— Спасибо, — я забрала поднос и ногой захлопнула дверь.
Муж как почувствовал, что стол накрыт, вышел из уборной.
— Приятного аппетита, — пожелала я.
— Шани, ты…?
— Мне не нужно.
Рысёнок отрывисто кивнул.
Чтобы не смущать, отсела подальше, искоса наблюдая, как муж аккуратно режет мясо, отправляет небольшие кусочки в рот. Управился Рысёнок быстро, допил чай, варенье почти не тронул, промокнул губы салфеткой, обернулся ко мне, такой близкий, манящий и недоступный. Я уверена, Рысёнок действительно позволит мне всё, что угодно, только вот я не хочу, чтобы меня терпели ради спасения чьей-то шкуры, я хочу чтобы я была нужна.
— Шани? — муж опять чихнул.
— Что?
— Мы остаёмся здесь, да?
— Да. Отсыпайся, отдыхай. День был тяжёлым, а уж ночка…
— А ты?
— Мне сон не нужен, так что я ещё прогуляюсь.
Рысёнок мигом напрягся.
— Кай, я ещё не решила, как поступить. Но я обещаю не убивать твоего отца без предупреждения. Если я решусь, сначала скажу об этом тебе. Естественно, обещания имеют силу, пока ты выполняешь свою часть сделки.
— Да, Шани.
Рысёнок подошёл вплотную, всмотрелся в мои глаза:
— Я тебе верю, Шани.
Ха, а на меня не действует. Я моргнула и притворилась, что «поплыла». Момент испортил новый чих. Не удержавшись, всё же пропустила русые пряди между пальцами. Отстранилась. Рысёнок забрался в кровать, отвернулся носом к стенке и натянул одеяло повыше. Усталость и сытость, видимо, взяли своё, муж заснул почти мгновенно. Я же немного подождала и отправилась на первый этаж на поиски бумаги, чернильницы и пера.
Всё-таки, если вдуматься, первая брачная ночь прошла более, чем удачно. Чудом, благодаря побегу Рысёнка, я избежала встречи с жрецом. Отношения не испорчены. Если Рысёнок сумеет понять красоту Тьмы, то и меня он примет. Остаётся решить насущные проблемы.
Я оставила мужу короткую записку, в которой сообщила, что, вероятно, задержусь и надеюсь по возвращению увидеть мужа в комнате. Пускай сидит и не высовывается. Последнего я не написала, но Рысёнок умный, сам поймёт. Оставив записку на видном месте, я убедилась, что замок закрыт, а ключ вставлен в скважину и повёрнут. На всякий случай подпёрла дверь стулом, бросила взгляд на кровать. Муж расслабленно сопел.
Не теряя времени, выскользнула в окно и тихо прикрыла чуть скрипнувшую ставню. Оказавшись на земле, поправила плащ и припустила по улице прочь от благополучного района в сторону трущоб.
Да уж, то, чего я опасалась, случилось — обо мне узнали. А я ещё и Рысёнка решила с собой потаскать. С одной стороны, он для меня обуза сейчас. С другой — чем дольше он рядом с тёмной, тем больше шансов, что инстинкты возьмут своё. Опять же, как показать ему Тьму, если он вернётся к Свету? Чего доброго, в монастыре себя от меня запрёт. Нет уж, не отпущу.
— Эй, цыпа.
Я обернулась.
От нетрезвой компании отделился быкообразный бугай и, растягивая толстые губы в щербатой улыбке, качнулся мне навстречу.
— Чем обязана?
— У нас праздник. Куш сорвали, обмываем. Иди к нам, красотка. Угостим, выпить дадим.
— А у меня, ребят, неприятности. Не до праздников.
Бугай остановился:
— Сеструха, кто обидел? Ты только скажи, мы разберёмся.
— Да! — поддержали его. — Мы разберёмся.
— Проводим, — поддержал ещё один, оторвавшись от горлышка винной бутылки.
— Спасибо, я сама.
Я побежала дальше. Пьяницы что-то кричали вслед, предлагали помощь, но рук ни один не распустил. А жаль. Я думала поесть досыта. Увы.
Впрочем, очень скоро я добралась до ближайшего притона и про нетрезвых, предлагавших помощь мужчин забыла. Да, я решила пойти более простым путём. Не по всей же столице шарахаться в поисках убийц. Выберу пару психов на травке, из тех, у кого сознание уже напрочь разрушено. Не жалко: всё равно скоро помрут, так хоть с пользой.
К дощатому зданию, похожему на сарай, я подобралась с чёрного хода. Из многочисленных щелей тянуло смрадом. Я порадовалась, что могу свободно обойтись без дыхания, и приникла к одной из них. Об освещении никто не позаботился, и это опять же радует, для выживших посетителей я останусь лишь мелькнувшей в угаре тенью.
Упившиеся оборванцы всех возрастов сидели или лежали на соломенных тюках, а то и вовсе на полу. Зал был набит битком. Двое или трое горланили, в углу тихонько подвывали. Вместо счастливых глюков словил кошмар? Возня неподалёку от «моей» стены — девушка стонала под парнем. Наличие зрителей пару не смущало. Впрочем, окружающим было не до них.
— Пустите! — выкрик со стороны улицы, шум, шаги.
Я буквально взлетела на плоскую хлипкую крышу, доска опасно прогнулась. Эй, не шлёпнуться бы. Вот будет весело, если провалюсь. Я неподвижно застыла на краю и уставилась вниз. Что-то будет.
Двое рослых парней притащили к чёрному ходу третьего, щупленького. Я аж облизнулась, предвкушая вкусный и обильный корм.
