Пассажир тоже вылез из машины, и я узнал его.
Высокий лоб, чуть прищуренные внимательные глаза под низкими бровями, слегка выступающие губы и небольшой подбородок. Взгляд исподлобья и прямые светлые волосы, зачёсанные направо. Парень был моим ровесником. Ну, может, на пару лет постарше.
Сердце поневоле бешено заколотилось.
Вот чёрт! Ну и устроил мне встречу Георгий Петрович!
А впрочем… Какая разница?
Пассажир, не торопясь, обвёл глазами озеро, тёмную кромку дальнего леса и приземистые строения базы. В конце концов, его взгляд остановился на мне.
Я спустился с крыльца и протянул ему руку.
— Андрей, егерь.
— Володя.
Несмотря на невысокий рост, рукопожатие его было крепким, уверенным.
— Георгий Петрович сейчас подойдёт, — сказал я. — Баню топит. Вы пока располагайтесь. Ваша комната — слева от входа.
Если Володя и удивился, почему баню топит генерал, а не егерь, то виду не подал. Кивнул и пошёл к открытому багажнику «Волги», откуда уже слышался нетерпеливый голос крепыша:
— Ну, где ты там? Я твой рюкзак не потащу!
— Сидящую птицу не бьём! — строго-настрого предупредил я. — Только влёт! Ради развлечения не палим. И внимательно следите за соседней лодкой. Да и вообще. Сейчас тут не должно быть охотников, кроме нас. Но чем чёрт не шутит!
Охотники серьёзно кивнули.
— Володя, Максим! Вы едете с Рустамом. Георгий Петрович и Владимир Вениаминович — со мной. Расплываемся в разные стороны, чтобы не мешать друг другу. Встречаемся на базе в полдень.
Я взглянул на наручные часы. Пять тридцать утра.
— Насколько я понимаю, все тут офицеры, — продолжил я. — Стрелять умеете. Постарайтесь не наделать подранков. Ну, ни пуха, ни пера!
— К чёрту! — дружно отозвались охотники и стали грузиться в лодки.
Бледная полоска рассвета только-только подсветила небо. Озеро ещё было тёмным. Где-то в камышах спокойно дремали утки. Изредка над водой раздавалось сонное кряканье.
Я бесшумно опускал лопасти вёсел в воду. Лодка неторопливо продвигалась вдоль берега.
— Возьми чуть левее, Андрей Иванович! — попросил генерал.
Он сидел на корме, положив на колени свой «Зауэр». У нег генерала спокойно дремал Рони. Арчи вместе с Владимиром Вениаминовичем устроился на носу лодки.
Я сделал пару гребков правым веслом.
— Да, так хорошо, — кивнул Георгий Петрович. — Там куртинка камышей приметная. Чует моё сердце — есть в ней утки!
Он замолчал, а потом так же тихо спросил:
— Ну, что думаешь насчёт Володи? Он парень хороший, серьёзный. Я его в Германию рекомендовал.
Я молча пожал плечами. Всё было сказано вчера, и отступать от своих слов я не собирался.
Георгий Петрович понял меня правильно.
— Значит, пойдём медленным путём? Но надёжным? Но соблазн-то велик, а? Одним ходом — и в дамки!
Я усмехнулся.
Соблазн, да. Вот только куда он нас заведёт, этот соблазн? Чаще всего он заводит туда, откуда уже нет выхода.
— Ладно, — кивнул Георгий Петрович. — Жизнь покажет.
Вот именно. Только жизнь может показать — что сделано правильно, а что нет.
— Что вы там шепчетесь? — сердито окликнул нас Владимир Вениаминович. — Уток спугнёте!
И в этот момент раздалось испуганное кряканье. Громко хлопая крыльями, утки побежали по воде, взлетели! Георгий Петрович вскинул ружьё, провожая их стволами, прищурился и нажал на спуск.
За моей спиной громыхнул выстрел Беглова. Я увидел, как утка, резко подломившись в полёте, упала в воду.
— Есть! — радостно закричал Владимир Вениаминович, — Есть!
Ещё две запоздавшие утки поднялись из камышей и, быстро работая крыльями, пошли к тёмной полоске берега.
Собаки вскочили в лодке, вытянули шеи. Хвосты их крутились, словно пропеллеры. Рони не выдержал первым — перескочил через борт и поплыл в сторону сбитой Владимиром Вениаминовичем утки. Схватил её в пасть и потащил к лодке.
— Молодец! Ай, молодец! Ну, отдай, отдай!
Владимир Вениаминович с трудом отобрал у спаниеля добычу. Растянул её за крылья и, улыбаясь, показал нам.
— Какова, а?
Рони запрыгнул в лодку и отряхнулся, обдав хозяина веером холодных брызг. Владимир Вениаминович зажмурился, а пёс, воспользовавшись моментом, снова вцепился зубами в утку.
— Фу, Рони, фу! — кричал рассерженный Беглов.
А мы с Георгием Петровичем хохотали в голос.
С другого края озера тоже послышались выстрелы.
Весенняя охота началась.
В середине мая до меня дозвонился Дмитрий Николаевич Сюзин.
— Андрей Иванович! — радостно закричал археолог в телефонную трубку. — Земля просохла!
— И что? — не понял я.
— Как что? Можно раскапывать курган! Там, на поляне колдуна, помните?
Ох, чёрт!
У меня только что закончился сезон весенней охоты, а в июне предстояли экзамены и курсовые. У Кати тоже начиналась сессия, и мы планировали спокойно подогнать хвосты, сидя в Черёмуховке, где никто не будет нас отвлекать.
