– Да она, вроде, и не очень растет, – вставил реплику Фейн.
– Существенное наблюдение, начальник разведки, – глянул на него Лумис и продолжил мысль. – У нас еще достаточно объектов для «охоты». Кто за такое решение? Давайте честнее, мы ведь просто высказываемся.
– Командор, а разве существует другой способ выхода из тупика? – спросил Руган, как всегда монотонно и без всякой интонации.
– Конечно, хотелось бы сделать здесь хоть что-нибудь, и не только в плане Мара Дечеви, – вздохнул Фейн, – но, каким образом? Смотрите, какие силы здесь рубятся, командор.
– А какие собственно? – скривил подобие улыбки Лумис – так могла бы улыбаться одиноко торчащая в пустыне скала. – Танковый легион брашей, только и всего. К тому же, несколько потрепанный в боях. Правда, и пообтертый. Еще, конечно, «свиноматка», может быть с сотней, а может с несколькими десятками гига-снарядов; боевой дирижабль, вполне вероятно даже не один, хотя вдруг – и ни одного. Мы недавно любовались останками «тянитолкая» – может, он был последний? «Свиноматка» вроде бы покоится на одном месте. Кто ведает, авось она по каким-то причинам не способна двигаться? Модернизированные «Циклопы» и прочая гусеничная техника, конечно опасны – у нас супротив нее ничегошеньки, хотя, по честному, в горах пехота страшней. Сколько в этой «свинье» вместится солдат? Ведать не ведаю. Только тебе, Фейн, повезло любоваться этим брашским чудищем в натуральном виде, мне вот не удалось, ни разу за всю жизнь. Допускаю, там, внутри, несколько тысяч иглометчиков, но вряд ли в теперешнем климате и ночной темени, они решаться слишком далеко отрываться от бронетехники. Конечно, если бы вся эта свора воевала только против нас… – Лумис присвистнул. – Но! Мы точно знаем, что они бьются между собой. Да, нам неизвестно, сколько сил у каждой из сторон – от тех, с кем мы беседовали, точно узнать не получилось – может вся буча идет из-за какого-то нарушившего устав танкового взвода, по-ихнему, «танковой пятерни». Но мне думается, дела у них похуже. Если бы какая-то из сторон была заметно сильней, она бы могла прихлопнуть другую играючи. Этого не наблюдается. Еще, не нужно забывать, что браши здесь не у себя дома – как не ввалили по зубам нашей армии, она рано или поздно сюда доберется. Так что республиканцам нужно держать ухо востро. Кроме того, как мы слышали от захваченных «языков», у обосновавшихся тут брашей не все в норме даже с собственными вооруженными силами. Тут конечно дело темное, но неужели все пленники предварительно сговорились, о чем нам врать? Они ведь о нас знать не знали. В общем итоге, у южан хватает врагов помимо нас. Я не беру в рассмотрение остатки местного населения и, предположительно, шляющихся там и тут дезертиров, ни те, ни другие не представляют реальной силы. Что еще, из того, что против нас, я не перечислил?
– Если это просто веселые прикидки, командор Лумис, – наиграно ухмыльнулся командир штурмовой группы «левой руки» Дили, – то я могу поучаствовать в разговоре. Так вот, у них, у таких не страшных и слабосильных брашей, наверное, и атомные снаряды имеются, да?
– Если ты помнишь, Дили, у нас они тоже есть, – кивнул Лумис, – целых три штуки. Может быть, у них несколько больше этого добра, раз эдак в десять, может и мощность повыше, но что-то мне подсказывает, что они не станут применять эти вещицы по таким муравьям как мы.
– Я не пойму, командор, – бесстрастно осведомился Руган, – вы хотите войти в соглашение с одной из враждующих сторон?
– Отличный вопрос, полковник Руган. Я отвечу. О нас, я надеюсь, они до сей поры не слышали: мы сидим тихо, как мыши. Попытка переговоров наверняка ни к чему не приведет, хотя я бы и не стал пачкать руки о сотрудничество с этими пришлыми головорезами. Но главное, переговоры выдадут им наши намерения, и, что еще важнее, существование. Кроме того, в реальных переговорах, нам нечем особо похвастать. Тот, кто имеет десяток или два десятка танков, не воспримет наши три сотни пехотинцев как силу вообще. Тем более, я подозреваю, что танков у них много-много больше. Наше преимущество в незаметности.
– Пока это фантазии, бесполезная болтовня, – рубанул воздух ладонью Дили. – Если у вас есть план, командор, изложите его. Вот тогда и оценим шансы.
– У меня покуда нет плана, командир группы, – спокойно глянул ему в глаза Лумис. – Однако если мы решим не бежать, а сражаться, то мы вместе подумает, что можно предпринять.
– Это глупость. Где видано, чтобы три сотни солдат победили «свиноматку». Я не силен в истории, но по-моему, когда их остановили под Умброфеном, во Вторую Атомную, как помнится, там использовали термоядерные фугасы, или еще что-то в этом роде, и кажется, десятками штук за раз.
– Однако я знал людей, которые выиграли при еще худшем соотношении.
– Интересно было бы на них посмотреть.
– Смотри, – повернулся Лумис расправляя широченные плечи. – Правда, в тот раз я был помоложе и поглупей и не на главных ролях – наличествовали парни покруче.
