О своем решительном желании уйти в отставку с позиции вице-премьера Гайдар Федорова не предупредил. Сообщил только Чубайсу, которого в правительстве оставляли вице-премьером.
Разговор двух друзей-реформаторов оказался крайне горячим и тяжелым. Набор аргументов в пользу отставки показался Чубайсу слабым. «Опять я остаюсь один!» – досадовал он, имея в виду свое одиночество в правительстве после первой отставки Гайдара. Егор жаловался, что ему все перекрывает руководитель аппарата правительства Владимир Квасов, опытнейший номенклатурщик и правая рука Виктора Степановича. «Но мы же всегда в таких условиях работали!» – возражал Анатолий Борисович, который имел богатый опыт аппаратных войн. Не говоря уже о том, что в тот момент самому Чубайсу было не легче, он находился на грани увольнения, а приватизация требовала огромных усилий.
Сразу после отставки Егор объяснял в интервью Леониду Радзиховскому: «Гайдар в правительстве – успокоительный фактор, “все в пределах нормы”. Так вот больше нет этого основания для успокоения. Пусть у кого-то включится нейрон тревоги, это куда лучше благодушия».
Эта логика была близка и Борису Федорову: «Надо сказать, что не будь тогда скандалов с моей отставкой и отставкой Е. Гайдара, наших абсолютно жестких заявлений и выступлений (в том числе в Давосе), то, скорее всего, намерения свернуть реформы были бы исполнены и наша экономика пострадала бы еще больше».
13 января 1994 года Егор Тимурович направил Борису Николаевичу официальное письмо: «Условия нашей работы в Правительстве никогда не были идеальными… В сентябре 1993 года, соглашаясь вернуться в Правительство, я отдавал себе отчет в том, что, отвечая в глазах общества за экономическую реформу, я буду обладать лишь ограниченными рычагами воздействия на экономическую ситуацию. Но я надеялся, что понимание общей ответственности за страну позволит Правительству, пусть и состоящему из людей разных воззрений, объединиться вокруг Президента и проводить курс, необходимый для стабилизации экономики и предотвращения катастрофы. К сожалению, в последнее время все чаще принимаются решения, в подготовке которых я не участвовал и с которыми выражал категорическое несогласие. Приведу лишь два новых примера.
Подписано межбанковское соглашение об объединении денежных систем России и Беларуси. Такое объединение возможно, если его тщательно подготовить, отработать все механизмы контроля, защищающие российские национальные интересы. То же, что предусмотрено в подписанных документах, – лишь воспроизводство хаоса в денежной области за счет реальных доходов российских граждан. В частности, реализация этого решения приведет к тому, что минимальные зарплата и пенсия в Беларуси будут существенно превышать минимальные зарплату и пенсию в России…
Трудно понять и решение о строительстве нового здания Парламента (ориентировочная стоимость – 500 миллионов долларов). Эта сумма значительно превышает средства, которые были с трудом выделены в 1993 году для бюджетного фонда конверсии. Это впятеро больше расходов федерального бюджета по статье культуры и искусства или примерно пятая часть всего финансирования социальной сферы в прошлом году. Такое разрушительное по своим последствиям решение было также подготовлено без моего ведома и принято, несмотря на мои самые решительные возражения. В подобной ситуации лично мне трудно оправдывать политику жесткой экономии в расходах на науку, культуру, образование, экологию…
Уважаемый Борис Николаевич! Я не могу быть одновременно и в правительстве, и в оппозиции к нему. Я не могу отвечать за реформы, не имея возможности предотвращать действия, подобные тем, о которых здесь было сказано, не обладая необходимыми рычагами для последовательного проведения экономической политики, в правильности которой убежден».
Ельцин отпустил и Гайдара, и Федорова. Он пока не знал, куда и как двигаться, как распорядиться наследием октября 1993 года, результатами выборов.
Каким должен быть экономический курс? Стоит ли начинать новый раунд решительных реформ или, напротив, разумнее подождать? Надо добиться стабилизации – и политической, и экономической, – это понятно. А можно ли это сделать без либералов-реформаторов? Или лучший способ – кадровое лавирование: здесь надежно-«народный» Виктор Степанович, там – Анатолий Борисович, яростный и неудержимый.
Возможно, Борис Николаевич надеялся, что ЧВС обеспечит ему и достаточную степень популизма в политике, и сохранение рациональной финансово-экономической линии. Именно на этот год – 1994-й – пришлись перепады настроения Ельцина, качели активности и пассивности и, по некоторым свидетельствам, первые серьезные проблемы с сердцем.
После отставки Гайдара в течение недели курс рубля упал на 19 процентов. Рынок начал всерьез реагировать на политические события.
Впрочем, уйдя из правительства, Гайдар сразу, с головой окунулся в совершенно новую для себя реальность – это был новый российский парламент, только что избранный, свежеиспеченный, полный надежд и планов.
