Тем не менее, именно Фейну, то ли благодаря отрядной должности, то ли по судьбе, удалось добыть данные для разрешения загадки таинственных массовых убийств.
Он с пятью рядовыми разведчиками направился исследовать еще одно помеченное на карте энерго-поселение. На свое счастье они не успели попасть на улицы «ЭП-1008», иначе неминуемо разделили бы таинство исчезновения группы Порэла. Однако не снимаемый одним их группы звукоулавливающий шлем предупредил их об опасности очень-очень загодя. И хотя, как всегда, было очень холодно, они тут же залегли; им повезло, вокруг имелось достаточно камней для маскировки.
Когда появились танки, Фейн возблагодарил потухшие светила за то, что не успел воспользоваться поисковым локатором. Сейчас он наблюдал за обстановкой с помощью свето-умножительного бинокля. Он переключился на максимальный угол обзора, дабы шевелить оптикой как можно меньше: вполне резонно, что в холодной мрачности убитого морозом мира, фиксировалось всякое резкое движение. На Фейне не были одеты звукоуловители, а суетиться со съемом их с напарника он, понятное дело, не хотел: однако и без того, темнота способствовала обострению слуха. Кстати танки, несмотря на их явную увесистость, доказанную взлетевшими вверх облаками пыли, шумели очень даже не сильно – странное дело, но мало ли до чего могли додуматься головастые умники военных институтов. Фейн в Имперской армии не служил, успешно воевал с ее солдатами некоторое время, но сейчас, невольно, и параллельно страху, испытал гордость за свою вооруженную до зубов родину.
Фейн не ворочал биноклем, потому не мог сходу пересчитать машины, только через некоторое время определил, что их пять. Из-за пыли он не сразу понял, что они остановились. Момент прозрения наступил, когда ударило по глазам. На мгновение он подумал, что уже все: отшумела юность, а зрелость пыхнула пеплом. Тем не менее, он не закричал и не откатился в сторону, не стоило суетностью выдавать остальных. Некоторое время он ничего не видел, только лопались перед глазами разноцветные шары. Но боли совсем не было, значит он ошибся – никто в него не стрелял.
Все объяснилось проще: там впереди, в поле зрения его сфокусированных линз, вырезал и съел кусок темени тяжелый танковый огнемет. Еще до восстановления зрительной функции, командир развед-группы догадался о происходящем по запаху. Молекулярные цепочки, способные воздействовать на рецепторы носа, медленные переносчики информации, но в некоторых обстоятельствах более надежны чем световые кванты.
Огнемет пальнул трижды – глупая трата жалких запасов давно выкаченной из планеты нефти. Кляксами жара высветились из мрака какие-то строения. Пока они догорали, Фейн, уже без всякой оптики, наблюдал и впитывал происходящее. Осталось неизвестно, кого убил огнемет. Может, вообще никого? Просто кто-то практиковался в стрельбе? Проверял исправность системы пуска? Вдруг, просто развлекался? Или решил погреться у живого огня? Последнее предположение подтверждалось тем, что в подвижных крепостях откупорились люки и оттуда выбрались живые, жизнерадостные танкисты. Нет, с расстояния, и в свете быстро затухающих огненных языков, Фейн не мог разглядеть лиц: просто они разминались, прыгали, стукали друг друга по плечам.
«Имперская армии – гордость и слава, – раздумывал, глядя на это пришпиленный холодом к каменистой почве Фейн. – Что вы здесь делаете? С кем воюете? Почему вы не там, на берегу моря? Вы ведь так нужны, для сброса назад захватчиков». Он напрягал слух, очень желая хоть что-нибудь расслышать, уловить их смех. Ничего не выходило, только иногда долетало потрескивание особо противящихся огню бревен.
Затем, когда Фейн и его группа почти превратились в леденцы, танки, наконец, двинулись дальше. Теперь получилось пошевелиться, растереть друг другу занемевшие члены, прокашляться и обменяться мнениями. Разведчик Боно, который не снимал с головы звукоусиливающую технику доказывал, что танкисты говорили на чужом языке.
– Прикалывались! – стукнул его по плечу командир группы. – Видел, какие они веселые?
– Конечно, – кивнул молодой повстанец Боно. – А какие у них каски, заметили?
– Вообще прикол! – заулыбался отошедший от окоченения Фейн. – Маскарад!
Однако командор Лумис, после доклада, не разделил его веселья.
– Вы хорошо рассмотрели шлемы? – спросил он обеспокоено.
– Конечно, прямо смех, – все еще радовался жизни командир развед-группы.
– И на них большущий глаз? Переливается? Похож на живой?
– Ну, на счет переливается, не уверен, – пожал плечами Фейн, – темно ведь, хоть и костры.
– Циклопы, – произнес Лумис тихо, уставясь в одну точку.
– Что, командор?
– Это браши, Фейн. Это браши. Явились, не запылились, – сообщил Лумис Диностарио.
И у командира разведчиков отвисла челюсть.
