— Неожиданно. — Клаус на миг задумался. — И безумно привлекательно. Кстати, если не секрет, зная твое отношение к политике, что на тебя так повлияло? Неужели женитьба?
Всегдашнее между нами развлечение — наносить друг другу болезненные уколы, беспокоясь лишь о том, чтобы они не оказались смертельными для нашей дружбы.
— Политика — тоже фехтование, но на более высоком уровне. И когда не остается равных на своем, не время ли подняться на следующий? Ломая ногти, стирая до крови колени и пальцы, рискуя свернуть шею. Поэтично получилось? С единственной оговоркой — канцелярия на тебе полностью.
Оба мы понимали — без подписи Клауса, денег я не получу. В то время как в его обязанностях останутся только приятные вещи — приемы, визиты, торжественные мероприятия и никакой рутины. В подобной ситуации согласится практически любой. Я же нашел для себя новое развлечение.
— Твоя личная почта тоже?
— И какая она может быть у меня? Писать ненавижу, люблю думать. Последнее получается из рук вон плохо, но в такие моменты испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Договорились. Когда отправишься в Туарсетт?
— Не раньше, чем через неделю. Если Стаккер к тому времени успеет набрать людей. Между прочим, неплохо бы выдать ему офицерский патент.
— Смею надеяться, не генеральский?
— Капитана достаточно.
— Хорошо, — легко согласился сар Штраузен.
Гора свалилась с плеч, поскольку не слишком надеялся. То, что бандой головорезов командует офицер королевской гвардии, станет для кого-то предупреждением. И в среде наемников авторитет у Стаккера высок: для них он — имя. Последние события пойдут на пользу. Курт воплотил в действительность мечту половины из них — дворянство, имение…
— Будешь сегодня на приеме у Прасветтов?
— Не уверен.
Мне куда приятнее провести вечер наедине с женой. Хотя, возможно, и передумаю, если Аннете захочется повеселиться.
— Жаль.
— Это еще почему? — за дверью слышались шаги, и они заставили переместиться в кресло.
— Уверен, все были бы счастливы, если бы ты пришел туда вместе со своей очаровательной супругой.
— Не обещаю.
Думаю, любой на миг опешит, если, обернувшись на легкий шорох, внезапно увидит непонятно откуда возникшего человека.
— Кто вы?
— Скажем так, ваш горячий поклонник.
— Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить? — я удивлялся своему спокойствию.
— Не откажусь. Если судить по этикеткам, вы сделали из бренди культ.
«Его можно сотворить из чего угодно — человека, денег, куска дерева нужной формы, чтения книг, и бесконечно дальше».
— Соглашусь с вами, не раздумывая, — удобно откинувшись в кресле, сказал незнакомец.
Однажды я уже встречался с такой манерой. Я слышал чужой голос и говорил сам, но ответ на вопрос порой получал чуть раньше, чем успевал его озвучить.
— Сигару?
— Спасибо, нет. Вы зря сомневаетесь, сарр Клименсе: я — тот, кто ему равен.
Неожиданно было услышать, что Пятиликих два. Он снова ответил после улыбки, и такими улыбаются детям.
— Частицы воды не могут разделиться на социальные классы, и в этом смысле мы им подобны.
— С остальным, надеюсь, у вас все благополучно? — я был зол, и вопрос получился таким же.
— Вполне. Разве что собственных эмоций мы не испытываем, но нам доступны ваши. Всякие там — восторг, презрение, трусость, или, если хотите, чревоугодие. И тем больше благодарны тому, кого вы называете Пятиликим. Он лишь создатель. Но, бесспорно, талантливый.
— Почему вы мне это рассказываете?
— Ну, захотелось вдруг, чем не причина? — незнакомец развел руками. — Кто и в чём может меня ограничить?
Он смотрел с любопытством. Ему можно задать любой вопрос, и получить на него ответ, так каким же будет мой? Ситуация, в которую никогда раньше не попадал, и не рассматривал ее гипотетически. Затем вдруг подумалось — его интерес понятен. Эмоций внутри у меня сумбур, что для него пиршество. После чего возник соблазн нарисовать в голове какой-нибудь образ и стойко его держать, сколько получится. Мужской детородный орган, например. Если судить по его реакции, я преодолевал соблазн слишком долго.
— Вы замечательно держитесь, сарр Клименсе, браво!
— Несложно, потому что у меня нет ни единой причины верить любому вашему слову.
Интересуюсь из любопытства: мы вам нужны как источники эмоций?
— Да. Но не все так просто! — гость со значением продемонстрировал указательный палец. — Объясню на примере. Я не могу силой мысли заставить вас в следующий миг горько разрыдаться. Для этого мне придется выстроить целую цепочку из не имеющих к вам никакого отношения обстоятельств. Какой же научный термин их обозначает? Из головы вылетело, и вспомнить не могу. И это в мои-то годы⁈
Он выглядел моложавым, не приобретшим хронических болезней к своим пятидесяти мужчиной. Который и в молодости не чудил, и сейчас продолжает вести здоровый образ жизни. Густоту волос сохранил настолько, что мог позволить себе прическу пятнадцатилетних юнцов. Голос звучал как у человека, который находится на вершине финансового благополучия, когда визиты в королевский дворец — обычное дело. И вдруг узнает, что сгорела лавка с товаром на самом дне захолустья. «Пятиликий, какой разор!». Начинал он когда-то с нее, а потому содержал как память. За которую не хочется цепляться — слишком много унижений ему пришлось пережить в начале карьеры. Другого сравнения у меня не получилось бы.
