Мы попросили ее выяснить, что такое «Темные времена». Она, в свою очередь, запросила подробностей. Турам с Сипой удивленно посмотрели на нас.
– Собственно, это был конец света, – сказал Турам.
– Что произошло?
В ответ оба рассмеялись.
– Стало темно, – ответил Сипа. – И холодно.
– Когда?
– Вы что, и вправду не знаете?
– Просветите нас.
Белль пожаловалась, что не может перевести фразу «просветите нас».
– Предположим, что мы очень долго спали, – сказал Алекс. – Пусть они расскажут о том, что случилось тогда.
– Двадцать четыре года назад, – заговорил Турам, – небо потемнело, и наступил холод.
Я быстро подсчитала: Эхо III совершала полный оборот вокруг своей звезды за четырнадцать месяцев, а значит, на Окраине прошло двадцать восемь лет.
– Перестали расти посевы. Вымерли целые виды животных. Начались страшные бури. Стало не хватать ресурсов, и в драке за них погибли миллионы. Это продолжалось восемнадцать лет и, собственно, еще не закончилось. Сейчас все еще холоднее, чем раньше, но небо сделалось более или менее чистым.
Все долго молчали. Затем мы попросили Белль задать вопрос:
– Почему? Что стало причиной?
– Мы не знаем. Возможно, хорганы правы и это Божий суд. Понятия не имею.
Кто-то из зашедших послушать согласился – действительно, Божий суд, – но стоявшая в стороне женщина назвала это полной глупостью.
– А как удалось выжить вам? – спросили мы.
– Нам повезло, – ответил Сипа. – Мы были здесь, в Акайо.
– Акайо?
– Это значит «священное место», – объяснил Турам. – Место, куда на время можно уйти от невзгод. Вот уж воистину ирония судьбы.
– Так это религиозная община? – поинтересовалась я.
– Нет. Скорее место для размышлений, где можно полностью открыть свой разум.
– Самое подходящее место, чтобы свалиться с неба, – заметила я.
Турам улыбнулся:
– Здесь мы почти полностью отрезаны от мира. Когда начались бедствия, большинство из тех, кто был здесь, возвратились домой и, вероятно, погибли. Некоторым удалось вернуться назад, и они рассказывали страшные вещи о том, что творится за пределами Акайо. А кое-кто приходил к нам впервые и оставался.
– Нас спасли теплицы, – добавил Сипа. – Когда наступили Темные времена, теплиц было две. Каска, тогдашний староста, сразу же понял, что без них не выжить. Мы построили еще несколько и стали их использовать.
В комнате наступила тишина.
– Наша жизнь тяжела, – заключил Турам, – но все-таки это жизнь.
– Темные времена, – сказал Алекс, когда мы остались одни. – Вот где связь.
– Я тоже так подумала. Все началось примерно тогда, когда здесь побывала «Серебряная комета».
– Да.
– Похоже на столкновение с астероидом.
– Подозреваю, что именно это и случилось.
– Возможно, Рэчел все видела и не могла ничем помочь. Она наблюдала за тем, как погибают миллионы, и так и не оправилась от этого.
– В таком случае пассажиры наверняка рассказали бы о чем-нибудь, – заметил Алекс.
– Необязательно. Они могли вообще ничего не знать – вряд ли у них был доступ к изображениям с телескопов. Для них это выглядело как падение астероида, не более того.
Алекс покачал головой:
– Думаю, все несколько серьезнее.
– Например?
– Не знаю. Но что-то тут не так.
Внезапно я поняла, что произошло.
– Могло быть и по-другому, Алекс. Мы знаем, что Кавальеро халатно отнесся к своим обязанностям – не нашел здешнюю цивилизацию или вообще не искал ее. И Рэчел отправилась сюда в туристический рейс – вероятно, потому, что Кавальеро все-таки заметил астероид, летящий к Эхо III. Они вполне могли изменить его курс, чтобы он столкнулся с планетой, и, скорее всего, так и сделали, желая продемонстрировать клиентам захватывающее зрелище. Никто не знал, что там, на планете, есть люди, а из-за отсутствия электронной активности Рэчел их тоже не заметила. А потом стало слишком поздно.
Алекс прижал пальцы к вискам и закрыл глаза.
– Думаешь, она сбросила на них каменную глыбу?
– Угу. Чем больше я об этом думаю, тем яснее вижу картину: они задали астероиду курс на столкновение, а потом просто сидели и наблюдали за происходящим. При ударе поднялось огромное облако пыли. Наступили холода, погибли посевы. Поняв, что она натворила, Рэчел вернулась и накричала на Кавальеро.
– А как насчет общества Амикуса?
– Общества Амикуса? А оно тут при чем?
– И Винни?
Я так и не поняла, что имеется в виду; видя это, Алекс вздохнул. Он обладал безграничным терпением.
– Помнишь, мы видели у Рэчел двух горф? И она говорила, что есть третья. Все приблудные.
– Извини, но я…
– Чейз, ты можешь хоть на минуту представить, как женщина, которая берет приблудных зверей и участвует в работе как минимум одного общества защиты животных, сбрасывает астероид на зеленую планету?
Мы подождали двадцать минут, пока Белль снова не вошла в зону связи.
