елать. Неправда, что он был непонятен публике. Никто и никогда так подробно и внятно, с аргументами и документами, не объяснял свою позицию. И не ленился это делать еще и еще раз. Статьи и книги, в том числе написанная в 2009-м «Смуты и институты», – тому первое доказательство. И та, над которой он работал в свои последние дни, – продолжение «Смут». Всякий раз новая книга – как объяснительная записка российскому обществу. Пусть не этому, пусть следующим поколениям российских демократов.
На гражданской панихиде Анатолий Чубайс спросит, обращаясь в никуда: «Да когда же вы, наконец, поймете Гайдара?»
Но Гайдара не поняли и не простили и после смерти.
«Ельцин абсолютно не знал Гайдара. Но Гайдара усиленно навязывали Ельцину США, суля России десятки миллиардов помощи. Это не могло не завораживать Ельцина» – так написали в газете «Московский комсомолец» спустя месяц после смерти Егора Гавриил Попов и Юрий Лужков.
До какой степени нужно ненавидеть, чтобы написать такой некролог?
Во вторник 15 декабря 2009 года во второй половине дня Егор Гайдар приехал в студию государственного агентства РИА «Новости». В плане было 15-минутное интервью Ирине Ясиной для ее программы «Азбука перемен».
Казалось, он был в неплохой форме. Как всегда, официально и нарочито неброско одет. Светлая рубашка, темный костюм, темный галстук с белыми полосками. Предельно собран, четок в объяснении природы кризиса. Правда, употребил все чаще им используемое выражение: «Жизнь покажет».
«Подавляющая часть авторитетных экспертов полагает, что темпы роста мировой экономики в ближайшие годы будут существенно ниже, чем темпы роста мировой экономики были в 2004–2008 годах» – этими словами завершалось интервью.
Егор коротко поговорил после эфира с Ириной. Прощаясь, она ободряюще положила свою руку поверх его ладони. Тяжеловатой походкой Гайдар двинулся к выходу через ньюзрум агентства, полный занятых своими делами молодых сотрудников.
Потом было совещание в кабинете у Чубайса. Анатолий Борисович с кем-то заканчивал беседу, Гайдар в это время тихо ушел. «Мы не попрощались», – тяжело говорит Чубайс.
По дороге в Дунино Гайдар с верным охранником Геннадием Волковым, проработавшим с ним более шестнадцати лет, заехал поужинать в ресторан. И вдруг почему-то они начали вспоминать в буквальном смысле политическую историю страны. «А вы знаете, как вас звали в первой Думе?» – спросил Геннадий. «Знаю: Железный ВинниПух». – «Егор Тимурович, откуда?!» – «Ну, вот знаю». Так и проговорили, пролистав за ужином всю жизнь. Как будто подводили итог.
В 4 утра Геннадия Волкова разбудила Мария Аркадьевна. Егор Тимурович лежал на лестнице. В одной руке у него был очешник, в другой – телефон. Вероятно, он сначала умер, а потом упал.
«Когда ехал на работу, – вспоминал о роковом дне 16 марта Чубайс, – мне позвонили из моей приемной и сообщили, что Гайдар умер. А им, наверное, позвонили из приемной Егора. (Помощник Гайдара Елена Мозговая говорила в интервью, что ей сообщили о смерти в 7 утра. – А. К., Б. М.) Это было что-то совершенно немыслимое. Развернул машину. Получилось, что я фактически первым приехал на дачу. Никого не было еще, да… Тело лежало на лестнице. Маша (Мария Аркадьевна. – А. К., Б. М.), убитая горем. Петя приехал, по-моему, после меня. Он рыдал. Дальше милиция, врачи, тело выносили. Боря Минц (российский политик и предприниматель, председатель исполкома СПС, впоследствии председатель правления Фонда Гайдара. – А. К., Б. М.) приехал. И кто-то был еще… Мы втроем там сидели-сидели, пока от Маши нам не передали, что, мол, “ребята, вы собираетесь здесь всё время сидеть?”. Мы поняли, что нужно уходить». Друзья, коллеги покинули дом.
И семья осталась одна.
Смерть была констатирована утром 16 декабря 2009 года, в среду. Она наступила, по утверждению врачей, после двух часов ночи. Кто-то говорил: было впечатление, что Гайдар тянулся за выключателем, мгновенно умер, упал на лестницу. Отек легких, вызванный ишемией миокарда.
В пятницу, 18 декабря, депутаты Вера Лекарева и Анатолий Аксаков предложили почтить память Егора вставанием и минутой молчания. Тогдашний первый вице-спикер Госдумы Олег Морозов, человек партийной выучки, бывший помощник последнего заведующего Общим отделом ЦК Валерия Болдина (человека, кстати, неглупого, но предавшего своего босса Горбачева в августе 1991-го и приехавшего к нему в Форос вместе с заговорщиками), страшно разозлился. Оказывается, еще за день до этого некоторые фракции (можно догадаться, какие – коммунисты и жириновцы) «в категорической форме предупредили, что устроят публичный скандал, если будет предпринята попытка поднять палату». Получалось, что два депутата провоцировали прогнозируемый скандал, и это «оскорбляло память покойного». В первые же дни, часы после своей смерти он продолжал – уже умерший – ощущать эту ненависть.