— Сарр Клименсе, не обращайте внимания на мою внешность. Поначалу я хотел предстать перед вами совершенно в другом образе. Есть в моей коллекции роковая красотка. Мы провели бы с вами бурную ночь, а заодно поговорили. Знаю, вы счастливы в браке, жена у вас молода и красива, а сочетались и месяца не прошло. Но повторюсь — она роковая! Затем вас пожалел. Нисколько не сомневаюсь, как горячо вы любите жену, и все-таки часть вашего существа свободна для еще бо́льшей любви, ведь все мы исключительные личности?
Это был чувствительный щелчок по кончику носа. Случалось, что за одну его попытку я протыкал шпагой насквозь, и все милосердие заключалось в том, что оскорбивший умирал мгновенно.
— Полноте вам, сарр Клименсе! Вы бы только знали, какое это высокое искусство -бороться со скукой! Знаете, в чем заключается занятность ситуации?
— Нет.
— Представьте реакцию тех, кому вы расскажете о нашем разговоре. В том случае, если будете убеждать их раз за разом, долгие годы подряд. Представили?Но, думаю, вы достаточно умны, чтобы не делать этого. Во всяком случае, надеюсь. А то случается, знаете ли! Иной раз до мировых потрясений доходит. Не в какой-то конкретный промежуток времени, но в целом. Хотя вряд ли, по той причине — вам нечего будет им предложить. В том числе, и милосердия. Между нами, забавная в чем-то штука! До свидания, сарр Клименсе, мне пора уходить. По-обычному, через двери, чтобы не исчезать на глазах, и не ранить лишний раз вашу психику.
Вариантов было два. Принять слова незнакомца на веру, или усомниться в здоровье своей психики. Требовалось время, и все, что оставалось — держаться подальше от роковых красоток, перед чарами которых устоять не может никто.
Глава 2
Глава вторая
Я всегда отчаянно завидовал тем, на ком одежда сидит словно влитая. Как на Курте сар Стаккере капитанский мундир лейб-гвардии Ландаргии. Казалось, он составляет с Куртом единое целое. И пропылен, как у всех, и разводы пота под мышками нисколько не меньше, а вот поди ж ты, смотрелся в нем Стаккер щеголевато. Наверное, все дело в его отменной выправке.
Мы ехали впереди сотни всадников. Тех, кого Курт подобрал на свое усмотрение. К мундирам их одеяние не имело никакого отношения, такое же пестрое, как и лица. Заросшие бородами, выбритые, с пышными усами, с различным разрезом глаз, и возрастом от двадцати до пятидесяти. Шрамов на них хватало. Для случайных зевак они выглядели едва не сбродом, но стоило присмотреться к ним повнимательней, как открывалась другая картина. Дорогое и ухоженное оружие, отличная экипировка, отборные лошади, и та легкая небрежность посадки, что напрямую указывает на огромный опыт езды верхом. Курт по этому поводу сказал: «Они лучшие, сарр Клименсе. Причем не из того, что было, а из того, что могло быть».
— Эта степь напоминает мне ту, что у предгорий Джамангры, — Стаккер заметил мой взгляд и среагировал.
— Все они одинаковы, — вздохнул с тоской Александр. — Ковыль, выжженная солнцем земля, солончак, снова ковыль, опять пустошь, и нигде ни капли воды.
Сар Штроукк мучался жаждой намного больше других, но старался не подавать вида: ему потребовалось немало сил, чтобы уговорить взять его с собой. Который день нас окружала бескрайняя степь, и продолжалась она до Туарсетта. Небольшого приграничного городка, конечной точки путешествия.
— Буду оспаривать, Александр, — не согласился Стаккер. — По иным как по лужайке едешь. Эта больше на пустыню похожа. Так! — Курт приподнялся на стременах. — Сдается мне, во-он в той ложбине должен быть колодец: слишком много к тому указывает.
Я с надеждой посмотрел на лейтенанта фельдъегерской связи Броуна Аглишера, нашего проводника. Ему не раз приходилось бывать в Туарсетте, и он клялся, что знает местность не хуже характера своей лошади.
— К нему и вел, — кивнул Аглишер. — Остается надеяться, что колодец не пересох. Как предыдущие два, — зачем-то напомнил он.
— Три подряд — это было бы слишком! — не выдержал Александр.
Я чувствовал себя виноватым: в Туарсетт имелся и другой путь. Длиннее на треть, что заняло бы лишнее время, но, следуй мы по нему, с подобными проблемами не столкнулись бы. Проблема была в том, что, когда мужчину с нетерпением ждет горячо любимая красавица-жена, вернуться ему хочется как можно скорее.
Колодец действительно был, определенно не пересохший. То, что происходило вокруг, выглядело так, как будто в любое мгновение начнется битва за драгоценную влагу. Когда слова убеждений закончились, люди взялись за оружие, и теперь достаточно искры.