. Передвигалась, полусогнувшись, от хаты до хлева. Потому будет ждать, что ей позже расскажет матушка.
Когда Мишек с мамкой пришли на деревенскую площадь, там уже собралось изрядно народу. Люди галдели недовольно, рожи кривили как-то тревожно и с непониманием.
В самом центре, на давно уже требовавшем ремонта деревянном помосте, возвышалась ярко разодетая фигура. Явно горожанин, и не простой, а похоже, какой-то чиновник или служивый человек. Не солдат, но и не писарь, собиравший налоги. Ага, скоро стало понятно – государев зазывала. Глашатай, если по-городскому. На такую работу берут тех, кто имеет самый зычный голос, ну и чтоб речь была не картавая. Они стоят на городских площадях и выкрикивают всякие указы, приговоры и прочие важные новости. Но чтоб зазывалы по деревням ездили – на памяти Мишека такого еще не случалось.
Глашатай держал в руках бумажный свиток, но даже не заглядывал в него – очевидно, уже выучил написанное наизусть. А значит, приходилось повторять эти слова неоднократно. Он прокашлялся и прокричал действительно очень громким и звонким голосом:
- Повторяю для опоздавших и плохо слышащих! Каждый, вступивший в ополчение, получает освобождение от податей на пять лет! Славьте Императора!
- Ополчение? – переспросил у стоявших рядом людей Мишек. – Война что ли какая-то началась?
- Ну ты тёмный, - хмыкнул Чапчик, маленький рябой мужичонка, - война-то и не кончалась, а вот солдатики в имперском войске похоже закончились.
- Так это что, рекрутов набирают?
- Не рекрутов, на них уже времени нет. А именно, что все мужики, имеющие руки да ноги, обязаны вооружиться, кто как сумеет, и под водительством своего барина прибыть на сбор войска.
- Какое войско?! – запричитала матушка. – Он же у меня единственный сын, кормилец!
- Я-то тут причем? – отмахнулся мужичок. – Ты на меня, тетушка, не кричи, указ не я выдумал. Мне и самому идти придётся, никуда не деться.
Из толпы посыпались вопросы городскому зазывале. Спрашивали разное, но от большинства он отмахивался. Правда, на несколько вопросов все-таки ответил.
- Времени у вас только до вечера. Так что прямо сегодня точите вилы или рогатины, у кого они имеются. Латайте обувь, а бабы пусть собирают припасы в дорогу. Хозяин всех окрестных деревень и барин ваш – барон Рудель Гижма – лично возглавит ваш отряд. Предполагается, что сегодня к вечеру он уже будет здесь.
- Пудель Клизма? – выкрикнули из толпы, и некоторые засмеялись. Но имперский глашатай словно и не услышал. А если бы и услышал, ему было без разницы, как крестьяне прозвали местного барина.
- Так на кого воевать-то идем? – уточнил Мишек снова у рябого Чапчика.
- Говорят, с юга всякая нечисть попёрла. Вот пойдем их обратно в мертвые пустоши прогонять.
- Так это ж далеко, да и вообще там же остроги, стены, пограничные гарнизоны есть, конные да пешие, хорошо вооруженные. Мы-то там каким боком?
- Ну сам видишь, сосед, без нас никак. Видать, обосрались пограничные начальники со своими дружинами, раз без мужицких вил уже сами своих баб защитить не могут.
- Ну с нашим-то командиром Клизмой мы тоже особенно не навоюем…
Рябой Чапчик согласно хмыкнул. Рудель Гижма славился ленью и безразличием ко всему, кроме обжорства и занудной дворянской музыки. Его не интересовала даже охота, что уж говорить о войне. Но раз по закону окрестные земли принадлежали ему, то при сборе народного ополчения командовать деревенскими воителями тоже придется барону.
В общем, скоро все разошлись по домам и начали готовиться. Матушка Мишека, замешивая тесто на сухие дорожные хлебцы, время от времени всхлипывала, утирала слезы. А помогавшая ей бабушка держалась стойко и почти молча – сквозь поджатые сморщенные губы доносилась лишь тихая грустная мелодия. Правда, Мишек знал, что переживала она не меньше матери. Ведь её собственный муж, дед Мишека, еще до его рождения, в незапамятные времена тоже погиб на войне. Тьфу ты, ну ты! Какое-такое «тоже». Никто не собирается погибать, что за мысли такие. Хотя, если честно себе признаться, немного страшновато. Все-таки впервые в жизни такое событие.
Зато страшная новость снова вернула Мишеку вкус к жизни. Он словно бы проснулся, вышел из апатичного полудремотного состояния. Мозги оживились. Вот даже сейчас, пока точил вилы и топор, придумал пару интересных идей, как это оружие можно улучшить. Жаль, не хватит времени, да и без кузнеца тут не обойтись, а он ведь в соседней деревне живет, в Заречье. Ладно, в другой раз. На будущее надо идею запомнить, вдруг пригодится.
Вечером все деревенские мужики сидели с роднёй за прощальными столами, ожидали приезда барона. Но их горе-командир так и не приехал. Появился он лишь на следующий день, ближе к обеду. Во главе большой толпы вооруженных чем попало мужиков, собранных с других подвластных барону деревень. Ехал верхом на упитанной лошадке и видно было, что такая поездка барину не по нраву – его рыхлая задница предпочитала сиденья с подушками, в каретах и повозках.