— Конечно, помню, Дмитрий Николаевич, — мрачно сказал я в трубку.
— Я согласовал в институте экспедицию! Послезавтра выезжаю, и к вечеру буду у вас. Можно временно расположиться на вашей базе возле озера?
— Думаю, да, — обречённо вздохнул я. — Со своим начальством я договорюсь. А много вас?
— Да в том-то и дело, что приеду только я, и два моих студента! Остальные продолжат работы в Старой Ладоге. Скажите — у вас в Черёмуховке есть школа, или какое-нибудь училище? Возможно, ребятам было бы интересно поучаствовать в настоящих раскопках?
Я усмехнулся.
— Конечно, Дмитрий Николаевич! Но лучше приезжайте сначала в Черёмуховку, а отсюда поедем на базу. С ребятами что-нибудь решим.
— Ещё одна просьба, Андрей Иванович! Тот человек, Трифон… он по-прежнему, живёт там? К нему можно будет обратиться за помощью?
— Нет, — ответил я. — Трифон теперь там не живёт. Но я постараюсь с ним договориться.
— Спасибо! — выкрикнул археолог. — Так послезавтра мы у вас!
И повесил трубку.
Фёдор Игнатьевич с интересом посмотрел на меня.
— Что там, Андрей Иванович?
— Археологи приедут, — вздохнул я. — Будут копать поляну, на которой жил Трифон.
— Да ты что?!
Фёдор Игнатьевич оживился.
— Хорошее дело! Как говорится — у того, кто забыл своё прошлое, нет и будущего! А? Золотые слова!
— Золотые, — кивнул я. — Только очень уж они не вовремя. У нас с Катей сессия на носу. Да ещё и со школьниками просят договориться, чтобы помогли.
— Так ты Алексея Дмитриевича подключи к этому делу! Воронцова! Он тебе столько желающих найдёт — не отобьёшься!
— Я и сам так думаю, — сказал я. — Фёдор Игнатьевич! А что если вы узнаете, что впереди большие трудности?
Я спросил это ни с того, ни с сего, неожиданно даже для самого себя.
— Какие трудности? — не понял председатель. — Картошку в этом году удачно посадили. Овёс по колено уже вымахал! Да и ячмень дружно в рост идёт — дождями природа не обидела. Какие трудности?
— Я теоретически спрашиваю. Вот вы войну прошли. А вдруг ещё что-то в этом роде?
— Война? — нахмурился председатель. — Да с кем? С американцами, что ли? Сплюнь! А только размажем мы их, точно тебе говорю. А ты с чего об этом задумался?
— Да так, — ответил я.
— Дело надо делать, — убеждённо сказал Фёдор Игнатьевич. — Делать своё дело, и на совесть! Тогда ничего не страшно.
— Это верно, — согласился я. — Пойду, Алексея Дмитриевича разыщу.
— Так чего его искать? В школе он, с ребятами!
— Папа, а ты правда здесь жил? — спросил Алёшка, глядя снизу вверх на отца.
Он был совсем не похож на Трифона — светловолосый, улыбчивый. Весь в мать.
Трифон осторожно положил широкую ладонь на вихрастую макушку сына.
— Правда, Алёша.
— Прямо в этой землянке? — не поверил сын. — И зимой?
— И зимой, — подтвердил Трифон.
— Не страшно тебе было? А как же волки?
— Не страшно, сынок. Только одиноко без вас с мамой.
Алёша серьёзно кивнул.
— Мы тоже по тебе скучали. Но я знал, что ты вернёшься.
Трифон поспешно отвернулся и вытер рукавом лицо.
— Комары проклятые, покою не дают! Может, сходим на речку, Алёша? Там ветерок.
Я стоял в двух шагах и, улыбаясь, смотрел на них. Позади землянки археологи азартно размечали колышками будущие раскопы.
— Дмитрий Николаевич! — звонко кричал Серёжка. — Я предлагаю здесь копать в первую очередь! Мы с Таней читали книжку про устройство курганов. Таня, скажи! Чур, это наш раскоп!
— Молодой человек!
Дмитрий Николаевич тряхнул рыжими кудрями.
— Вы собираетесь учить меня археологии?
— Нет, но…
Серёжка смешался и покраснел.
— Но если хотите взять этот раскоп — пожалуйста! Вы с Таней уже опытные землекопы, вам я доверяю, как себе.
Алёша с интересом посмотрел на Серёжку.
— А что они будут копать? — спросил он отца.
— Всякую старину, — ответил Трифон. — Кости, черепки.
— Кости? Фу! Пойдём лучше на речку, рыбу ловить! У тебя здесь есть удочка?
— Нет, — сконфуженно ответил Трифон.
— У меня есть, — вмешался я. — Идёмте!
На берегу Песенки я срезал два ореховых прута и привязал к ним немудрёную снасть — леску с крючком и грузилом-дробинкой и поплавок из гусиного пера. Одну удочку протянул Алёше, другую — Трифону.
— Червяков под камнями найдёте! Но рыбу, чур — в общий котёл!
— Дядя Андрей, а ты не будешь с нами ловить? — спросил Алёша.
— Нет, — улыбнулся я. — Пойду к ребятам.
Поднявшись на обрыв, я остановился за кустами. Глядел, как две фигуры — большая и маленькая — поочерёдно забрасывают снасти в воду.
— Спорим, я первый поймаю? — донёсся до меня голос Алёши.
— Конечно, — ответил Трифон.
Я ещё постоял и пошёл по тропинке обратно на поляну.
А надо мной тихо шумел лес, и плыли в ослепительно-синем небе белые кучевые облака.