На глаза сами собой выступили слезы.
— Это был Кемпнер, да? — она не удержалась и всхлипнула. Кристо тут же подал ей свой носовой платок.
— Я тоже так подумал, — сказал Скворцов. — У страха глаза велики, но мне показалось, что это был размерчик Кемпнера.
— Дьявол! Ну почему медлит папа́? Кемпнер! Симмонсы! И миллионы кусающих и жалящих тварей! Сколько еще бед вы готовы свалить на мою голову? Какой вы заключили договор, что папа́ до сих пор не изволит беспокоиться обо мне? Почему он не перевернул эту дрянную планетку вверх дном? Возитесь со своими жабами, и сами в жаб превращаетесь — ни компьютера у них, ни видеотелефона, ни рации! Грязь, нищета кругом! Ни красоты, ни пользы, ни смысла!
— Успокойся, Реми! Я не могу знать, что у мистера Марвелла на уме.
— Не говори мне, чтоб я успокоилась! Это ты — интриган проклятый! Захотел нажиться на дочери и ее отце! Фигаро там, Фигаро здесь, да?
— Тише, моя госпожа! — Кристо протянул к ней руки. — Вы перепугаете моих крошек!
— И вы! Вы тоже ничего не говорите! Хватит с меня! — Она скрестила перед собой руки. — Закончилась книга! Продолжения не будет!
Оставалось только топнуть ножкой, повернуться кругом и умчаться, не оглядываясь.
Реми так и поступила.
Она выбежала из нерестилища, распугав свору рыбособак, метнулась к своей хижине. Вот черт! Не к своей, а к хижине Кристо. В затерянном среди рифовых лесов атолле у нее не было ничего своего — даже белья.
Воздух неожиданно уплотнился, бежать стало тяжелее — словно по пояс в воде. В нос ударил запах гнили. Ремина перешла на шаг.
А если папа́ бросил ее и улетел на Землю? — это было самое страшное, что она могла себе представить.
Да быть такого не может! — опровергла саму себя. Отец ни за что не оставил бы ее на этой дикой планете. Между ними всякое случалось, но отец есть отец! Папочка! Папуля…
А если все-таки улетел?..
Упасть бы на коралловую крошку, зарыдать в голос, в исступлении загребая руками колкие частички. Но нельзя — акслы смотрят. Как говорится, рыбы засмеют!
Не сметь думать так! Даже если папа́ пришлось по каким-то делам отправиться на Землю, он обязательно бы оставил О’Ливи или Пасаделя вместо себя!
Но почему ее не ищут? О’Ливи и Пасадель — не рабы мистера Марвелла. Ни в одном контракте не оговорено, что их можно бросить на малоосвоенной планете считать галок, если несерьезная дочка шефа угодит в переделку.
Ну не может такого быть! Не может — потому что просто не может!
А если план папа́ по перевоспитанию мягкотелой дочери все еще осуществляется? Если ее оставили одну специально, чтоб она поняла, каково это — когда ни на кого, кроме себя, нельзя положиться?
Жуть! Изуверство! И нонсенс!
Ну не может такого быть! Не может — потому что просто не может!
Избегая взглядов косматых волонтеров и аксл, Реми добрела до лачуги Кристо. Вошла, приладила на дверь брезентовое полотнище. Потом прыгнула на надувной матрац, зарылась лицом в складки спальника и дала волю слезам.
Ладно, папочка! Никому в этом мире я больше доверять не стану. Тем более — тебе!
25
Тяжкий механический гул разбил сонную тишину сиесты. Реми проснулась, прислушалась. Гул нарастал и вскоре превратился в рев вертолетных винтов. Реми вскочила, выглянула из-под брезента. На улице царила суматоха. Ветер подхватил мусор и закружил над атоллом. Испуганно заквакали акслы, которые никогда, наверное, не видели такого летающего чудовища. Полуголые волонтеры выбегали из своих хибар с винтовками наперевес, рыбособаки путались у них под ногами. Реми нашла взглядом Скворцова. Егерь стоял по пояс в воде лагуны и был безоружен. К нему подбежал Кристо, спросил что-то, показывая на темно-фиолетовое, как небо Сирены, брюхо вертолета. Егерь отрицательно помотал головой.
«Не симмонсы! — догадалась Реми. — Неужели это за мной?»
Она выскочила из лачуги. Почти в чем мать родила. Как аксла. Запрыгала, замахала руками: «Я здесь!»
Брюхо вертолета распалось на две половины, и оттуда на Ремину вывалился ворох клейких нитей. Нити мгновенно опутали ее с головы до ног, захлестнули горло и потянули вверх. Реми почувствовала, что задыхается. Закричала, забилась… и проснулась.
Она лежала на надувном матраце в лачуге Кристо. Вернее, плавала в собственном поту. Невыносимый зной обжигал крышу, вливался сквозь зашторенные окна, продавливался через дверную занавеску. Реми поняла, что теперь ей не уснуть. Она подумала о пещерке в глубине рифовых зарослей. О небольшом водопадике, что сеялся из отверстия в куполе свода. Зверски захотелось постоять под его струями. И глотнуть свежей воды. Ремина поднялась, быстро оделась в камуфляж, взяла мыло и большое полотенце, что выдала ей местная докторша, мисс Бергсон. На улице стояла мертвая тишина, все живое попряталось. Даже криль исчез. И рыбособаки куда-то подевались. Сиеста.
Реми накрыла голову полотенцем, прихватила обрезок арматуры, который всегда брала с собой в душ, и припустила по еле заметной тропинке к заветной пещерке…
…Где-то наверху водопад разбивался об известковый вырост и дальше сеялся мелким дождиком. Принимать такой душ было неудобно — намылишься и несколько минут ждешь, пока ленивая морось смоет пену, — но выбирать не приходилось. Процесс поглощал все внимание, не удивительно, что Реми не заметила, как волонтеры подошли к пещере.