Рядом с бароном Руделем покачивались в седлах еще двое. Первый – его личный слуга и повар Вальдемар (длинноносый и, как ни странно, тощий). Второй – седой коренастый ветеран Яр Глаз.
Вот этот второй заслуживал уважения. Родом он был из деревенских мужиков, но попав в рекруты, дослужился до сержанта. Говорят, сражался героически и даже получил фалеру лично из рук Императора. А после того, как потерял один глаз и несколько пальцев, Яр был с почетом отпущен на пенсию. При этом получил вольность не только личную, но и родовую, а вдобавок неплохой земельный надел и стабильное жалованье ветерана. Потому сейчас он ехал на собственной кобыле и одет был в поношенную форму имперского порубежника, из-под которой выглядывала самая настоящая кольчуга. В общем, Яр Глаз – это совсем не то, что Рудель Клизма. За таким воеводой пойдут все мужики. Другое дело, что по закону не положено – командовать должен властитель местных земель, а не простолюдин, пусть и заслуженный.
Как бы то ни было, присутствие Яра вселило в мужиков надежду, что затея может кончиться успехом и вернутся они домой героями, да ещё и с добычей. Потому с семьями прощались с легкой душой, с шутками и обещаниями скорой победы.
Глава 8
- Чего молчишь? – Атомба пнул ногой крайнего пленника. Имперцы стояли на коленях так близко друг к другу, что первый, заваливаясь на бок, увлек за собой остальных. Повалившиеся от легкого тычка беспомощные северяне выглядели смешными, и собравшиеся вокруг воины ощерились в улыбках. Если б все противники были такими, как эти, Атомба с небольшим отрядом покорил бы империю за месяц. Но вождь знал, что такое рейхскавалерия, панцирная пехота, тяжелые колесные самострелы – там понадобится особый подход, и вряд ли удастся сработать без потерь, как сегодня.
- Оглох? – один из побратимов, сын травяной гиены Ликомба, отвесил пленнику тяжелый подзатыльник, - отвечай, когда тебя спрашивает вождь вождей!
Зубы несчастного громко щелкнули, изо рта потекла струйка крови – видимо, случайно прокусил язык.
- Нам нечего сказать, мы простые служители церкви – ученые люди, как говорят в народе… - неожиданно отозвался другой пленник, которого пока даже не били. Голос говорившего казался слишком высоким, как у женщины. Атомба пристальней взглянул на него и убедился, что слух не подводит. Короткая стрижка, мужская одежда, грязное лицо – с первого раза и не разглядишь, что перед тобой самка.
Возможно, она не врала. Захваченный в плен отряд действительно не походил ни на торговцев, ни на пограничников или военных разведчиков. При обыске у них нашли несколько странных предметов из стекла и неизвестного металла. На оружие не похоже – слишком хрупкие, а если это приборы или инструменты, то абсолютно непонятные. Один носился на запястье, словно браслет, но при этом казался неудобным и некрасивым. Другой надевался на глаза, чем-то напоминая аптекарские очки, однако, когда Атомба примерил их (вызвав у окружающих восхищение собственной смелостью), то ничего не увидел.
- Ученые должны что-то изучать, - прищурившись, глубокомысленно произнес Атомба, всячески демонстрируя свою мудрость. Взял в одну руку трофейный браслет, в другую странные очки, покрутил ими перед носом пленницы, - и что же здесь ищете вы?
- Мы разыскиваем и изучаем древние… - начала женщина, но неожиданно осеклась, когда другой пленник толкнул её. В следующий миг они начали быстро спорить на неизвестном языке. Вначале Атомба хотел заткнуть рот наглецу, посмевшему помешать допросу, но потом передумал.
- Кто-нибудь понимает, о чем они говорят? – вождь повернулся к окружающим воинам, но те лишь разводили руками в ответ.
- Таруй знает все языки. Пошлите за ним.
- Да, вождь, уже послали. Дервиш скоро будет здесь.
- Что они говорят? – Атомба обратился к еще одному пленнику, смуглокожему и темноглазому, больше походившему на жителя Шарибада, чем на северян, - ведь ты не из их народа, а просто слуга, верно?
- Да, господин, я простой носильщик... – этот вел себя более почтительно, даже поклонился, отвечая.
Атомба насмотрелся на таких раньше. Большинство имперских обывателей, независимо от региона проживания, – трусы и подхалимы. Трясутся за никчемную жизнь, за дырявую крышу над головой, за кусок хлеба и последний грош. Рабская нация, не чета свободным племенам Юга.
- Хочешь остаться в живых и служить мне?
- Буду счастлив, если господин проявит такую милость… - в глазах слуги, уже попрощавшегося с жизнью, мелькнула робкая надежда.
- Тогда скажи мне, о чем говорят твои хозяева?
- Это тайный язык Ордена, господин, он недоступен непосвящённым… Говорят, что этому языку их научили занебники…
Атомба нахмурился. Более десяти лет провёл он в имперском плену, но за всё это время так ничего толком и не узнал о занебниках. Признаться, тогда эта тема не слишком интересовала чернокожего гладиатора. Были вопросы и понасущнее. Сейчас же Атомба попытался вспомнить хоть что-нибудь.