Гайдар, не являвшийся участником событий, откровенно досадует. Как раз тогда, когда начала снижаться инфляция (11 процентов по итогам 1997-го – беспрецедентный результат), начали расти объем кредитов в реальный сектор экономики, золотовалютные резервы, фондовый рынок, пошли иностранные инвестиции, снизились процентные ставки, в ряде отраслей наметился рост, – все сорвалось. И из-за чего?
Группа олигархов почувствовала себя обманутой, заподозрила сговор. И когда одного из них Егор напрямую спросил, не боятся ли они обрушить всю ситуацию в стране, – тот гордо отвечал: «честь дороже».
О том, как это происходило в реальности, довольно ярко рассказал в своей книге Борис Немцов:
«Война против нас заключалась в том, что телекиллер Сергей Доренко еженедельно в программе “Время” обливал нас грязью, рассказывая кошмарные небылицы. Например, ловил за 200 долларов проституток на Тверской, и они рассказывали в эфире общенационального канала, как развлекались в пансионате “Лужки” с Немцовым. Анонимные рассказы анонимных проституток с закрытыми лицами повторялись по ОРТ из недели в неделю.
Гусинский, правда, тему проституток посчитал неприличной. Для высмеивания и дискредитации меня он использовал кадры встречи в аэропорту Внуково Гейдара Алиева. Президент Азербайджана прилетел летом, в страшную жару, и я на официальном мероприятии оказался в легких белых штанах, что, конечно, является нарушением протокола. Позор, кошмар! Раз сто показали этот момент в программах телеканала НТВ.
Поскольку фактов коррупции или злоупотребления служебным положением наши враги обнаружить не могли, то ОРТ и НТВ били по определенным имиджевым точкам. Тактика – прямая и косвенная дискредитация, задача – свалить правительство. Березовский с Гусинским делали все, чтобы создать вокруг нас зону общественного отчуждения, чтобы в итоге мы либо ушли в отставку самостоятельно, либо, не выдержав, нас отстранил от должностей президент».
Да, действительно, это был трагический момент в истории страны – ради личных интересов совершенно конкретные люди, обладавшие огромным информационным ресурсом, обрушили правительство, очень сильно ударили по президенту, изменили, по сути дела, сам ход истории. И ради чего? Чтобы кому-то отомстить? Кого-то наказать?
Именно в 1997-м разразилось «книжное дело» – история выплаты значительных гонораров членам приватизационной команды (Чубайс, Бойко, Кох, Казаков, Мостовой, Д. Васильев) за якобы «ненаписанную» книгу о приватизации. При том что книга была написана, а свою рукопись на ту же тему отдельно готовил Кох.
В результате открыли уголовное дело против Альфреда Коха. Вот как он сам об этом вспоминал в книге «Ящик водки» (совместно с Игорем Свинаренко):
«Ты тогда подумал, наверно: “Служил отечеству, и что? Чем кончилось? Буду теперь жить для себя, зарабатывать деньги…” Да?
– Ну что-то в этом духе, да. За исключением двух элементов. Все-таки нашлись люди, которые не погнушались мне помочь, в самый разгар уголовки. Это меня радовало. А с другой стороны, меня сильно огорчал сам факт этой уголовки. Я-то знал, что она высосана из пальца, мне было противно даже разговаривать со следователями, потому что все из пустого в порожнее – год рождения, год смерти, чем занимались, опишите свою биографию. И каждый раз продлевали, продлевали…
Конечно, НТВ пыталось “держаться в рамках”, здесь преобладали темы “грабительской приватизации”, залоговых аукционов, но, конечно, не обошлось и без скандальной истории с “книжным делом”, как же без скандала вести кампанию…
Сергей Доренко для вящей убедительности взял стопочку белых листов и показал телезрителям – вот, смотрите, сколько стоит такая стопочка листов.
Удивительная это была фигура – Доренко. Он не раз публично признавался в своей страстной ненависти ко всем игрокам политической и бизнес-сцены 90-х, он был человеком абсолютно левых, анархических и коммунистических убеждений – и тем не менее активно работал на команду Березовского. И вовсе не потому, что там, на канале ОРТ, “мочить олигархов” или Чубайса с Гайдаром было эффективнее. Нет, просто Березовский платил большие деньги. Во главу угла Сергей ставил свой личный успех, свои личные дивиденды – и прямые, и социальные, в виде славы и рейтинга».
Книга о приватизации была уже к тому времени почти готова, сдана в издательство. Больше того, она была важна – многим было интересно узнать, как видят этот процесс Чубайс и его коллеги, как все происходило с их точки зрения, она была важна именно тогда – как попытка объяснить логику реформ в России. Но издали «Приватизацию по-российски» в «Вагриусе» почему-то гораздо позже, в 1999 году, – вместо того чтобы предъявить публике сразу, в том же 1997-м.
Против «младореформаторов» настроили и Черномырдина. Как рассказывал один из очевидцев событий, Березовский стал частым гостем в кабинете ЧВС в Белом доме, и «Степаныч просто расцветал, слушая речи Березы». Шла активная подготовка к тому, чтобы Борис Абрамович вошел в совет директоров Газпрома и, может быть, даже стал его председателем.