36. Недолеты и перелеты
Кто знает, вдруг, поразивший городок атомный снаряд целил именно в морской разведывательный центр Дука Сутомо? Неизвестно, кто его наводил? Откуда пришли координаты? Допустимо, что отработавшие триангуляцию корабли-шпионы южан несколько ошиблись – сработали радиомаскировочные меры предусмотрительно осуществляемые имперцами. Вполне вероятно, городок давал брашам дополнительную привязку, высвечиваясь размытым пятном на загоризонтных РЛС. Это и решило дело. И городок, конечно же, было жаль. Но, рассуждая здраво, такая потеря, в глобальном плане, скажется только в будущем, когда на некую долю процента упадет грядуще-вероятная рождаемость в Эйрарбии, если она – что сомнительно – сохранится как централизовано управляемое государство. А вот разрушение сложнейшего антенного комплекса военно-морской разведки, могло самым плачевным образом отразиться на общей стратегической ситуации. Последнее, наверное, являлось преувеличением, так могло думать разве что какое-то количество местных моряков-инженеров: порой, в этой построенной наперекосяк Вселенной, только непомерное завышение своей комариной роли способно противостоять полному безумию. Адмирал Дук Сутомо был не столь наивен, он всегда догадывался, что если даже в поту добытые его центром данные могли бы сыграть в войне рычажно-опрокидывающую роль, какая-то вышестоящая инстанция затормозит с отвратно-тупой решительностью, а если чудом и нет – забуксуют уходящие вниз приказо-передаточные цепочки, и гениальность тактико-стратегические предсказаний, спасибо Мятой луне, все равно не вырулит из кособокости фронтовых событий идущих своим чередом.
Тем не менее, эти мысли не делали его пессимистом, он являлся реалистом чистой воды: самым главным предназначением человека он считал расстановку разобщенных знаний по полочкам и скрип смазанных идеями шестеренок где-то внутри головы. Потому, в конце концов, добравшийся до места службы (пришлось долго колесить, объезжая, а где и обходя пёхом места критического заражения), адмирал-инженер тут же взялся за дело. Однако до выхода на связь с повстанцами, следовало разрыть всякие срочности. Достаточно близкий взрыв свалил несколько больших антенн центра, и спутал в чудовищную паутину полукилометровый участок огромного антенного поля. Теперь требовалось все это восстановить, причем как можно быстрее, и не только в связи с обязательством перед Лумисом.
37. Намерения
Лумису Диностарио вовсе не хотелось хвастать перед соратниками. Однако ему требовался веский аргумент не относящийся к области рационализма, но при том неопровержимый, потому как доказать возможность безумного решения логической цепочкой никоим образом не получилось бы. К сожалению, оповещение о былых подвигах действовало не только на авторитет, имелись тут и свои подводные камни. Например, приходилось признаваться, что не всегда в жизни ты являлся закаленным мечом революционного возмездия, а существует, в далекой тьме прошлого, другой Лумис – элитный служака Империи. И можно конечно оправдываться тем, что юность глупа, и неплохо бы вправить в ее размытое мозговое тесто некоторое количество отточенной мудростью гранитной крошки, однако прошлого не воротишь, и потому воистину умные люди предпочитают хоронить его заживо в твердости подбородка, и задавливать сверху сталью неподвижных зрачков. Сейчас такое не получалось, и нужно было двигать туда-сюда пыльную штору, тыкаться лицом в липкость паутины, и медленно, с оттяжкой, вдыхать нафталиновый кисель много-много циклов назад задраенного подвала. Да не просто вдыхать, а еще и других заставлять растягивать легочные мешки, и при этом наслаждаться видением укатившего вдаль монорельсового вагона воспоминаний.
И все же получилось: слушали молча, не перебивая, правда, и не переспрашивали, что было не совсем добрым признаком, но ведь Лумис не ждал театральных эффектов и не планировал делать повторение «на бис».
– История интересная, вы нас просто убили на месте, командор, – сказал скептически настроенный Дили. – Вы предлагаете действовать по предложенной схеме? А если браши на сей раз не купятся? Может, они поумнели за прошедшие десять – или сколько там – циклов?
– Я думаю, что повторение тут неуместно. Что прошло однажды, вряд ли идеально повториться опять. Я просто хотел вам показать, что можно играть, и даже выигрывать, в гораздо худших условиях, вот и все, – откровенно пояснил Лумис.
– Тогда я разверну свой предыдущий вопрос шире, если вы не против, командор?
– Я надеюсь, он не касается грязного белья моей юности, командир группы Дили?
– Ни в коем разе, командор, – мотнул головой бывший «желтый смертник». – Мы все не ангелочки в прошлом и по многим из нас плачет кривобокость Мятой луны. Но вот в чем дело. Вы сами называли, сколько у этой гигантской машины, дежурящей на окраине долины, врагов. Любой из них, наверняка, сильнее нас. Может стоит уйти, с чистой совестью предоставив нашей доблестной армии заниматься своей работой? Мне кажется, им не плохо поразмяться, слишком долго они задействовались во всякой безделице, типа подавления восстаний. Тем более, даже из-за последней причины, мне не очень хочется им помогать.