30. Работа за двоих
Нельзя сказать, что дирижабль «Пустотелый удалец» являлся старой машиной. Ведь что значит старой? Все познается в сравнении и нельзя, к примеру, краткий миг-жизнь бабочки равнять с существованием буравящей небо, тысячелетней секвойи. Вот так и эксплуатацию «тянитолкаев» нужно мерить с сородичами, а не с эфемерными умозаключениями. Да, надувные геликоптеры такого вида появились давно, и почти нисколько они с тех пор не изменились. Зачем это было надо, если дармовое природное топливо из планеты повыкачали, а добываемое из растений, ни ценой, ни количеством с ним сравниться не желало? Так что «тянитолкаи» уже десять циклов как не производились; зачерствевший слой смазки берегущий линии сборки покрылся пылью. Какой смысл строить новые, а тем более разрабатывать что-то, когда стратегических запасов горючего припасенного к войне не хватало даже для тех машин, что уже накоплены? И значит, из того, что «Пустотелый удалец» долго лежал в охраняемом ангаре, следует только его временная давность, но уж никак не изношенность. По внешнему виду он мог дать фору новомодному брашскому рашиду – совсем недавно, в преддверии накатывающейся горячей фазы войны, пущенной в обращение монете – ведь воздухоплаватели Брашпутиды не часто садились за настоящий штурвал, по причине того же топливного кризиса. Они все больше тискали и оставляли перчаточные отпечатки на тренажерах. Так что, можно сказать, «Пустотелый удалец» был совсем не выработанной машиной. По крайне мере, он являлся самым надежным из двух оставшихся на борту «Сонного ящера» летательных аппаратов.
Когда-то их значилось четыре, но первый угробили порожденные катаклизмом и невиданные доселе силы природы, еще там на берегу Вдвойне Теплого Утра, а второй потеряли при разведке прохода в горах: ведь нужно же было гига-танку вести хоть какую-нибудь рекогносцировку во время похода по неведомым тропам эйрарбакского континента? Судьба этого тянитолкая осталась тайной. Скорее всего, он попал на прицел каких-то недобитых «баковских» ПВО-шников, но, тем не менее, Мурашу-Дид еще долго «рыл землю» разыскивая корни заговора на борту. Он опасался, что экипаж исчезнувшего с экранов «купола» дирижабля уже дает показания где-нибудь в верхних эшелонах Расового Наблюдательного Комитета. Гораздо более грамотный по технической части Тутор-Рор не верил в параноидальное предположение, он предусматривал такой вариант с самого начала и проконтролировал заправку геликоптера лишь минимально необходимым запасом горючего. Так что даже до ближайшей линии фронта машина при всем желании не смогла бы дотянуть. По крайней мере теоретически, но кто теперь мог дать гарантию, что где-нибудь в высоте не дуют какие-то сверхскоростные ветряные течения, способные унести летательный аппарат хоть к бесам Оторванной Черепашьей Головы? Так что вероятность дезертирства потерянного «тянитолкая» все-таки наличествовала, а для убеждения в обратном возможности не существовало, ведь не могли же они, в самом деле, исследовать все окружающие ущелье Верблюжьей Шеи скалы на предмет поиска обломков?
Парящий в настоящий момент «Пустотелый удалец» являлся, как уже говорилось, лучшим, то есть менее изношенным из оставшихся боевых летающих машин. Кроме того, он показал себя молодцом при захвате эйрарбакского предателя и нескольких бомбардировочных вылетах в долину. То, что его близнец, дирижабль-геликоптер «Черный клык», находящийся в походное положение с самого экватора и до сих пор ни разу не летавший имел большую изношенность, было обычным нонсенсом военно-технической судьбы. После полета над заливом Северного Сияния у его собратьев выявили целую серию неисправностей – устранимых, но, тем не менее, внушающих опасения. Некоторых сменных блоков и модулей, а так же мелкой технической дребедени в запасе не имелось. Пришлось пустить законсервированный «Черный клык» «в расход» – с него сняли все, что требовалось для ремонта. А любой военных техник знает, как только в отношении какого-то сложного устройства производится шажок в направлении энтропии, движение становится однонаправленным навсегда, до превращения в гору металлолома. Самое интересное, процесс происходит так исподволь и незаметно, что, согласно документации, техника по-прежнему соответствует стандартам высочайшей боевой готовности. По всем этим причинам «Пустотелый удалец» «отдувался» за двоих.
Разумеется, теперь и он покидал «гору» только по чрезвычайным поводам. После начала войны между членами команды, даже генерал-канонир Тутор стал опасаться дезертирства всерьез. Не хватало ещё чтобы у бунтующих танкистов оказался в распоряжении дирижабль. Понятно, по здравому размышлению, они бы не смогли его долго эксплуатировать: у них не имелось ни технической службы, ни даже причальных мачт. Кроме всего, что мешало «Сонному ящеру» в случае прямой угрозы сотворить с перебежчиком тоже самое, что когда-то проделали с проверяющей комиссией? Да и вообще, чем мог одинокий геликоптер «насолить» гига-танку, ведь он не являлся носителем ядерных боеголовок, правда? Однако в конце концов, теоретически, он имел возможность сбросить на броню «боевой горы» десант.
Тем не менее, в настоящий момент «Пустотелый удалец» продолжал служить верой и правдой своему истинному командованию и делал обратную теоретически возможной работу – он нес десантников-диверсантов в стан враждебно настроенных мятежников.