— Вай-вай, какой дэвушка… — произнес кто-то.
Реми выругалась шепотом, вытерла намыленное лицо, как сумела, обернулась полотенцем.
У входа стоял волонтер по имени Керим. Чернобородый красавчик с жгучими глазами завзятого бабника. Он откровенно пялился на Ремину, цокал языком и качал головой, якобы от восхищения. Реми нащупала арматурину. Керим сделал вид, что испугался.
— Зачэм дюбинка, слюшай? — проговорил он. — Иды ко мнэ, у мэнэ — лючше!
— Уйди, Керим! — Реми отступила в тень. — Вседержителем прошу… Пока я тебе «дюбинку» не оторвала.
Щелкнул затвор. У входа в пещерку появился второй — волонтер Хуанито. В руках он держал винтовку.
Реми старалась оставаться спокойной.
— Идиоты, — она покачала головой. — Вы думаете, изнасилование сойдет вам с рук?
— Не обращайте внимания на Керима, сеньора, — сказал Хуанито миролюбивым тоном. — Он как всегда «шютит». У нас нет намерения кого-то насиловать.
— Что вам от меня нужно?
— Видите ли, — снизошел до пояснений Хуанито, — нам с Керимом хуже смерти надоела эта рыбья планетка. Чтобы выбраться с нее, нужны деньги, а их у бедных волонтеров никогда не бывает. И тут подворачивается выгодная сделка…
— Подонки! — бросила Реми. — Вы продали меня симмонсам!
— Э-э, Хуанито, чего с ней разговаривать? — проворчал Керим, его колоритный акцент отчего-то пропал. — Попользуем немного в свое удовольствие, а после доставим заказчику.
— Нельзя! — отрезал Хуанито. — Лазарус этот момент оговорил четко. Нарушим его приказ, руки-ноги повыдергивает.
Керим сплюнул с досады и швырнул Ремине одежду. Она быстро натянула штаны, накинула куртку.
Послышался свист. Хуанито переглянулся с напарником.
— Дьябло! — пробормотал он. — Магистру и в сиесту неймется! Постереги ее, я отвлеку… И не вздумай «шютить»!
Он кинулся в коралловые заросли. Керим ухмыльнулся и вытащил из-за пазухи револьвер. Реми украдкой огляделась. Кроме нее и пускающего слюнки волонтера, возле душевой пещерки не было никого.
Надо как-то действовать, иначе придется худо…
Реми вздохнула. Захлопала глазами, как это делают артистки в недетском кино. По крайней мере — попыталась. Сделала вид, что куртка никак не желает застегиваться. Нарочно распахнула пошире. Вздохнула еще громче. Мелькнула мысль: не переборщить бы…
— Помоги, Керим! — позвала она.
Волонтер вытер уголки губ. Сунул револьвер за пояс. Воровато посмотрел по сторонам. Зашел Ремине за спину, облапал. Та ойкнула, тощим задом прижалась к его бедрам.
— Умница, девочка, — горячо зашептал Керим на ухо. — Будешь паинькой, узнаешь, что такое настоящий мужчина. Я не этот твой импотент-егерь, я такое умею…
— Да-да-да, — пробормотала Реми, борясь с тошнотой. — Покажи мне, Керим, свою дубинку! — Она повернулась к волонтеру лицом и быстро запустила руки ему под куртку. — О-о, какой у тебя пресс…
Она нащупала рукоятку револьвера, потянула на себя.
— Э-э, дэвушка, — проговорил Керим с нарочитым акцентом. — Нэ трогай пюшку, пыф-паф будэт…
«Что бы еще сказать?.. — лихорадочно размышляла Реми. — Что-нибудь эдакое… гадкое, сальное… Чтоб этот увалень лишился жиденького своего рассудка и заодно — осторожности…»
— Раздевайся же скорее, я вся мокрая… — Она высвободила руки, оттолкнула волонтера, и тот принялся расстегивать ширинку. — Быстрее-быстрее!
— Да! Да! — шепотом крикнул волонтер. — Ты тоже!
Она сорвала со стены пещеры ядовитую разновидность дружка-иглокожего и запихнула Кериму за пазуху. Волонтер заухал, запрыгал, принялся сдирать с себя куртку, но тут штаны свалились у него до колен. Керим сделал неловкий шаг назад и упал. Дружок на его голой груди распустил иглы веером. На кончиках проступили мутные капельки яда.
— Проститутка! — завыл Керим. — Сними с меня эту тварь! А-ы-ы…
Реми быстро наклонилась и выхватила у него из-за пояса револьвер. Взвела курок.
Волонтер осекся. Ремина смотрела на него с лютой ненавистью. Пистолет чуть подрагивал в ее руках.
— Убью! — прорычал Керим и попытался приподняться.
Реми выстрелила. Коралловая ветка над головой волонтера взорвалась.
— Билять, — процедил Керим, замирая.
Иглокожий дружок медленно полз к его лицу…
Реми одним движением застегнула свою куртку.
— Вот так и лежи, — сказала она. — Шелохнешься, дружок тебя пощекочет…
Она боком обошла волонтера — тот изрыгал невнятные горские проклятия, но пошевелиться боялся. Реми свернула на тропинку, что вела к Алехандро. За ее спиной заорал Керим: «Хуанито, придурок! Где ты?!» Ремина сорвалась на бег. Кто-то с треском ломанулся к ней через заросли. Она пальнула не глядя. Навстречу выскочил Скворцов.