Холодная вода несколько взбодрила меня. Но все равно я понимал, что не могу сделать ничего со своей температурой. Стало ясно, что нужно добыть свой телефон. Я не предусмотрел возможный отъезд в инфекционку, но план эвакуации есть. Все в порядке.
Я услышал, как к двери палаты подходит сестра. Кажется, необходимые рефлексы начали-таки работать.
— Встаем, принимаем препараты.
Я удивленно уставился на сестру, раскладывающую на тумбочке какие-то контейнеры с таблетками. По позвоночнику пробежал холодок, появилась очень неприятная слабость в коленях. В груди возникло смутное ощущение, схожее с тем, которое испытываешь во время свободного падения.
— Доктор ничего про это не говорил. — Я услышал свой голос и ужаснулся. Дрожащий, слабый, откровенно испуганный.
— Он выписал назначение, держите.
Сестра протянула мне алюминиевую чашку с водой. Я чуть не уронил ее. Рука так тряслась, что пришлось прижать ее к груди. Сестра смотрела на эту сцену скорее с интересом, чем с подозрением.
— Кладем в рот, запиваем водой, глотаем.
На мою ладонь легла красная таблетка, казавшаяся ужасно большой. Я уставился на нее.
— А синяя где? — спросил раньше, чем подумал.
— Что? — не поняла сестра.
— Нет, ничего.
— Кладем в рот!
Я медленно поднес ладонь ко рту, а потом закинул таблетку в рот, одновременно запрокидывая голову.
— Запиваем, — продолжала терпеливо координировать мои действия сестра.
Я трясущейся рукой поднес к губам чашку, больно стукнул краем по зубам, набрал полный рот воды.
— Глотаем!
Оказалось, что проглотить такое количество воды почти невозможно. Часть буквально выдавилась через губы. Сцена получилась исключительно идиотская и соответствующая окружению. Наконец я справился.
Сестра посмотрела на пол, оценивая масштаб бедствия, но, видимо, решила, что потоп нам не грозит.
— Открываем рот.
Я снова похолодел и медленно, будто бы наблюдая за собой со стороны, открыл рот. Сестра заглянула туда.
— Поднимаем язык. Выше, выше.
Сестра сделала шаг назад и внимательно посмотрела на меня.
— В чем дело?
Я хотел вынуть изо рта таблетку, но что-то пошло не так. Она выскользнула из пальцев, упала и покатилось по полу. Ко мне неожиданно вернулось самообладание.
— Я не больной, я симулянт.
— Понимаю, — тоном абсолютно игнорирующим смысл моей фразы заверила меня сестра. — Таблетки принимать будем?
— Нет, я не больной!
— Понимаю.
Сестра задумчиво смотрела на меня, видимо, решая, что делать дальше.
— Крутить? — послышался низкий мужской голос.
Я вздрогнул и чуть не уронил чашку. Оказывается, в дверях стоял санитар. То ли он подошел только что, то ли я его не заметил. Нога сама сделала шаг назад, потом еще. Я поднял руки, отступая назад.
— Я не псих, послушайте, я симулянт, я симулировал, чтобы написать книгу! Понимаете?
— Успокойтесь, все нормально, — еще более нежным тоном протянула сестра. — Все будет хорошо, ничего вам не угрожает.
Я уперся в подоконник — если бы окно было не зарешечено, то, наверное, не раздумывая выпрыгнул бы.
— Сейчас я позову доктора, он с вами поговорит, хорошо?
— Да.
Я встретился взглядом с санитаром. Он явно считал, что поступать со мной надо иначе.
— Вышел отсюда, быстро! — зло приказала ему сестра.
Санитар беспрекословно повиновался.
— Я сюда сам пришел, я просто хотел посмотреть, как тут все… устроено… — Мне самому очень не нравился мой сбивчивый тон и дрожащий голос.
— Все нормально, отдайте мне чашку, вот так, хорошо. Успокойтесь, сядьте, сейчас я позову доктора.
Сестра усадила меня на кровать, подобрала таблетку, забрала контейнеры с препаратами и вышла. Я взялся за голову. Меня все еще потряхивало, в ушах эхом отдавалась реплика санитара. «Крутить?» Все, на этом шутки кончились, я вдруг отчетливо понял, что был в шаге от непоправимого. Если бы попалась менее понимающая сестра, то меня бы накормили таблетками. Или обкололи, что более вероятно.
Меня охватывало парализующее ощущение бессилия. В голове как будто бы крутили кино про то, как меня скручивают люди в белых халатах, не дают двигаться, прижимают к столу, колют укол и начинают резать.
Из кошмарного видения меня выдернула открывшаяся дверь. В изолятор вошел Розенбаум, на ходу застегивая халат. Видимо, только что пришел на работу.
— А что у нас случилось? — протяжно поинтересовался он, усаживаясь на стул.
В дверях появилась сестра, а где-то за ней мелькнул санитар. Розенбаум сделал им знак рукой. Дверь закрылась.
— Я не больной, — сказал я, хотя собирался сказать что-то более осмысленное.
— Хорошо, не спорю, — кивнул он, внимательно глядя на меня.
Я почувствовал себя лошадью, которую хотят успокоить: смысла слов она все равно не поймет, а вот тон — да.