Два депутата – Вера Лекарева и Анатолий Аксаков – действительно, как выразился Морозов, «пеклись о себе, любимых». Пеклись о своей человеческой чести. Им было стыдно за то, что государственный орган не почтит память государственного деятеля и бывшего коллеги по парламенту Егора Гайдара.
…Наверное, всепонимающий Гайдар оценил бы логику и той и другой стороны. И отнесся бы с пониманием к Морозову, технично погасившему конфликт в Госдуме. Но два депутата свои личные человеческие репутации спасли. Остальные парламентарии – нет.
Непонятен народу, непопулярен, слишком сложно устроен для политика, чрезмерно учен. Странно было об этом думать в циклопического размера очереди, тянувшейся от самой Рублевки по улице Маршала Тимошенко к ритуальному залу Центральной клинической больницы в субботу, 19 декабря 2009 года, в 15 градусов мороза.
«Вся наша интеллигенция, которая вынесла на своих плечах так много, которая, по сути дела, стала мотором всей антикоммунистической революции 80-х, мирной революции, и которая потом потерялась, в Егоре получила смысл и получила оправдание», – сказал на панихиде Чубайс. Вот она и пришла сюда, к ритуальному залу Центральной клинической больницы, проститься с Егором. Прощание пришлось продлить. И всё равно все желающие не попали в ритуальный зал – так их было много.
«Я обычно не плачу, но выть хочется. Выть хочется оттого, что он так мало жил, и оттого, что вокруг его деятельности столько вранья» – это Борис Немцов.
«Настоящий декабрист» – это Валерия Новодворская.
«Все мы крестьянские дети на барской усадьбе Гайдара», – говорил о Егоре когда-то, в 1990-е, Алексей Головков, который в августе 1991-го привел молодого экономического гуру к Геннадию Бурбулису в Белый дом.
Это правда. Всегда казалось, что Гайдар знает что-то такое про нашу жизнь, чего другие не знают.
«История предоставила нам еще один, быть может, последний шанс, и граждане великой страны должны сделать свой выбор. Смириться с очередной бюрократической приватизацией власти или, наконец, разорвать замкнутый круг и сделать необратимым разделение власти и собственности», – писал он перед смертью.
На Новодевичьем кладбище стоит памятник Егору Гайдару в виде книги, чьи страницы перебирает ветер. Он был человек книжный, которого ветер истории выгнал из кабинета-библиотеки на улицу и в коридоры власти. Рядом – в основном генеральские могилы и надгробия 1950-х. В день рождения Егора сюда приходят разные люди – соратники, управляющий совет Фонда его имени в полном составе. Что греха таить: каждый – со своей флягой. Приходят самые обычные граждане России, которую Егор Тимурович строил, – представители Союза защитников Белого дома в 1991 году «Живое кольцо». Совсем уже не молодые люди, для которых Гайдар – символ демократической революции, их ценностей и ожиданий.
…Есть еще и мемориальная табличка на здании института в Газетном переулке. Бюст – в Высшей школе экономики, установленный уже через год после смерти. В назидание студентам. В память о человеке, который дал Вышке, первому вузу в стране нового типа, в буквальном смысле путевку в жизнь, подписав в 1992 году бумаги о ее создании.
Но не менее важный памятник, а может, самый важный – в атриуме (дворике) Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. Он поставлен благодаря другу Егора – Екатерине Юрьевне Гениевой, директору библиотеки, наследнице Маргариты Рудомино, которая превратила «Иностранку» в культовое место. Гениева проработала здесь 43 года, из них почти четверть века в качестве директора.
Здесь собраны памятники важным для Екатерины Юрьевны людям. Поскольку это территория библиотеки, разрешений на установку того или иного памятника испрашивать не было нужды.
В 2016-м, через несколько месяцев после кончины Екатерины Юрьевны, и ей был установлен памятник – в том же атриуме, при входе в библиотеку. Там она и встречает читателей в хорошей, вполне «диссидентской» и не очень нравящейся власти компании – вместе с отцом Александром Менем, чьей духовной дочерью она была, Иоанном Павлом II, Раулем Валленбергом, академиком Дмитрием Лихачевым, Юрием Лотманом, Джеймсом Джойсом. И Егором Гайдаром.
Значение и роль Гайдара в нашей жизни невозможно свести к чему-то одному.
Евгений Ясин: «Году в 1994-м или 1995-м Гайдар приехал с Чубайсом ко мне на дачу в Успенское. Я к нему подошел, когда вокруг никого не было, и сказал: “Поверь мне, есть люди, которые знают, кто по-настоящему великий человек”. Он так особо не среагировал, благодарно моргнул глазом, и всё».
Что же Евгений Григорьевич тогда имел в виду?
Давайте попробуем подытожить.
В общих рамках «эпохи Ельцина» Гайдар – помимо первого президента, который и дал имя этой эпохе, – по значению, безусловно, на самом верху. Он сделал больше всего для той великой задачи, которую можно обозначить как выход из коммунистической системы, как преодоление последствий коммунизма. Его вклад в построение рыночных отношений в экономике, в развитие демократии в политических институтах – огромен.
Но значение Гайдара не сводимо только к этому.