[4]: «Очевидно, считать неженатых людей поборниками благочестия и курителями благовоний — противоречит здравому смыслу, ибо все считают женщин виновниками культа богов. Женщины призывают мужчин к служению богам в важных случаях, к участию в праздниках и молитвах. Редко случается, чтоб мужчина, живя без женщины, был особенно ревностным исполнителем религиозных обрядов».
Мысль, выраженная Страбоном, очевидно, совпадает с мыслью, выраженною моими эскимосскими знакомцами.
Старый чукотский охотник за лисицами, расставлявший капканы в лесу, говорил: «Мне нет надобности ежедневно осматривать капканы. Я и так знаю, когда попадется лисица. Мне снится в эту ночь рыжая женщина, которая нападает на меня. И если в конце концов она покоряется мне и мы имеем любовь, то значит, лисица попала».
В этом замечательном примере магическое воздействие разыгрывается драматически и притом не на яву, а во сне. К этим обеим особенностям мне придется вернуться потом. Можно отметить также и половой элемент, отношение мужчины и женщины, которое одновременно является смертельной борьбою и любовью. Впрочем, эту сторону вопроса мне придется оставить вне рассмотрения.
Точно такие же воззрения о связи колдовства с успехом на охоте существуют и у множества других племен. Так, Скиннер в своей новой работе о культуре народа Меномини (Сев. Амер.) говорит: «Охотники народа Меномини прибегают не только к ловушкам или капканам, чтобы ловить дичь. Они употребляют множество магических формул, чтобы одолеть добычу символикой или магическим внушением. До настоящего времени никакой охотник, как бы он ни был ловок, ни на минуту не говорит, что он может иметь какой-нибудь успех без помощи заклинаний и всяческих чар»[5].
Вся жизнь первобытного человека наполнена и перевита заговорами и заклинаниями. Заговор это символическое действие, условная формула N о драматическом, активном воплощении. В пассивном состоянии заговор обыкновенно бессилен. Но в момент своего воплощения он имеет повелительную власть над миром. Для этого заговор надо разыграть или по меньшей мере произнести.
Самые обыденные явления жизни подвластны особому заговору. Несколько человек едят вместе из одного котла с мясом. Заговором можно замедлить проворство товарища, так, чтобы самому осталось больше. Есть заговор для сокращения слишком длинного пути, женский заговор для того, чтобы похлебка в котле варилась гуще и жирнее, другой женский заговор, чтобы нитки, ссученные из оленьих сухожилий, были крепче. И если забудешь подробности заговора, то есть особый заговор для оживления памяти. Другие заклинания и заговоры относятся к любви, к родам, к смерти и погребению.
Точно также и Скиннер говорит о Меномини[6]. «Есть по меньшей мере восемнадцать любовных заклинаний, заклинание против неверности, заклинание для успеха в охоте и рыбной ловле, ряд заклинаний против змеиного укуса, заклинаний против нападения врагов и для защиты от порчи и всяких волшебных нападений со стороны неизвестных врагов».
Типичный пример драматического заговора — это чукотское лечение больного при содействии так называемых небесных старушек: — Шаман идет за шатер, находит две травяные кочки и представляет так, что он попал в надземную область к шатрам двух небесных старушек. Эти старушки между прочим по чукотской космогонии обитают по обеим сторонам рассвета, слева и справа. Шаман ведет с ними убедительные диалоги, упрашивая их помочь больному, потом срывает по былинке с каждой кочки и это воплощение старушек приносит обратно к больному в шатер. Шаман помещает их на видном месте поближе к больному, и старушки «лечат» больного. По окончании лечения шаман уносит «старушек» обратно в их дом, т.-е. на те же кочки, и оставляет им «плату» за лечение, обрезок ремешка, волоконце сушеного мяса и т. д.
Еще более драматическим обрядом, целым драматическим действием, является так называемое «воскрешение зверей», убитых на охоте. Это действие в самых различных формах существует у многих народов во всех частях света.
Эскимосский, чукотский, коряцкий и камчадальский варианты этого обряда связаны с так называемым благодарственным праздником голов и с китоловным праздником.
На этих праздниках головы или черепа зверей, убитых в течение известного периода времени, целые мороженые туши или, наоборот, мелкие частицы, взятые от каждой туши, глазное яблоко, обрезок сердца, кончик носа, уха, обрывок тюленьего ласта, раскладываются на шкурах или на травяных циновках перед самым огнем. Все это так называемые «гости» праздника. Черепа и туши украшают длинными пучками мягкой травы, меховыми кисточками, разноцветными полосками кожи. «Гостям» подносят разного рода мясо. «Пусть обогреются гости, — говорят участники праздника. — Когда им станет тепло, они снимут прочь свои меховые шубы».
Это относится к мороженым тушам зверей, которые надо оттаять перед огнем, прежде чем снимать с них шкуру. Трава представляет новую одежду, поднесенную «гостю».
Как только туши ободраны, полураскрытые пасти зверей набиваются рыбьей икрой. Хозяйка взрезывает на туше в разных местах «карманы» и также набивает их икрой, в виде подарка гостям.
