Москва, 25 сентября 1999 года, интернет-кафе «Скрин», концерт Егора и Сергея Летовых, фото Геннадий Авраменко.
Егор Летов: «Вся история человечества – это борьба Идеалов и Интересов. Мы стоим на стороне Идеалов, даже если это дело заведомо проигрышное. “Проигранное дело поэзии…” А против нас воюют Интересы – вот придут коммунисты, отберут у меня мою лавочку. Поэтому на стороне Ельцина нет ни патриотов, ни вообще каких-либо идеалистов, даже “демократов”, и собрать вокруг себя людей он может только одним способом – постоянно запугивая гражданской войной и тем, что отберут собственность, “мою личную”, пусть даже это полушка, заработанная в переходе. За Ельцина – только страх, вот они от страха и собрались вокруг него, все эти “Голосуй или проиграешь”, все эти рокеры, вся эта мразь. А с другой стороны очень хорошо видно, кто чего стоит».
Будет Новый День
Самый дикий скандал случился, когда 28 мая 1994 года популярнейшая «Программа А», руководимая недавно ушедшим из жизни Сергеем Антиповым и выходившая на центральных российских телевизионных каналах, не только устроила профессиональную съемку концерта «Гражданской Обороны» в рамках акции «Русский Прорыв» в Москве, но и выпустила Егора Летова в прямой эфир, где он сделал серию программных политических заявлений на всю страну, прямым текстом призывая к вооруженному восстанию. После этого телефон московской «штаб-квартиры “ГО”», указанный сгоряча Летовым в эфире, постоянно разрывался от звонков, а гастрольную деятельность группы по России и на Украине было уже не остановить.
Егор Летов: «Только пламя революции поможет миру родиться заново, сотворит мир новый. Мне всегда была близка революционная эстетика: взрыв пассионарности, огненно-революционные ценности, наибольший накал ее я вижу в 1917–20-х годах. Мне кажется, что потом все несколько угасало, с каждым последующим периодом – система умирает без огненного стержня… Искры революции – это искренность, утверждение ценностей от сердца. Без этого – ничего. Андрей Платонов после революции ходил по деревням – и там ему говорили, что теперь, после революции, не будет больше смерти. И когда какой-то дедушка умер, все поняли, что что-то не так…»
В концертный состав «ГО» времен «Русского Прорыва» и вообще в 1990-е годы, после возвращения группы на сцену, входили наряду с Егором и Кузьмой барабанщик Александр Андрюшкин, гитарист Игорь «Джефф» Жевтун и бас-гитарист Аркадий Кузнецов. Чуть позже в группе появились Евгений «Махно» Пьянов, игравший на гитаре и басу, и гитарист Евгений «Джексон» Кокорин («ИПВ», «Чернозем»), сменившие соответственно Джеффа и Аркадия Кузнецова. Но, вообще говоря, за всю историю «Обороны», как студийную, так и (в особенности) концертную, говорить о постоянных составах приходилось крайне редко – участники призывались и отзывались, иногда возвращались обратно, меняли инструменты и так далее. Относительная стабильность наступила только в самый последний период деятельности Егора и группы, в 2000-е годы, когда в коллективе всего лишь раз поменялся барабанщик.
Но не гастролями едиными, как говорится: именно в этот период Егор активно сочиняет песни и стихи, а также приступает к записи сразу двух альбомов. Работа над которыми оказалась весьма непростой.
Солнцеворот, или Невыносимая Легкость Бытия
Егор Летов: «“ГрОб-Студия” – это очень сложная кухня. В 1995 году наконец-то появился восьмиканальник, пульт фирменный. Писали альбом, который оказался очень тяжелым. Писали его при задействовании огромного количества стимуляторов, наркотиков. В этих альбомах ни одной, наверное, ноты, сыгранной или спетой в нормальном, “трезвом” состоянии. Все делалось на износ». (Важное замечание – Егор никогда не употреблял стимуляторы внутривенно, имеются в виду не первитин и прочие амфетамины, а разнообразные таблетки «аптечного происхождения», сиднокарб и тому подобное. Ну и, конечно, ЛСД.)
Нет ничего удивительного, что оба альбома, выпущенных сначала на аудиокассетах, а потом и на CD, прошли в то время для прессы как бы незамеченными, а если и встречались отзывы, то по большей части нелицеприятные или в лучшем случае недоуменные. «Идея появилась после октября 1993 года. Мы поняли, что не можем оставаться в стороне. Наше оружие – что можно было сделать в то время – это музыка, песни. Первая идея была – записать что-то вроде двух больших сорокапяток, где были бы задействованы “ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ”, “ДК”, “ЧЕРНЫЙ ЛУКИЧ”, мы, может быть, еще кто-нибудь. Я сочинил тогда песни “Родина”, “Победа”. Но постепенно выяснилась невозможность такого проекта – по причине тяжелой ситуации, в том числе финансовой.
Москва, интернет-кафе «Скрин», 26 сентября 1999 года, онлайн-видео-конференция с Егором Летовым, фото Геннадий Авраменко.
