохнул Пенгор. — Наверно, это тот мальчик из дома Сарда нам свинью такую подложил… Зря мы над ним посмеивались — видимо, услышал нас…
— Нашли, над кем смеяться!.. — буркнул я, решив не говорить, что я тоже немного в контрах с этим самым домом Сарда. И это, кстати, была одна из причин, почему я старался во время учёбы лишний раз не светиться в городе.
— Ну да, зря мы так!.. — согласился Пенгор.
Через полчаса, когда закончилась погрузка, а оба винта были починены, я объявил пассажирам и экипажу о немедленном отлёте. И это объявление, надо сказать, было встречено без лишнего энтузиазма — особенно уставшей командой. Правда, устала команда ещё вчера, а сегодня вроде как я куда больше задолбался, но в какой части это отменяет всеобъемлющую человеческую лень?
Мы отдали швартовы и начали отходить от Большой Скалы… Большая Скала…. Это ведь не просто название, которое по недостатку фантазии дали скале её гордые жители. Это не только центр здешнего человечества. Нет! Это ещё и символ. Символ того, что когда-то это самое человечество жило на поверхности и буквально владело всем миром. А ещё Большая Скала — это место, где есть горизонт. Единственная из всех скал, где если стоишь на одном краю, взгляд упирается не в возвышенность, а в тот самый край, где небо сходится с землёй…
А сам город, что на ней построен — это вообще мегаполис, заселённый сотнями тысяч людей. В этом городе есть канализация и водопровод. В этом городе есть безумно дорогие самобеглые повозки, а ещё над его улицами на планерах самых разных форм доставляют срочную корреспонденцию. В этом городе иметь свой личный воздушный шарик с одним винтом — это не глупость, а роскошь. Если вы никогда не были выросшим в пятиэтажном городке провинциалом, который приехал в современный мегаполис — то вряд ли поймёте, что я ощущал в тот момент, когда увидел Большую Скалу впервые…
Впрочем, я видел в своих яслях и по-настоящему большие города — и вряд ли смогу полностью понять, что чувствуют местные провинциалы, приехав сюда впервые. Боюсь, что меня давно не удивить пятнадцатиэтажным домом, а вот им был удивителен даже он. Большая Скала — будто осколок далёкого прошлого, где местные были умнее, могли лучше и имели больше. И ещё она — надежда на будущее. Надежда, которая всё ещё теплится в сердцах многих людей Терры, потому что они помнят — когда-то всё было хорошо. И, возможно, когда-нибудь станет хорошо снова…
Но, отбросив романтику и пафос, надо сказать, что, как и любой мегаполис, Большая Скала прямо-таки окружена пробками. Вот только состоят эти пробки не из скучковавшихся автомобилей, а из дирижаблей. Одни наматывают круги в поисках хорошего места для швартовки, другие причаливают, третьи — отчаливают… И чтобы пройти через эту мешанину — требуется немалый навык, а ещё знание простых здешних правил. Если бы мне довелось прилететь сюда на «Шарке», то вряд ли бы я сумел без происшествий с первого раза добраться до места стоянки…
А правила-то здесь были очень простые: уступай тем, кто идёт с подветренной стороны; пропускай тех, кто поднимается; не надо переть поперёк потока — и так далее, и тому подобное. Этих правил было немного, но без них в здешнем мегаполисе приходилось бы очень тяжело. И, кстати, пока мы отходили прочь от Большой Скалы, я не упустил случая постоять за штурвалом, получая бесценные практические навыки. Ликан за это время рассчитал наш курс, указал мне точное направление — и я с удовольствием повёл старый транспортник к цели.
Этот дирижабль был значительно больше того, что мне доводилось водить. Взять хоть ту же гондолу, которая по своим размерам не сильно уступала аэростату. Да, с точки зрения известной мне физики это вообще-то было не слишком нормально. Однако я-то теперь понимал, за счёт чего всё это достигается. Во-первых, сфера пустоты — которая сводила плотность воздуха внутри аэростата до просто неприличных величин. Во-вторых, и нагрев воздуха был здесь немаленький. Хоть логос огня и стал работать хуже, но нужную температуру пока ещё давал. В-третьих, свою роль играл и материал, из которого делалась гондола. На Земле такие материалы не так давно появились, но до сих пор явно уступают белому дереву. Но я всё это к чему?..
Да к тому, что когда ты ведёшь махину высотой больше пятидесяти метров, длиной — в тридцать, а шириной — в двадцать с лишним метров, это вообще-то удивительное чувство… Четыре огромных винта медленно разогнали эту огромную тушу до тридцати километров в час, и мы начали плавно выползать из скопления дирижаблей. Я не стал сразу уводить воздушный корабль за облака — чтобы не столкнуться в тучах ещё с кем-нибудь. И только спустя четыре часа я передал управление Ликану, а сам отправился в кают-компанию, чтобы перекусить — и вообще узнать, кто и чем занимается.
А в кают-компании было людно. Собрались в ней почти все наши пассажиры (не было только академика) и глава штурмовиков по имени Селом. И все они что-то очень азартно обсуждали.
— Читали сегодняшние газеты, кэп? — спросил у меня Анж, когда заметил, как я наливаю себе кофе.
— Не до того было, гра, — признался я. — А что там?
— Ещё одна скала! Это просто ужасно! — всплеснула руками Инора.
— Так лет через двадцать у нас совсем пограничных скал не останется! — возмутился Венко.
— Да будет вам, гра! — попытался успокоить его Селом. — Рано или поздно всё восстановят.
Спор завязался заново, а я подошёл к столу и взял выпуск газеты. Бумажонка имела весьма претенциозное название, «Человечество» — как бы намекая, что она не какая-то там местная писулька, а самое что ни на есть серьёзное издание. Я бегло прочитал первую заметку, вторую, третью… И понял, что у меня заканчивается кофе. Пришлось сходить и налить ещё из фарфорового кофейника.