Итак, вы успешно справились со всеми испытаниями, что ждут усопшего на пути через Дуат, и прибыли к месту назначения – в Зал Двух Истин, то есть зал, где заседает суд Осириса. Сначала вас допросят, а врата Зала потребуют, чтобы вы назвали по имени каждую их деталь (притолоки, например, остановят вас и скажут: «Не пройдешь ты мимо нас, пока не назовешь имена наши», – на что вам полагается ответить: «Имя тебе – Отвес Тота»). Наконец, врата спросят, какому богу следует о вас доложить.
– Толмачу Двух Царств, – должны сказать вы.
– Кто есть Толмач Двух Царств?
– Тот.
Заслышав свое имя, перед вами немедленно предстанет Тот и продолжит допрос самолично.
– Итак, – скажет он, – зачем ты пожаловал?
– Я пришел на суд, – ответите вы.
– Каков ты есть?
– Я не творил зла. Я бежал от распрей. Я не с теми, кто сеял смуту.
– Кому возвестить о тебе?
– Тому, чья крыша – пламя, стены – живые кобры, а пол – в водах реки.
– Кто он таков?
– Осирис.
– Следуй далее, – говорят тебе. – Око – твой хлеб, Око – твое пиво, Око – твое подношение на земле.
Суд Осириса и совет сорока двух
Всякого бога, какому служил на земле, узришь ты лицом к лицу.
Осирис (крайний слева) наблюдает за взвешиванием сердца усопшего (крайний справа, в молитвенной позе)
Итак, пришло время суда. В белых одеждах и белых сандалиях, умащенный миррой, с глазами, подведенными черной краской, вы заходите вслед за Анубисом в Зал Двух Истин и сразу же замечаете, что внутри он выглядит в точности как святилище: его свод подпирают колонны, а верх стен украшают перья богини Маат и живые кобры с раздутыми капюшонами. По сторонам Зала стоит вооруженный караул – сорок два божества в обличьях мумий с человеческими, крокодильими, змеиными и львиными головами в париках, также увенчанных перьями Маат. Их суровые взгляды устремлены вперед, руки стискивают ножи. Из центра Зала за вашим прибытием торжественно наблюдают другие, более известные божества. Ближе всех к вам стоит Тот – его легко узнать по голове ибиса. Он держит палетку писца, чтобы вскоре записать ваш приговор. Впереди высится трон под балдахином; на нем восседает зеленокожий, обвитый белыми пеленами Осирис с крюком и плетью в руках. Он молча наблюдает за происходящим. Позади стоят его сестры Исида и Нефтида. От одного лишь присутствия столь высоких особ у кого угодно разгуляются нервы; однако при виде свирепой богини Аммут у вас начинают дрожать руки и ноги. Чудовище с пастью крокодила, телом полульва-полубарса и задними лапами гиппопотама (в ней соединились образы самых опасных тварей на свете) сидит около весов, готовясь пожрать вас, если злодеяния, совершенные вами при жизни, перевесят перо Маат. Богиня грозно щерит зубы. Кажется, она проголодалась.
Аммут (справа) терпеливо ждет, пока Тот запишет приговор умершему
Под пристальным взором Осириса вы заверяете его, Владыку Истины, в своей невиновности. Вы клянетесь, что никого не предавали, не отнимали имущества у сироты, не делали того, что противно богам, не убивали и не повелевали убить. Затем вы в молитвенном жесте поднимаете руки и по очереди подходите к каждому из сорока двух младших божеств – тех, «что пожирают плоть лелеющих зло и пьют их кровь». Вам нужно обратиться к каждому по имени и назвать тот грех, в котором вы не повинны. «О, Быстроногий, приходящий из Гелиополя, я не грешил вероломством», – говорите вы первому. «О Пламенный, приходящий из Хераха, я не запятнал себя воровством», – сообщаете второму, и так далее. Любознательному из Гермополя надо сказать, что вы не чревоугодник; Свирепому Оку из Летополя – что вы не мошенник; Костолому из Гераклеополя – что вы не лжец; Пожирателю Кишок из Дома Тридцати – что вы не клятвопреступник. Среди сорока двух прегрешений числятся пустая болтовня, угрюмый нрав, кража хлеба, дурное поведение, подслушивание, нетерпение и громогласность, а также более серьезные проступки – убийство священного быка, кощунство, совершенное в стенах своего города, и ворожба, направленная против царя. Наконец, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений на ваш счет, вы еще раз клянетесь в невиновности перед всеми богами и бодрым – может быть, даже чересчур бодрым – голосом напоминаете им, что «пребываете на воде Истины».