«Демократическое телевидение НТВ присоединилось к яростной травле, – пишет Борис Немцов, – профессионально маскируя истинные причины разоблачительного пафоса своего телеканала. Постепенно тактика олигархов начала приносить плоды. В августе 1997 года, через пару недель после знаменитого аукциона, меня вызвал к себе Ельцин. У президента было плохое настроение, и он раздраженно спросил: “Неужели вы не можете как-то все это делать без шума? Я устал вас защищать”. Я пытался объяснить: “Борис Николаевич, это война, в которой либо они победят, либо мы. В этой войне ваша позиция как президента имеет определяющее значение. Олигархи владеют государством. Один из них, кроме информационного ресурса, гигантского финансового ресурса и так далее, еще хотел захватить ‘Газпром’. Если мы готовы дать этим людям возможность управлять страной, давайте тогда совсем уничтожим федеральное правительство и не будем тратить деньги на имитацию его деятельности. Назначайте на министерские посты олигархов, и пусть они делают то, что считают нужным…” Я говорил убежденно, страстно. Ельцин все это время молчал и угрюмо на меня смотрел. В конце произнес примерно следующее: “Они – никто, я их знать не знаю. Вы – правительство”.
Так мы продержались до августа 1998 года. Черту под правительством молодых реформаторов подвел финансовый кризис. Продуманные, псевдоаналитические программы Доренко и Киселева вместе с ежедневными критическими новостями подорвали доверие к правительству. Моя популярность, которая в момент переезда из Нижнего Новгорода в Москву не уступала нынешней популярности президента Путина (книга Немцова вышла в 2007 году. – А. К., Б. М.), начала стремительно падать. При этом экономическое положение в 1997 году значительно улучшилось по сравнению с 1991 годом. Впервые после 1991 года наметился рост экономики. Удалось остановить инфляцию. Правительство погасило задолженность по зарплате перед шахтерами, учителями, врачами. Фондовый индекс только в 2005 году достиг уровня того, нашего 1997 года».
В результате скандала свои должности потеряли многие члены команды молодых реформаторов. В апреле 1997-го Немцов лидировал в президентских электоральных рейтингах, опережая Зюганова. К осени от этого лидерства ничего не осталось.
Гайдар поставил себя на место иностранных инвесторов: «Значит, правительства, способного проводить реформы, больше не будет… Налоговой реформы не будет. Сильного реформаторского кандидата в президенты не будет. А что же будет? А тогда выясняется, что Россия далеко не так привлекательна, как это казалось буквально два месяца назад».
Ельцин сохранял баланс между враждующими группами, как это уже было в ситуации, когда те же реформаторы воевали с кланом Коржакова. Его можно было отчасти понять: война шла внутри коалиции, которая привела его в 1996 году к победе на выборах. Оценивая впоследствии события рубежа 1997–1998 годов в серии статей в парижской «Русской мысли», Гайдар с досадой писал о Борисе Николаевиче: «И вместо того, чтобы в этот момент твердо и энергично поддержать правительство “молодых реформаторов”, заявить, что этот курс будет реализован, и не просто сказать, а доказать сказанное действием, он занимает позицию беспристрастного арбитра, желающего примирить непримиримое».
А вот Немцов оценивал эту позицию Ельцина совсем иначе, другими красками и в другой оптике:
«Однажды, в разгар скандала вокруг “Связьинвеста”, президент Ельцин пригласил меня в Шуйскую Чупу (резиденцию в Новгородской области). В девять часов вечера сели пить чай и включили информационную программу “Время”. С первой же секунды в программе начали чихвостить Ельцина в хвост и в гриву, с таким издевательством и презрением рассказывали о президенте, что я вжался в кресло. Мне настолько было неловко и неудобно находиться рядом с ним в этот момент, что готов был просто провалиться сквозь землю. Я следил за Ельциным и ждал его реакции. Ожидал всего… Вот он досмотрит программу и прикажет разыскать Березовского и наказать его или вообще разгонит Первый канал… А он посмотрел минут десять и говорит: “Выключите телевизор!” Потом полчаса возмущался, каким подлым способом его критиковали. Я сидел и думал: почему он попросил выключить телевизор, а не выключил того же Березовского из бизнеса и политики, – он же советский партийный начальник, который не привык к сопротивлению. Но Ельцин не мог позволить себе показаться слабым и уязвимым.
Потом мы ужинали, и Наина Иосифовна возмущалась: “Боря, ты смотрел программу ‘Время’? Это же был настоящий кошмар”! Но президент жену не поддержал и будто вообще не обратил внимания на ее слова. Он помнил, что пришел к власти на волне гласности, защищая свободу слова как фундаментальную ценность. Он из принципа не мог позволить себе затыкать рот журналистам, даже если они откровенно лгали, выполняя указания своих хозяев. Он считал заказную ложь для страны меньшим злом, чем государственную цензуру».