Я несколько раз моргаю и стараюсь не выдать своего волнения. Нельзя, чтобы он узнал о Яне. Нельзя, потому что он не отпустит меня. Тогда мы вместе будем у него в заложницах. Вместе будем отрабатывать и хорошо, если уборщицами. А вдруг нет? Вдруг он заберет Яну к себе, а меня отдаст парням?
— Мы не спали, — спокойно говорю я.
— Да, возможно, — кивает Арман. — Или он брал тебя в зад… и в рот, — после паузы добавляет он.
Я поднимаю голову и отрицательно мотаю. Нет, боже. Лишь бы ему не пришло в голову проверить.
— Нет, да, — соглашается он. — Минет ты делаешь так себе.
Арман снова глухо смеется, после чего резко хватает меня за волосы и вынуждает поднять голову и посмотреть на него.
— Если я узнаю, что ты мне врешь… если узнаю… — он приближает лицо ближе. — Я тебя убью, Ка-тя. Хотя нет… отдам парням. Дикому, например. Ты же знаешь, что он тебя хочет? Тебя все хотят, сука, все!
Я чувствую его тугой член, упирающийся в мое лоно и делаю то, что не должна: провожу по нему рукой. Боль едва ощутимо разливается по ладони, но я не обращаю на нее внимания. Смотрю в его глаза и ласкаю его член через штаны, чтобы он прекратил думать. Прекратил искать и сомневаться. Пусть хотя бы Яна живет спокойной жизнью, не зная, что происходит с ее сестрой.
Единственная его реакция на мою ласку — едва заметное напряжение на скулах. А еще огонь в глазах. Зарождающаяся страсть и желание. Мы несколько минут непрерывно смотрим в глаза друг другу, после чего я делаю еще одну ошибку: закрываю глаза и тянусь к нему.
Секунда, две, три…
Я не успеваю понять, как сильные руки толкают меня назад, и я отлетаю на кровать.
— Какого хрена? — зло ругается Арман и отходит на шаг, как от прокаженной. — Я разве просил тебя меня трогать? Сказал, что можно? Приказал?
Я испуганно смотрю на него, хотя по правде боюсь больше себя и того, что хотела сделать. Я собиралась его поцеловать? Боже…
— Никаких касаний, — зло выдает он. — Ты не имеешь на это права, пока я не прикажу.
— Да.
— Три дня, — шумно вдыхая, произносит он. — У тебя есть три дня на лечение рук, после чего ты вернешься к работе. Попробуешь выкинуть такое еще раз… будешь работать без перчаток неделю, поняла?
— Да.
— И еще, — он выставляет руку чуть вперед, тычет в меня пальцем и говорит: — Тебе принесут одежду поскромнее, потому что отвечать за то, что тебя изнасиловали, никто не будет. А испорченный товар мне не нужен.
Я хочу спросить, а как же его приказ. Неужели могут пойти против него и тронуть меня? Или у меня нет защиты?
— Все поняла? — рявкает он.
— Нет, — я поднимаю голову и в упор смотрю на него. — У меня… не будет никакой защиты?
— А какую защиту ты хотела, Ка-тя? Замок с кодом и приказ не трогать мою личную шлюху? А ты заслужила такое отношение?
Я не знаю, что сказать. Не заслужила, это видно в его глазах. Как немая угроза, которые он умеет “произносить” холодным взглядом. Арман уходит.
Я откидываюсь на кровать и обнимаю подушку, зарываясь в нее лицом. Я запуталась. Не знаю, что мне делать. Сказать, что я не знаю его брата и у меня есть сестра? Он заберет ее и заставит пройти через все это, но и меня не отпустит. Знаю, что не отпустит. Всей семьей будем отвечать. Странно, но я не зла на Яну. Она всегда была такой… нежной, романтичной, излишне мечтательной и доверчивой.
Помню, как в пятнадцать она влюбилась в одного из самых популярных мальчиков школы. И все бы ничего, если бы он не был мерзавцем, которому мало одной девушки. Я помню, как утешала ее тогда, гладила по волосам и говорила, что все наладится, а она найдет себе настоящего мужчину.
Нашла.
Я и подумать не могла, что Яна может так вляпаться. Она работала, помогала мне по хозяйству и делала все, что я ей скажу. Пропадала иногда, но я списывала это на то, что она тоже может иметь свою жизнь. Зря…
Сейчас я больше всего хочу знать, где она, что с ней, справляется ли она и что будет делать, ведь пойти ей некуда. Квартиру наверняка сдали кому-то другому, а наши вещи выбросили. Утилизировали.
С тоской вспоминаю о портретах мамы и папы, которые были в квартире, о подарках, которые они нам дарили. Я до сих пор не верю, что их больше нет, а ведь прошло уже пять лет. Мы с Яной старались крепиться, но когда у нас отняли дом за долги, я не знала, что делать, а сестра и подавно. Она была раздавлена, и я взяла все в свои руки. А что сейчас? Взять и разрушить все? Признаться и попасть в рабство вместе с ней?
Глава 10
Три дня без дела — это пытка. Я сначала обрадовалась, что мне дали передышку и можно будет отдохнуть от чужих взглядов и грубых слов. Но радость длилась всего один день, потом стены начали давить, а от тишины заложило уши. Я лишь острее почувствовала, в какую страшную ловушку попала. Отсюда не убежать и не вырваться.