Сердечный скарабей царя Себекемсафа с человеческой головой
Теперь, когда сорок два божества удовлетворены, вам пора вновь предстать перед Осирисом. Анубис готовит весы, а Тот, на сей раз в обличье павиана, вспрыгивает на их опору в центре (или садится подле них). Ваше сердце покидает тело, не причиняя боли, и, проплыв по воздуху, опускается на левую чашу весов. Некоторым усопшим в этот момент становится не по себе, но вам-то не о чем волноваться. Вашу мумию как следует к нему подготовили. Заклинание 30, начертанное на фигурке скарабея – амулете, который лежит над сердцем в вашем физическом теле, – волшебным образом скрывает все прегрешения, и Осирис узнаёт вас с лучшей стороны. «Не свидетельствуй против меня на суде, – гласит заклинание, обращенное к сердцу, – не восставай против меня, не очерняй меня перед Владыкой Весов…» Итак, вы с довольной улыбкой наблюдаете, как ваше сердце покачивается на весах вровень с пером Маат; вам обеспечена долгая и счастливая загробная жизнь. Бог Тот, вернувший себе облик человека с головой ибиса, заносит вердикт в папирусный свиток и объявляет Великой Эннеаде, что он взвесил ваше сердце и признал ваши деяния праведными. В частности, отмечает он, вы при жизни не крали подношений из храмов и не лгали. Убежденная его словами Эннеада соглашается с оправдательным приговором, Хор вновь подводит вас к Осирису и сообщает, что ваше сердце оказалось праведным и не грешило против богов. Итак, Тот записал вердикт, Эннеада его услышала, а богиня Маат засвидетельствовала. Вам нужно выдать пива и хлеба, чтобы вы могли провести вечность как подобает спутнику Хора.
Теперь настал ваш черед обратиться к богам.
Вот я стою пред тобою, о Владыка Запада. Нет скверны в теле моем, не говорил я заведомой лжи, не пятнает меня иная вина. Даруй мне, чтобы стал я одним из избранных, тех, что следуют за тобой, о Осирис, и да буду я одарен милостью великого бога, любимым Господином Обеих Земель…
Затем боги объявляют вас «правогласным» спутником Осириса и любезно возвращают вам сердце. Бог Атум, воплощение сотворенного мира, возлагает вам на голову венок из цветов. Наконец, усталый, но ликующий, вы обретаете свободу и выходите через врата в дальнем конце Зала, напротив тех, в которые вошли.
Жизнь аха – преображенного духа
Нефертари играет в сенет, символически одерживая верх над невидимой противницей – смертью
Оправданный на суде Осириса, вы покидаете его чертог и становитесь одним из блаженных усопших. Ваши духовные начала ка и ба воссоединились; отныне вы зоветесь ахом (см. врезку ниже). Сан аха получает не всякий усопший, а лишь тот, кто с честью проходит испытание судом. Ка и ба того, кто не сумел добраться до Осириса, не воссоединяются; он навеки остается непреображенным – мут, «мертвым». Того, кто признан недостойным, ждет вторая смерть – в чудовищной пасти богини Аммут или же в руках «карателей Осириса… чьи пальцы остры», на «божественной бойне».
Каждый египтянин стремился после смерти стать ахом, а не «врагом».
Слово «ах» сложно перевести; скорее всего, оно означает не новую ступень духовной эволюции, а высокий сан, которым жалуют усопших. Считалось, что аху достигают единения со светом и пребывают в состоянии благодати, свободные и преображенные. Они вольны странствовать или обитать в любой части сотворенного мира – с богами на небе или со смертными на земле.
Враги миропорядка – скорее некая группа существ, чем просто те, кого сочли недостойными благодати. Они существовали во все времена и олицетворяли собой силы хаоса. Вместо второй смерти «врагов» ждали вечные пытки и казни: к примеру, их заставляли поедать собственные испражнения и ходить перевернутыми. Боги пили их кровь и готовили яства из их плоти. Очевидно, в Дуате было принято швырять врагов в котлы – в «Книге пещер» описаны три вида котлов, которые поддерживают растущие из земли «руки Места Уничтожения». В первом котле горят головы и сердца врагов порядка; во втором – они сами, обезглавленные и связанные; в третьем – плоть, ба и тени врагов Ра и Осириса.