— Гоня, а Гоня, — мелкого отпустили, прислонили к стене, а сами встали с боков, вероятно, чтобы не сбежал.
Названный Гоней всхлипнул.
— Помнишь, что ты мне говорил? Помнишь, Светом клялся? «Дай, брат, в долг. Расплачусь. Два дня, брат». Помнишь, Гоня?
— Послушай…
Короткий замах, рослый ударил Гоню в живот. Парнишка охнул, согнулся и тихо заскулил.
— Слушай ты, Гоня. И рот свой поганый без спроса не разевай. Ты просил в долг на два дня. Я тебе поверил. Прошло уже шесть дней. Где деньги, Гоня?
— Б-бу-дут.
— Это хорошо, Гоня, — рослый ухватил парня за волосы и вынудил распрямиться. — А когда они будут?
— Не злись, брат. День ещё. Всё отдам.
Рослый ударил дважды.
— Ты, Гоня, не понимаешь. Я тебе, как человеку, поверил. А ты что? Обманул. И сейчас врёшь. А я очень не люблю, когда меня за идиота держат.
— Я отдам.
— Конечно, отдашь.
Рослый потрепал Гоню словно пса.
— Но сначала я тебя жизни малость поучу. Нехорошо врать старшим, особенно мне.
Парнишка что-то в ужасе пискнул, сполз на землю закрывая руками голову, скрючился. Второй рослый, тот что до сих пор ни звука не издал, по-прежнему молча ухватил мальчишку и отбросил от стены — будут бить. Я примерилась, прикидывая, как лучше спрыгнуть.
Первые пинки ногами. Мальчишка заскулил. Я мысленно досчитала до десяти, позволяя рослым увлечься процессом. Жалости к щуплому я не испытывала. Всякое бывает, но совсем дураком надо быть, чтобы у таких «братиков» в долг просить. Сегодня они просто поколотят по-братски, а завтра утопят, ибо долг, по их мнению, святое. К тому же щуплый из любителей травки, не удивлюсь, если в долг брал «дозу».
Стоящий ко мне спиной молчун меня не заметил. Говорун, впрочем, тоже. Я положила первому руку на затылок.
— Какой ты сладкий, — не удержалась я от комментария.
Смерть наступила почти мгновенно, тело стремительно высохло до состояния мумии. Я отбросила труп и метнулась к говоруну. Тот от растерянности и шока даже не дёрнулся.
— А ты, пожалуй, ещё слаще.
Вторая мумия.
Щуплый толком ничего не понял. Я сорвала с ближайшего тела куртку, накинула щуплому на глаза. Парнишка испуганно заскулил и даже дёрнулся неожиданно сильно.
— Перебирай ногами, — велела я, вздёргивая его в вертикальное положение.
Щуплый пошатнулся. Пришлось полпути удерживать его за шкирку. Не так уж и пострадал парень. Синяки останутся, но вроде бы обошлось без серьёзных повреждений внутренних органов, да и звука ломающихся костей я не слышала. Очухается.
Я доволокла парня до улицы:
— Лети отсюда. Бегом и не оглядывайся.
Сорвала куртку, она мне ещё пригодится, а парню отвесила прощальный пинок. Трупы он не видел, меня — тем более. Пускай живёт.
Я вернулась к мумиям, быстро обыскала. Деньги перекочевали в карман моего Рысёнкиного плаща. К сожалению, мало. Несколько бумажных свёртков с травкой тоже забрала. Вряд ли понадобится, но ведь даром. Забрала нож. Одежду выброшу, но не в огонь — гореть будет плоховато. Увязала тряпки комом. Ничего не забыла? Кажется, нет. Щёлкнула предусмотрительно прихваченным из таверны огнивом, и с первой же искры мумии вспыхнули. Пламя жадно облизало останки, разгорелось, освещая ночь красно-оранжевыми бликами.
Сейчас торгаши из притона прочухаются, набегут с вёдрами. Надо их отвлечь… Махнула на крышу, сорвала деревяшку, спрыгнула, ткнула в огонь. Дерево ярко занялось. Поднесла палку к стене. Сарай загорался тяжелее, но всё же у меня получилось запалить дверь. Я курткой разметала оставшуюся от мумий горстку пепла. Будем считать, что следов не оставила.
— Что там происходит?!
Вовремя я. Прыжок, подтянулась и закинула себя на крышу. Всё, можно уходить.
— Твою! Пожар! Пожар!
Я перебралась на противоположную сторону сарая и задумалась. Первое дело я сделала — временно решила проблему с голодом. Теперь второе — деньги. Рысёнку нужна обувь, одежда. Кормить его надо каждый день. Да мало ли расходов. Поэтому я осталась лежать на крыше и прислушиваться.
На тушение пожара бросились человек пять, все они, как я поняла, продавали травку, а сами либо вовсе не баловались, либо очень осторожно. Остальным даже не шелохнулись, большинству было без разницы, горят они или не горят, им было слишком хорошо, чтобы беспокоиться о столь примитивных вещах. Трое выбежали на улицу и остались наблюдать. Я юркнула внутрь и с порога же случайно наступила на чью-то ладонь.
Белобрысая девица лежала, вольготно раскинувшись, и даже не заметила, что я её слегка потоптала, только заливисто всхрапнула. Я двинулась дальше. Чутьё подсказывало, что кто-то здоровый и бодрый за стеной. Навестим-ка.
— Ты кто?!
Поджарый немолодой мужчина вскинул голову и моментально связал пожар с моим появлением. Движение руки, в меня полетел короткий метательный нож. Траш! Переговоры у мужчины явно не в почёте. Я уклонилась, перекатилась. Вскочила, оказалась точно перед ним. И задала мой любимый вопрос:
— Ты убивал невиновных?