Затем стало понятно, что замысел перерастает во что-то большее… В 94-м году я сочинил почти все песни из вышедшего двойника – “Солнцеворот” и “Невыносимая легкость бытия”, они писались как одно целое. Записывать стали в 95-м. У меня принцип – “сделай сам”, так что начали работать в домашних условиях, на “Олимпе”. Когда записали первые 9 песен, наш бывший директор Евгений Грехов неожиданно (для меня) привез цифровой восьмиканальник, и пришлось затратить около десяти месяцев, чтобы адаптировать записи с “Олимпа” для цифровых записей. На самом деле, это была ошибка, надо было, конечно, записывать все заново, а то невозможно состыковать по звуку ни орган, ни голос… Затем, когда мы наконец-то все состыковали, довольно быстро записали болванки обоих альбомов. Технически запись сделана довольно интересно, потому что там много хитростей – например, играют восемь гитар в унисон… Мы сделали такой звук, какого, вероятно, нет в природе. Мы полностью добились того, чего хотели. Если, например, об альбоме “Сто лет одиночества” я мог говорить, что мы максимально приблизились к тому, что хотели выразить, то здесь – сделали все, как надо, хоть и ушло чудовищное количество времени и энергии. Присутствует и метафизический план, неотделимый от нашего творчества. Как только записали альбом – около года назад, – из группы неожиданно, в последний момент, ушел Кузьма (Рябинов). Как раз когда он должен был подкрутить ручки и отрегулировать свой бас. Они очень разные, хотя – части единой работы, отражающей нашу жизнь в коммуне почти за полтора года. Я сначала хотел сделать альбом “Новый день”, куда вошла бы песня “Родина” и так далее, – боевой такой альбомчик, минут на тридцать. Потом он еще больше оброс песнями. В окончательном варианте первый альбом – “Солнцеворот”, там обложка просто роскошная. Это – прямое руководство к действию. Второй альбом – более философский, что ли… Там – о том, что нужно осмыслить для действия. Мне неловко говорить – то есть работа закончена, мы победили… Лучший альбом, наверное, если уж и не всего рока, то наш, во всяком случае. Впрочем, в нем самом все сказано».
Впрочем, никакой «информационной поддержки», рецензий и прочих атрибутов нарождавшегося в России доморощенного шоу-бизнеса «Обороне» не требовалось ни тогда, ни раньше, да и позже. Пусть эти песни теперь не так быстро «уходили в народ», как в прежние времена, но сам-то Егор прекрасно понимал, причем всю свою жизнь, что он сделал сильную вещь, и вещь эта работает, и будет работать еще сильнее, дайте только срок. Ну а сами песни всего десятилетие спустя будут называть шедеврами и откровениями, от «Мертвых» до «Дембельской», от «Забота у нас такая» до «Нечего терять», не отказывая этим могучим полотнам в цельности и завершенности. Ну разве что кроме названий самих альбомов: в 2005 году при переизданиях «Солнцеворот» стал «Лунным переворотом», а «Невыносимая легкость бытия» – «Сносной тяжестью небытия», как говорил Летов, «чтобы сбить пафос». Стена звука, бесчисленные гитары и голоса, хлесткие и точные образы, море музыки и инструментальных фрагментов, гаражная психоделия и бесконечные коды – и при чем тут вся эта нелепая музыкальная критика, этого тогда не заметившая или сделавшая вид, что не заметила.
Москва, октябрь 1999 года, Егор Летов, фото Геннадий Авраменко.
Егор Летов: «Вероятно, опустошенность – неверное слово. Победители – мудрые люди, и у каждого из них – состояние свершения, а оно печальное. Мудрый человек – он платит всем своим, самим собой, чтобы было хорошо другим. Это необходимая жертва. Есть притча: пока ты поднимаешься на гору, думаешь, что это самое главное, но вот поднялся, а там спуск, и еще одна гора, еще выше и страшнее первой, и далее. Я верю, что история человека и человечества не круг, а спираль, стремящаяся все выше и выше вверх».
Страна безмолвия и тьмы
После записи и выпуска «Солнцеворота» и «Невыносимой легкости бытия», сочинения стихов, активной концертной деятельности, политических заявлений и прочих атрибутов прилива жизненной энергии у Егора было ощущение, что прямо сейчас поток живого творчества хлынет из него с утроенной силой. Он даже говорил мне весной 1997 года: сейчас, мол, пойдут стихи, я это чувствую. Но вместо этого случилось совсем обратное, и Летов замолчал на несколько лет, продолжая регулярно давать концерты, но не написав при этом ни одной новой строчки.
Егор Летов: «Это бывает по-разному. В основном это возникает как некий образ, появляется определенная ключевая фраза, на которой строится песня. И, как мясо обрастает вокруг кости, вокруг этой фразы все выстраивается – текст, музыка и т. д. В песне “Поздно” – это одна из лучших песен из последних альбомов – ключевой была фраза “живые звери”. Она появилась после того, как у меня умер кот. У меня вообще в доме живут три кота. И кот, который у меня 11 лет прожил и был прямо как мой сын… Я чуть с ума не сошел. Я был действительно на грани помешательства. Мы многих друзей схоронили из нашей команды. Но люди слишком любят жизнь для того, чтобы быть живыми. “Слишком странный, чтобы жить, слишком редкий, чтобы умереть” – это про нас. У животных нет сознания для осознания смерти. Даже у детей оно есть. Поэтому людей не жалко по большому счету. Просто человек защищен каким-то образом сознанием этого конца. А они нет. И после смерти кота у меня было ощущение какой-то безысходности. Это какая-то