Два котла: в левом пылают обезглавленные тела, а в правом – сердца и головы
Что дальше?
Итак, суд позади. Осирис и сорок два младших божества убедились в вашей невиновности. Вы провозглашены ахом. А что же дальше? Выбор богатый, ведь вы теперь можете пребывать в любой точке сотворенного мира. Причем необязательно выбирать что-то одно. К примеру, есть вариант провести загробную жизнь в свите солнечного бога – плыть в его ладье по небу, отражая атаки неприятеля, и в то же время делать подношения и навещать негасимые звезды. Или вступить в чертоги Эннеады и стать подобным девяти великим богам, или мирно выпивать на берегах озера Двух ножей, а затем любоваться священными рыбами, плавающими в бирюзовой воде. Кроме того, у вас будет возможность поглядеть на Хора, вздымающего штандарты Тота и Маат.
Трансформировавшись в аха, вы получите шанс некоторое время пожить и в царстве Осириса, деля с ним трапезы в чертогах «Прекрасного Запада». Если хотите, можете на рассвете покидать Дуат, отправляться в окрестности своей гробницы, чтобы, скажем, поиграть в шашки, а на закате возвращаться в загробный мир. Есть и еще вариант – присоединиться к тем богам, что пытаются рассудить тяжбу Хора и Сетха. Однако в «Книге мертвых» не сказано, что вы сможете проводить время в обществе других усопших, даже ваших родных и друзей (разве что навещать родителей на Полях тростника; см. ниже). Компанию вам составят лишь боги, которым вы уподобитесь в загробной жизни.
Пребывающий среди богов сам обретает божественную природу. Ваше тело теперь сделано из лазурита, а волосы черны как смоль, но тоже с лазуритовыми прядками. Ваше лицо сияет, словно лик Ра, потому что покрыто слоем золота и инкрустировано лазуритом. Отныне вам предстоит носить белоснежные одежды из тончайшего льна и золотые украшения. После смерти каждая часть вашего тела впитывает священную силу и отождествляется с одним из богов. Вы становитесь Осирисом и Ра и вечно восходите над горизонтом, заливая землю светом.
Поля тростника и Поля подношений
Пожалуй, самое известное место из тех, что доступны после смерти, – Поля тростника, изображенные и описанные в «Книге мертвых» (гимны 109 и 110). На этих полях есть уголок специально для вас. Проникнув за высокие железные стены, преграждающие путь недостойным, вы доберетесь до Полей тростника на лодке – в составе процессии, где движется и солнечная ладья самого Ра. Высадившись на берег, вы увидите два огромных дерева из бирюзы – меж ними каждый день восходит солнце – и сможете лично засвидетельствовать почтение всем богам великой Эннеады. Затем вы отплывете по течению реки к полям, которые будете возделывать. Река пронесет вас мимо гор и водоемов – в том числе и «Потока белых гиппопотамов». В «Книге мертвых» сказано, что длина этого озера – тысяча лиг[55], а ширь его неведома. В нем нет рыбы; в нем не водятся змеи. Обратите внимание и на другое озеро – то, что называется «Рога госпожи очищения». Оно достигает тысячи лиг в длину и ширину.
Некоторое время спустя вы доберетесь до своего земельного надела. Разумеется, вам не придется самому гнуть спину в полях. С помощью волшебных чар вы призовете ушебти (или шауабти) – работников, способных справиться с любым делом. Чтобы ушебти трудились на совесть, в вашей гробнице должны храниться их статуэтки, на которых вырезан текст шестого изречения из «Книги мертвых». Ваши работники будут пахать, сеять и собирать урожай в присутствии «душ востока»; благодаря их усилиям на полях взойдет ячмень в пять локтей высотой, а колосья пшеницы вытянутся и до семи локтей. В этом волшебном царстве, где все исполнено животворной силы, вы и сами подрастете до девяти локтей. Тут царит изобилие, но нет ни единой твари из тех, что докучали вам на земле. Как и при жизни, здесь можно пахать, жать, есть, пить и совокупляться; вот только отчего-то нельзя кричать. Отправив ушебти работать в полях, вы должны отыскать цаплю изобилия – она снабдит вас всем необходимым, включая пищу и питье. Теперь вы снова можете пуститься в путь; он проведет вас мимо городов с необычными названиями: город Великой богини, Топь, город Праведных подношений, город Снеди, город Млечной богини, город Единения. Затем вы попадете в Кенкенет, где сможете почтить своих родителей. Теперь вам предстоит вернуться к богам Эннеады, ведь они готовы бесконечно слушать хвалы в свой адрес.