– Белль, – спросил Алекс, – хочу на время дать тебе другую задачу.
– Хорошо. Зачем?
– Поищи кратер. Из тех, что образовались недавно.
Глава 39
Аллира – богиня разума. Она – противоположность веры в том смысле, в каком обычно понимается это слово. Она не требует верить в ту или иную догму. Скорее она говорит нам: «Докажите». Если у вас есть предположение, теория, концепция – представьте доказательства. Если их нет, будьте осторожны. Если они сомнительны, будьте честны. И в любом случае помните, что вам свойственно ошибаться.
Тимоти Чжинь-По. Ночные мысли
Алекс, тоже заметивший крылатую статуэтку в комнате старосты, надеялся, что он убедит местных жителей подарить ее нам. Увидев в очередной раз Висенду, он решил, что представился подходящий случай. Мы сидели на веранде в обществе нескольких пастухов и работника-подростка, наслаждаясь необычно теплым днем; в это время Висенда вернулась с обхода теплиц. Алекс заметил, что статуэтка очень красива, – вероятно, это какая-то богиня?
– Я обратил внимание, что во многих комнатах есть ее изображение.
Висенда взглядом предложила подростку дать ответ.
– Это Аллира, – сказал тот. – Она не богиня.
– По крайней мере, не в обычном смысле, – добавил подошедший Турам.
– Тогда кто она?
Турам объяснил, что Аллира воплощает свободу мысли. Свободу познания.
– В присутствии Аллиры рушатся любые догмы, – сказала Висенда. – В свое время она почти в одиночку выступала против людей, не сомневавшихся в том, как нам следует себя вести и жить, кто должен за все отвечать. Она – безжалостный враг уверенности.
– Конечно, это мифическая фигура, – добавил Турам. – Но Аллира воплощает ценности нашей общины.
Никто не предложил нам забрать статуэтку, но, когда мы остались одни, Алекс заметил, что семя, похоже, упало на благодатную почву.
Спать на Эхо III было нелегко. Планета вращалась слишком медленно, дни и ночи были слишком длинными, и мы так и не приспособились к этому. Я засыпала после ужина и просыпалась до восхода солнца. Назавтра я засыпала в середине дня и просыпалась около двух ночи. Община располагала собственной системой времяисчисления, здесь были заводные часы, но я никогда не знала в точности, сколько сейчас времени.
Мы оба спали посреди дня, когда на связь вышла Белль.
– Я не хотела будить Алекса, – объяснила она, – поскольку знаю, что он еще не вполне здоров.
– Спасибо, Белль. Что у тебя?
– Помнишь, Алекс спрашивал о кратере?
– Да. Ты его нашла?
– Он находится практически на другой стороне планеты, на тридцати пяти градусах северной широты, в джунглях. Похоже, кратер образовался не так давно – вероятно, в последние полвека.
– Большой?
– Примерно пять с половиной километров в диаметре, и при этом достаточно глубокий. Видимо, он возник в результате сильного взрыва. Следы в джунглях простираются на сотни километров.
– Ясно. Спасибо, Белль.
– Думаешь, виновата Рэчел?
– Да. Так или иначе.
– Что мне делать – вернуться на прежнюю орбиту?
– Да, пожалуйста.
Когда проснулся Алекс, я ему все рассказала. Он лежал, уставившись в потолок.
– Бедная женщина, – сказал он.
К еде я толком не привыкла, поскольку помнила, что мы едим мясо настоящих животных. Однажды вечером нам подали нечто вроде жаркого из свинины и говядины с овощами и фруктами, а также хлеб, превосходно сочетавшийся с местным джемом. Я обошлась хлебом и десертом – разнообразной выпечкой с незнакомым привкусом. Думаю, в первый же день я прибавила в весе фунта три, – только этого мне и не хватало, в придачу к другим семнадцати.
Поначалу местные жители относились к нам подозрительно, словно мы представляли для них опасность, и говорящие украшения вряд ли могли помочь. Но к концу четвертого дня большинство их, похоже, решили, что нам можно доверять. Мы говорили на языке, которого никто не знал, но, несомненно, были такими же людьми, как и они сами. И даже если мы прилетели на летающем корабле, в небе его больше не было. Более того, он разбился, и это могло сыграть свою роль: стало ясно, что мы вполне уязвимы. Дети больше не прятались за спины матерей. Взрослые здоровались и даже иногда останавливались, чтобы поговорить.
– Как давно вы живете на этой планете? – спросили мы у Турама.
Похоже, вопрос привел его в замешательство. Мы сделали еще одну попытку:
– Когда здесь впервые появились люди?
– Здесь? – Он огляделся. – Вы хотите сказать – в Камараско?
– Что такое Камараско?
– Местность, где мы находимся сейчас.
– Нет-нет. Когда вы впервые прибыли на эту планету?
Он улыбнулся, словно я пошутила.
– Это что, вопрос религиозного свойства?
– Я серьезно.
– Алекс, мы всегда здесь жили. Ты о чем?
Алекс довольно улыбнулся: люди жили на этой планете так долго, что успели забыть, кто они такие на самом деле.
– А может, они действительно инопланетяне? – сказала я Алексу.