Только, если…
Я боюсь признаваться самой себе, но внутри живет одна-единственная надежда. Она может погубить меня и сделать только хуже, но я не могу отмахнуться от тех крупиц нормального человеческого отношения, которые иногда проявляет Арман.
Ведь проявляет?
Арман мог наказать меня по-настоящему жестоко — пустить по кругу, избить или отдать в худший клуб, какой только есть в городе. Он мог сотворить со мной столько всего, что сердце пропускает удары, стоит начать представлять. Но вместо этого я сижу запертая в комнате и жду, когда заживут мои раны.
Он страшный, жестокий, опасный, а мне все равно хочется видеть хорошее. Мне и правда нужна надежда на спасение. И я цепляюсь за него в мыслях, как за спасательный круг. Я же не сумасшедшая и временами вижу в его черных глазах странное эхо. Как обещание, что он сможет посмотреть на меня иначе когда-нибудь.
Сможет помочь и спасти.
Боже, какие глупости… Я точно схожу с ума в четырех стенах!
Но мне так нужна помощь.
Защита сильного мужчины, иначе я погибну здесь.
Я принимаю душ и надеваю мешковатый спортивный костюм, который принесли еще в первый день вместе с завтраком. Выхожу за дверь, потому что подошел вечер, когда я должна помочь с уборкой. В большом зале я замечаю новую девушку, которая толкает перед собой тележку с бытовой химией.
— Катя? — хмуро бросает она, увидев меня. — Меня предупредили, что ты сегодня на подхвате.
— Да, — я киваю. — Что мне делать?
— Столики и сцена твои.
Она толкает ко мне тележку, а сама поворачивает к барной стойке. Я первым делом достаю перчатки и с трудом надеваю их, потому что я перестраховалась и обмотала пальцы лейкопластырем. Кое-где руки не зажили до конца и я смочила бинты мазью. Но у меня ничего не болит, да и после трех дней заточения даже обычная примитивная работа кажется чуть ли не привилегией.
Я принимаюсь за дело и протираю стулья один за другим, поднимаю их на столы, чтобы потом помыть пол, и двигаюсь в сторону сцены. Там много зеркальных поверхностей и я уже прикидываю, что буду мыть ее не один час.
— Тебе бы на сцену, а не рядом с ней крутится.
Я вздрагиваю, когда слышу противный голос Дикого. Я поворачиваюсь в его сторону, но не смотрю на лицо, останавливаюсь на кадыке. Я и так слышу его усмешку, зачем на нее любоваться?
— Я даже соскучился, — подшучивает он и делает шаг ко мне. — Может, порадуешь?
Он курит. До меня доходит горький запах сигарет, а потом локтя касается его ладонь. Он подталкивает меня к ступенькам на сцену.
— Я убираю.
— Так иди с тряпкой. Натри шест хорошенько, а я посмотрю. Покажу, где пропустила.
Я не знаю, что делать. Меньше всего я хочу повиноваться ему, но он же один из главных здесь. Он имеет право показывать мне, где мое место, а мне сейчас нельзя ввязываться в неприятности и снова злить Армана.
Я все-таки шагаю к ступеням, зажимая тряпку в ладони сильнее, и замечаю, что Дикий идет вслед за мной. Он тоже поднимается наверх.
— Начни снизу, — он указывает на серебряный круглый подиум, к которому привинчен шест. — Ты же умеешь наклоняться как надо?
Он снова усмехается и кладет ладонь на ширинку. Поглаживает член через брюки и смотрит на меня так, словно заказал меня на приват. Мне начинает казаться, что он выпил, или просто давно ждал, когда я снова появляюсь в зале и успел напридумывать столько грязных картинок с моим участием, что уже несколько раз поимел меня в своей голове.
Он часто приходил на мои выступления. Дрочил на меня.
Я должна была привыкнуть, но я всегда боялась его больше остальных. Я жду беду, когда вижу его, потому что откуда-то знаю, что он может перейти черту.
— Давай, Катя, — Дикий указывает подбородком на шест. — Делай то, для чего тебя здесь держат.
Я отворачиваюсь от него и пытаюсь вообще забыть, что он рядом. Пусть смотрит, он всегда смотрел на меня, ничего нового. Он просто-напросто отыгрывается на мне, потому что я не захлопала в ладоши от радости, когда он предложил забрать меня к себе. Я считай отказала ему, так что теперь его насмешки станут только изощреннее.
Я рада, что на мне спортивный костюм, хотя он натягивается на моем теле, когда приходится наклоняться. Я абстрагируюсь и мысленно напеваю попсовую песенку, чтобы не слышать спертое дыхание Дикого. Просто делаю свое дело, протираю подиум и шест, и плевать, что моя попка подставлена под жадный мужской взгляд.
Плевать, где сейчас ручищи Дикого и какие низкие фантазии в его голове.
— Еще не передумала? — бросает он и делает новую затяжку.
— О чем?
— Я возьму тебя после Армана, после других на хер.
Дикий обходит меня сбоку и останавливается, наши глаза встречаются и мне становится не по себе от липкости его взгляда.
— Не прогадай, Катя, — он ухмыляется и выпускает облако дыма в мою сторону. — Арману скоро наскучит тебя долбить и он тебя другому отдаст, или после пьянки с пацанами поделится… Пойдешь по рукам, и тогда сильно пожалеешь, что не захотела ко мне. А я уже не возьму тебя, побрезгую после толпы.