Работы на Полях тростника
Ушебти работают в загробном царстве вместо усопших
Представления древних египтян о географии загробного мира менялись с течением времени. Поначалу считалось, что Поля тростника лежат к югу от Небесной реки – то есть от эклиптики – и что там усопшие очищаются, прежде чем попасть на небеса. Напротив них, к северу от эклиптики, в воображении египтян располагались Поля приношений, куда стремились доплыть усопшие в своих челнах. Однако в эпоху Нового царства Полям тростника начали приписывать те же свойства, что и Полям приношений; теперь считается, что и те и другие находились где-то за восточным горизонтом. В одном из гимнов «Книги мертвых» даже сказано, что Поля тростника лежат посреди Полей приношений. Очевидно, в этот исторический период два прежде отдельных места были уже неразрывно связаны в сознании египтян.
Истории о загробном царстве
Хотя обыкновенно в Дуат могли попасть лишь боги или усопшие, искусным чародеям иногда удавалось обойти законы бытия. Один из таких магов – Са-Осирис, сын царевича Сатни-Хаэмуаса и его жены Мехитусехет. Его история записана в папирусе 604 из коллекции Британского музея (I век до н. э.). Однажды, когда Сатни был дома, в Мемфисе, и совершал обряд очищения перед большим праздником, до его ушей донеслись жалобные стенания. Выглянув из окна, он увидел, как по улице к месту погребения несут саркофаг с телом некоего богача. Чуть поодаль Сатни увидел завернутое в дерюгу тело бедняка, которое волокли прочь из города. Сатни повернулся к своему сыну Са-Осирису и вслух заметил, что богач намного счастливее, ведь его хоронят так пышно и с такими почестями, а у нищего ничего нет. Неожиданно Са-Осирис пожелал отцу такой же участи в Дуате, как та, что ожидает бедняка. Разумеется, услышанное потрясло Сатни, и он опечалился, что родной сын хотел бы для него столь трагичной судьбы. Са-Осирис спросил отца, не угодно ли ему посмотреть, что станется с бедняком и богачом в царстве Запада.
– Как же это возможно? – спросил изумленный Сатни, но тут же, не успев договорить, вдруг потерял сознание и очутился в незнакомом месте.
Когда Сатни пришел в себя, оказалось, что он стоит в четвертом чертоге Дуата. Вокруг него некие люди плели канаты, которые в то же время жевали ослы. Над головой у других людей были подвешены лепешки и кувшины с водой, а когда они подпрыгивали, чтобы достать питье и пищу, третьи под ногами у них выкапывали ямы. Оставив этих несчастных терзаться, Сатни и Са-Осирис ступили в пятый чертог, где собрались достойные духи. Те, кто обвинялся в злодеяниях, сгрудились за дверью и умоляли впустить их, причем стержень дверной петли был всажен в глаз человеку, и тот вопил от боли. Затем Сатни с сыном прошли в шестой чертог, где стояли по рангам боги-старейшины Западного царства, а слуги Запада докладывали им о делах.
В седьмом чертоге Сатни узрел тайный облик Осириса, сидящего на троне из чистого золота с короной атеф на голове. По левую руку от него стоял Анубис, а по правую – Тот; вокруг же собрались боги Дуата. Посреди чертога располагались весы, и на одной из чаш лежало перо богини Маат. На другую же чашу клали дурные и добрые дела каждого из усопших. Бог Тот наблюдал за взвешиванием и записывал итоги, а нужные сведения ему сообщал Анубис. Тех, чьи дурные дела оказывались тяжелее добрых, пожирала богиня Аммут – их тела и души-ба гибли; им не суждено больше сделать ни единого вздоха. Тех же, чья жизнь была признана добродетельной, подводили к богам-старейшинам и Владыке Запада, и их души-ба возносились на небо вместе с прочими достойными духами. Те, чьи злые и добрые дела уравновешивали друг друга, оставались служить Сокару-Осирису.