Люди восклицают: «Скажите своим братьям, что в этом доме хорошо принимают гостей! Пускай они тоже придут. Мы угостим их не хуже, чем вас!»
После того «гости» отдыхают. В доме должно быть совершенно тихо, чтобы не разбудить гостей. Впрочем, время от времени кто-нибудь тихонько постукивает в семейно-шаманский бубен и люди подпевают в полголоса.
Дальше начинается новый акт. Участники праздника разделяются на две группы. Одна, состоящая из женщин, представляет «гостей», т.-е. зверей, другая, состоящая из мужчин, представляет охотников. Женщины пляшут. При этом они визжат и лают no-лисьему, храпят по-оленьему, ревут по-медвежьи, воют по-волчьи, представляя зверей.
Мужчины топают ногами и кричат:
«Не мы вас убили!»
«Нет, нет, нет!» — отвечают женщины.
«Камни скатились с высоты и убили вас!»
«Да, да, да!» — подтверждают женщины.
После того хозяин и хозяйка собирают черепа, кости и всякие частицы зверей и все это выносят наружу. Кости и обрезки, относящиеся к сухопутным зверям, оставляют в поле, птичьи косточки подбрасывают вверх, китовые, моржовые, тюленьи и рыбьи частицы и кости бросают в море. Люди при этом восклицают: «Тюлени ушли в море! Кит ушел в море!»
Таким образом совершаемся, во-первых, воскрешение зверей для того, чтобы их порода не оскудела в будущем. Во-вторых, достигается примирение охотников с духами убитых зверей, а, в сущности говоря, с самими убитыми зверями. И наконец, в-третьих, обеспечивается возвращение этих зверей, а также их товарищей и братьев, в «гости» к охотникам.
ГЛАВА 2
Сущность анимизма, как сказано выше, состоит в том, что мир предполагается наполненным духами. Духи эти в общем похожи на людей, но все-таки это не люди, а духи, отличные от людей.
Охотники за человеческими душами, о которых я говорил выше, ночью подъезжают к человеческому шатру на черных незримых оленях. Только яркие искры сыплются из оленьих ноздрей. Духи обметывают шатер со всех сторон сетями и начинают тыкать под полы шатра длинными шестами, чтобы выпугнуть наружу мелкие душки спящих людей. Таким образом, души попадаются в сети. Охотники связывают пойманные души попарно и укладывают в мешки. Потом увозят их домой на собственные стойбища. Там жены духов режут добычу на части, варят в котлах, сами едят и кормят детей и собак. Духи живут племенами и деревнями. Они женятся, зачинают детей, рождаются и умирают точно так же, как и обыкновенные люди.
С другой стороны духи отличаются от людей. Они обыкновенно незримы, хотя могут «быть видимы» (например, шаману). Шаман является охотником за духами, «убийцей духов» — точно так же, как духи являются охотниками за людьми. Поэтому шаман сам видит духов, но духи не видят его.
Еще более существенное отличие состоит в том, что духи движутся иначе, чем человек. Движение духов, а также шаманов, способных вообще соперничать с духами, в некоторых отношениях можно назвать трехмерным.
Первобытному человеку мир вообще представляется трех'ярусным, трехчленным. Верхний ярус — это надземный мир, нижний ярус — это подземный мир. Поверхность земли, на которой мы обитаем, это средний ярус. На различных рисунках, эта трех'ярусность мира изображается тремя полосами или тремя концентрическими кругами с размещенными в них соответствующими изображениями.
Рис. 5. Плоская карта трех'ярусного мира.
На рисунке № 5 изображены три яруса мира в виде трех концентрических кругов. Содержание всех трех кругов расположено вперемежку на одной и той же плоскости. В центре помещается полярная звезда. Чукчи, эскимосы и многие другие первобытные народы хорошо разбираются в звездах. Полярную звезду они называют «пастухом звезд», «неподвижным небесным столбом», «небесной коновязью», и даже различают особо движение планет, называя их «поперечно ходящими звездами».
На левой стороне рисунка солнце и месяц. На месяце изображен его хозяин с арканом в руке и брачная чета юных пленников, похищенных им с земли. Между солнцем и месяцем звезды Арктур и Бега, небесные «головы», которые тоже считаются пастухами звезд. Под месяцем черная гора Темноты. Еще ниже глиняная землянка, обиталище духов, враждебных человеку. Два таких духа стоят на четвереньках. Над землянкой извивается огромный небесный червь, с жалом в хвосте. Помимо этого жала небесный червь изображается в рассказах вообще, как боа-констриктор, он глотает оленей целиком, после того спит по целому месяцу. Небесные ребятишки бросают в него камнями и не могут разбудить.
Направо жилище Рассвета на помосте, подпертом центральною сваей. Четыре небесных собаки привязаны по сторонам. Направо пониже жилище Небесной Старушки. Справа и слева привязаны двое духов-убийц, пленных, на веревках. Налево повыше одинокое жилище другой Небесной Старушки, тоже подпертое сваей. Под ногами у Старушки (налево вверху) Вечерняя Звезда.