— Не надо говорить со мной как с ребенком, я нормально соображаю! Вы же видите.
— Вижу, конечно, а в чем тогда проблема?
Мне действительно становилось лучше, в его присутствии ко мне возвращалось спокойствие.
— На самом деле я симулировал. На приеме выдал вам заранее заготовленный спектакль, просто чтобы попасть сюда. Посмотреть, как работает психушка, как тут все устроено, написать про это книжку. — Я дотянулся до тумбочки, взял книгу и то ли протянул ему, то ли показал, а то и вообще поднял ее как крест, желая защититься от демона какого-то. — Я писатель.
Он кивнул, протянул руку:
— Можно?
— Да.
Розенбаум спокойно взял книгу в руки, рассмотрел обложку, потом перевел взгляд на меня.
— Итак, вы симулировали психическое расстройство, чтобы попасть в психиатрическую больницу и написать про это книгу, верно?
— Да, я просто симулянт. Когда сестра принесла таблетки, я понял, что это зашло слишком далеко и…
Почему-то сейчас мне стало стыдно.
— А зачем вы стали симулировать именно суицидальные наклонности?
— Ну, я решил, что это гарантирует мне попадание в психушку, насколько я понял, проигнорировать такие жалобы вы бы не смогли.
— В общем-то, вы верно поняли. А почему вы решили поступить именно так? Почему вы не пришли на прием и не сказали, что хотите написать книгу про психушку? Я бы вам тут все показал.
— Да бросьте, никто бы меня и слушать не стал.
— Может, и так, но попытаться стоило. — Он беззаботно пожал плечами. — Я понял вас. Как сейчас себя чувствуете?
— Ну… Трясет немножко, но вроде бы нормально.
— От чего трясет?
— Да вы санитара своего видели? Я думал, он меня сейчас скрутит, меня обколют и все…
— Нет, так это не работает. Вы добровольно сюда пришли, нельзя вас просто так препаратами пичкать. Вы же, я так думаю, подготовились? Почитали о правах пациента? Изучили все нормативные документы?
— Да, но…
— Ужасная лечебница, смирительные рубашки и все такое? — усмехнулся он.
— У таких учреждений вполне определенная репутация.
— И как, оправданно?
— Вроде не совсем, — признался я.
Розенбаум поправил халат, отложил книгу, чуть сменил позу и, судя по выражению лица, собирался перейти к важной части разговора.
— Говорим начистоту, по-взрослому?
— Да.
— Хорошо. Вы не симулянт. На приеме я хорошо понял, что вы симулируете, но это вовсе не значит, что психического расстройства нет.
Я несколько раз моргнул, пытаясь уложить это в голове.
— То есть я симулировал то, что реально?
— Да, это достаточно распространенное явление. В этом смысле вы скорее аггравант, чем симулянт. Аггравант — это человек, который преувеличивает свои симптомы.
— То есть, по-вашему, меня действительно… — Я подбирал слово, а он не спешил подсказать. — Одолевают суицидальные мысли?
— Ну вы же почему-то решили симулировать именно их? Как-то вообще эта идея вам в голову пришла?
— Но это же просто очевидный и самый простой вариант! — Меня начинала раздражать эта ситуация.
— Ладно, давайте так. — Он примирительно поднял руки. — Стали ли вы чаще думать о суициде в последнее время?
— Конечно, мне же надо было вас обмануть!
— Ну вот. — Он победно улыбнулся. — Вы сами сказали, что стали думать о суициде.
Несмотря на то что я ужасно злился, мне вдруг стало жутко. Я даже замолчал, пару секунд разглядывая лицо доктора. Он из меня психа лепить собрался?
— Да вы просто передергиваете! Я же говорю, я думал только в определенном контексте! Мне же надо было вас обмануть! Естественно, я стал обдумывать это!
— Ну вы же не сказали, что думали о том, как меня обмануть, вы сказали, что думали о суициде. — Он снова мерзко улыбнулся.
— Да вы просто до слов докопались!
— Не кричите, — попросил он. — Наверное, не мне говорить писателю о важности слов и связи речи с психическим состоянием. Но тут есть еще один важный момент. Человек, действительно не думавший о суициде, возмутился бы: мол, не думал я вовсе. Это автоматическая и нормальная реакция.
Я помотал головой и тяжело вздохнул:
— Да вы просто подловить меня пытаетесь, а не услышать. Ну, может, я и думал, но это нормально, все иногда об этом думают. Было бы глупо маниакально утверждать обратное.
— То есть все-таки думали? Минуту назад вы это отрицали.
Мне захотелось его ударить. Я медленно провел языком по зубам и поиграл желваками, чтобы немножко успокоиться.
— Послушайте, Даниил как-вас-тамович, не надо делать из меня психа. Я нормальный человек, я нормально соображаю, у меня не нарушено критическое мышление, мне нечего тут делать.
— По большей части да. Скорее всего, переведем вас на амбулаторное лечение. Подождите. — Он жестом остановил меня, собирающегося возмутиться. — Вы правда думаете, что у меня есть хоть какой-то интерес в том, чтобы лечить здорового человека?
— Ну… — Я попытался сообразить, в чем может быть выгода, с ходу не нашел. — Может, у вас профдеформация. Вы во всех видите психов. Нет здоровых, есть недообследованные.