Осмотревшись вокруг, Сатни заметил, что подле Осириса стоит мужчина в одеяниях из тончайшего льна; видимо, то был важный сановник. Сатни шагнул вперед и пригляделся.
– Видишь мужчину в богатых одеждах, что стоит у трона Осириса? – спросил его сын. – Это тот самый бедняк, которого вынесли из города завернутым в дерюгу и которого никто не проводил в последний путь.
После смерти, как объяснил Са-Осирис, нищего доставили в Дуат и привели на суд богов. Его добрые дела оказались весомее дурных, и в награду ему отдали роскошные погребальные одежды богача. Как достойный дух, он теперь служил Сокару-Осирису и мог стоять у самого трона владыки.
Богача тоже привели в Дуат, однако совершенное им зло перевесило добрые поступки. Его приговорили к бесконечным терзаниям: правое око богача стало дверной петлей, а уста разверзлись в вечном крике боли. Вот почему Са-Осирис надеялся, что посмертная участь его отца будет такой же, как у бедняка. Сатни захотелось узнать больше, и он спросил у сына про других людей, что встретились им в чертогах Дуата. Са-Осирис ответил, что те, кто плетут канаты, поедаемые ослами, подобны тем смертным на земле, которых прокляли боги. Они денно и нощно работают ради куска хлеба, однако их обкрадывают собственные жены, и потому еды им не видать. Все, что происходило с ними на земле, происходит и в царстве Запада. Те, что никак не могут дотянуться до хлеба и воды, подобны смертным, чья жизнь висит у них перед глазами, словно плод, однако бог всякий раз копает им яму, чтобы они ее для себя не открыли.
– Знай же, отец мой Сатни, – сказал Са-Осирис, – что к милосердному будут милосердны в царстве Запада, а к жестокому будут жестоки. Так заведено, и [так будет] вечно, – с этими словами он взял отца за руку, и они перенеслись в мемфисский некрополь.
Хотя призракам (и Са-Осирису), кажется, не составляло никакого труда переноситься в загробное царство и обратно, большинству сынов рода человеческого эта задача была не по силам. Один из рассказов о смертном, попавшем в Дуат, можно найти в «Речении о Мерире», записанном на папирусе Вандье (конца VI века до н. э.). Мерира – писец и чародей, столь искусный, что придворные маги фараона Сисбека скрывают его существование от повелителя, чтобы самим не остаться без работы. Но в один прекрасный вечер фараон замечает, что болен: пища ему кажется безвкусной как глина, а пиво – пресным как вода. Тело его покрывается испариной. Увидев его, срочно созванные маги в ужасе вскрикивают и вспоминают, что от подобного недуга скончался и царь Джедкара. Пролистав ученые книги, маги и жрецы понимают, что Сисбеку осталось жить семь дней и единственный, кто может его исцелить, – чародей Мерира. Вынужденные доложить о нем фараону, придворные решают воспользоваться случаем и избавиться от Мериры раз и навсегда.
Мериру незамедлительно вызывают во дворец, и фараон спрашивает, есть ли способ продлить ему жизнь. К вящему удивлению повелителя, чародей начинает плакать и сквозь слезы объясняет: чтобы спасти фараона, ему, Мерире, придется пожертвовать собой, потому что кто-то в любом случае должен умереть. Конечно, Мерире не хочется лишаться жизни ради спасения царя, и его приходится уговаривать. Фараон обещает воздать ему небывалые посмертные почести и увековечить его имя в храмах. Мерира выпрашивает и другие милости. Фараон должен поклясться перед лицом Птаха, что позаботится о его вдове и не позволит ни единому мужчине взглянуть на нее или ступить в ее жилище. Затем Мерира требует, чтобы повелитель казнил детей завистливых чародеев – тех, кто призвали его ко двору, зная, что обрекают на верную гибель. Фараон соглашается и на это. Удовлетворенный Мерира возвращается домой – побриться и облачиться в тонкие льняные одежды перед отправлением в загробный мир. Тем временем фараон отправляется в Гелиополь – задобрить богов жертвами, чтобы радушно приняли Мериру.
Далее в тексте следует пропуск.