Егор, несмотря на глубокое разочарование в том, как развивались события, собственную досаду и колебания, отголоски которых все еще звучали в его публичных объяснениях, был заряжен энергией. В том же интервью Леониду Радзиховскому он рассуждал уже как парламентский политик: «Если у демократов сегодня нет новой мощной идеи, то у этих людей (оппонентов демократов. – А. К., Б. М.) идея всегда наготове – идея национальной обиды, национального тщеславия, комплекса национальной неполноценности, переходящего в истерически-имперское величие». Гайдар дал исчерпывающую характеристику той конструкции, которая угрожает демократии: «…дворцовые интриги, коррупция, популизм и бряцание оружием. Страшный коктейль!»
И он не собирался сдавать Ельцина – во всех смыслах слова, в том числе отдавать его своим оппонентам во власти, в Кремле, в аппарате, в ближайшем окружении: «Мы сторонники президента. Мы должны вернуть связь президента с народом, если хотите, вернуть Ельцина Ельцину».
Начало парламентской деятельности Гайдара было отмечено реализацией принципов «философии нестяжательства», имеющей глубокие корни в русской истории: он выступил по поводу финансовой аморальности строительства парламентского центра и против депутатских привилегий и приравненных к министерским зарплат.
18 января Госдума при всего лишь девяти голосах против проголосовала за специальное заявление по поводу строительства нового парламентского комплекса: «В условиях острого финансового кризиса выделение для этого крупных бюджетных ресурсов противоречит государственным интересам России. Размещение Федерального Собрания может и должно быть обеспечено за счет более эффективного перераспределения имеющихся административных помещений в городе Москве».
Дума осталась в бывшем помещении Госплана на Охотном Ряду, видимо, навсегда.
Что касается «выравнивания» депутатских заработков и министерских зарплат, то тут ригоризм Гайдара, увы, не был понят. «Сейчас же, с учетом довольно непростого положения нашего государства, мне кажется, “вводить” 450 новых федеральных министров не совсем скромно», – говорил он. Едкая его ирония не прошла, не была принята коллегами-депутатами, пролетела мимо их ушей… «Именно наша фракция, – будет объясняться Егор чуть позже, – подняла в Думе вопрос об излишних материальных возможностях, предоставляемых депутатам. И именно “друзья народа” из фракций коммунистов и жириновцев дружно проголосовали за депутатские привилегии».
Работа в Думе стала для Егора способом отстаивания результата, уже достигнутого в реформах, – и в то же время продвижения новых идей.
И ведь действительно, первая, «короткая», всего лишь двухлетняя, Дума в итоге заложила законодательные основы нового государства, приняв с нуля две части Гражданского кодекса («конституции гражданского общества»), Гражданско-процессуальный кодекс, Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс, Бюджетный кодекс, законы о рынке ценных бумаг, об акционерных обществах и много других важных нормативных актов.
…Регламент парламента – это система договоренностей между фракциями, руководством Думы, двадцатью тремя комитетами. Гайдар направил от фракции писать регламент Григория Томчина, ленинградского демократа, бывшего технаря и конструктора подводных лодок, в группу под руководством опытного правоведа и коммуниста Анатолия Лукьянова. Как заметил позднее в интервью Томчин, «“Выбор России” боролся за качественный регламент, потому что его целью была демократия, а коммунисты делали то же самое, потому что в то время они еще были в оппозиции и нуждались в четкой институционализации своего влияния. Мешали только жириновцы».
«Выбор России» получил четыре комитета Думы, но самый важный и большой комитет – по бюджету – по договоренности с Григорием Явлинским был отдан «Яблоку». Гайдар стал рядовым членом этого комитета с очень нерядовым политическим весом, а возглавил его самый толковый, по мнению Егора, представитель «Яблока» – Михаил Задорнов, будущий министр финансов. В тот же комитет входил будущий вице-премьер Александр Жуков, в то время представлявший депутатскую группу «Союз 12 декабря». В эту группу также входили Ирина Хакамада и Борис Федоров – демократы, но не гайдаровцы. Александр Починок, специалист по налогам, заседал в том же комитете от «Выбора России» – он был одним из тех, кому как профессионалу по-настоящему доверял Гайдар. Как тогда, в 1993-м, так и через семь лет, в 2000 году, когда Гайдар вновь станет депутатом Госдумы, заседания бюджетного комитета никогда не начинались без Егора. На этом настаивали даже коммунисты. Им было важно, что он скажет, какие аргументы предложит.
«Поначалу мы называли себя Пятой думой, – вспоминал в интервью Иван Рыбкин, который представлял Аграрную партию и был избран спикером Госдумы. – Мы внимательно изучали опыт дореволюционных четырех дум, включая регламент работы, другие парламентские традиции…
Всю кодексную часть мы приняли. Земельный кодекс, Гражданский кодекс – это вторая, экономическая конституция страны. И кстати, очень тяжело принимался этот кодекс, и последняя часть его была заморожена. Тогда и аграрники поддержали, тяжелейшие были переговоры по этому поводу. Но он был принят. Страна по нему живет. И эти кодексы были приняты. И Земельный кодекс тоже был разработан, остался в переходе к следующей Думе. Вообще портфель законопроектных предложений, с которым партии пришли в Думу, особенно гайдаровцы, он был содержательным. Он пришел из Верховного Совета России. И поэтому я настоял на том, чтобы Михаил Алексеевич Митюков (представитель “Выбора России”) стал первым моим заместителем. Потому что он этим портфелем и ведал».