Когда повествование возобновляется, Мерира объясняет фараону, что предстанет в Дуате перед Осирисом и обратится к владыке с молитвами. Очевидно, Мерире пришла пора пускаться в путь. Он велит фараону отойти подальше, даже не смотреть в его сторону, и без промедления отправляется в Дуат. Через несколько мгновений, не успев даже осмотреться, он встречает богиню Хатхор, которая ласково спрашивает, что ему нужно.
– Я прошу продлить земную жизнь царя, – отвечает Мерира, и богиня ведет его к Осирису. Великий бог обходится без приветствий и сразу же начинает расспрашивать Мериру о том, что творится в храмах Египта. Лишь убедившись, что на земле царит должный порядок, Осирис дарует фараону долгую жизнь, однако запрещает Мерире возвращаться домой и велит навечно остаться в Дуате.
Мерире больше нет хода в мир живых, однако Хатхор, конечно же, не ограничена в передвижениях. Богиня отправляется на праздник, устроенный в ее честь, и по возвращении Мерира жадно расспрашивает ее обо всем, что она повидала. Сдержал ли царь свое слово? Увы, Хатхор приносит дурные вести: фараон взял вдову Мериры в жены, завладел его домом и убил его сына. Мерира приходит в отчаяние и вопрошает, отчего правитель поступил так бесчестно. Ответ вполне предсказуем – завистливые маги околдовали слабовольного царя. Пылая жаждой мести, Мерира берет ком глины и лепит из него фигуру человека. Чарами он оживляет свое творение и, повелев исполнять любой свой приказ, посылает в мир живых.
Явившись в царский дворец, глиняный человек идет к фараону и требует, чтобы придворных чародеев сожгли в печи богини Мут. Потрясенный Сисбек застывает на месте – вероятно, припомнив свои грехи. Он призывает к себе чародеев, однако никто из них не в силах помочь ни словом, ни делом. Пока маги препираются меж собой, глиняный человек вновь и вновь повторяет свое требование, отчего дискуссия становится все более нервной. В конце концов, поддавшись напору волшебного посланца (и, вероятно, рассчитывая вскоре пополнить штат новыми магами), фараон шлет чародеев на казнь. Глиняный человек возвращается в Дуат с букетом цветов и докладывает о своей победе хозяину. Ликующий Мерира приносит цветы Осирису, и тот недоуменно спрашивает: «Неужто ты был на земле?» Мерира рассказывает ему про глиняного посланника.
Увы, на этом текст обрывается.
Смертны даже боги
Одержимые круговоротом бытия, древние египтяне тем не менее сознавали, что все в мире конечно, и это относилось даже к богам. Власть божества ограничивалась не только пространством или должностными обязанностями, но и временем. Как и любому живому существу, каждому богу был отмерен свой срок. Однако само бытие считалось цикличным. Солнечный бог умирал каждый вечер, но в середине ночи снова набирался сил и к утру возрождался. Смерть считалась одним из этапов процесса обновления – слабый и дряхлый человек мог вернуть себе юность только после смерти.
От бесконечного, недвижного, монотонного Нуна сотворенный мир отличало разнообразие форм – его главное свойство. По представлениям древних египтян, все сущее заслуживало наименования и было неповторимым, независимым, деятельным и разнородным. Не обладать этими свойствами означало не существовать, не выделяться из инертной, безликой и бесформенной массы. Следовательно, и боги как самостоятельные существа были уникальны, отдельны от всего остального, то есть ограничены. Смерть – главное ограничение. При всем своем могуществе боги должны подчиняться общим законам бытия, иначе их собственному бытию придет конец.
В конце времен мир снова поглотят воды Нуна
Грядет конец света (но вы не волнуйтесь)
Я разрушу все, что я создал. Мир снова превратится в Нун и Хех, как было вначале.
Древние египтяне полагали, что в конце времен, через миллионы лет, воды Нуна снова поглотят сотворенный мир, ибо Атум пожелает вернуть его в первозданное состояние. Переживут эту катастрофу лишь Атум и Осирис, неведомо для людей и незримо для богов превратившиеся в змей. Они воссядут бок о бок, и горы обратятся в города, а города – в горы. Но есть и хорошие новости. Погрузившись в недвижные воды Нуна, Атум по-прежнему будет заключать в себе все сущее, а Осирис – силу возрождения.
Все, что нужно для начала новой жизни, сохранится и после конца света. Продолжение следует.
Паводок Нила у пирамид в Гизе