Совершив подобный Сoming Оut, я преследую несколько целей. Во-первых, чего бы я от самого себя прятался, мне от Миши скрывать нечего и многое еще нужно. Пусть знает, что я есть и меня нужно слушаться, потому что окромя хорошего, ничего плохого я ему не сделаю. Во-вторых, скоро придется вербовать родителей и я хочу это сделать сразу после выигрыша от имени Ангела. Других вербовщиков, боюсь, мама Аня не будет слушать, а то и побьет.
В принципе, я могу Мише и словами сказать, но, боюсь, сразу не врубится, подумает, глюк, поэтому, пока пишу.
Мама Аня женщина суровая, заводская рабочая, ребенок войны, выпускница детского дома. Сама она про детдом никогда не рассказывала, но я потом читал в Интернете воспоминания ее товарок как они жили в том детдоме в войну. Девчонки ее звали Нюрой, плясунья была отчаянная, пела в хоре. Кстати, нормально они там жили, без ужасов. Не голодали, ездили с концертами по госпиталям, за лошадьми ходили…
Нюру и ее сестру Фросю привез в детдом председатель колхоза. Мать их, бабушка моя Дуся, померла в 1942 от болезни, надорвалась на работе, а дочки-погодки доходили в холодной избе. Завернул их председатель в один тулуп и на санях отвез в районный детдом. Так они, пока обе замуж не вышли, ездили в тот детдом на каникулы и в отпуск. А куда еще? Обе красавицы были невозможные, я видел их на фото.
Мама Аня, нас всех любит, но что такое хорошо и что такое плохо, знает точно и по-своему, и на наше мнение по этому поводу ей наплевать. Запросто может пройтись по нашим карманчикам насчет денежной неучтёнки и сигарет. Может без спроса сдать в комиссионку отцовский выпрямитель и т. д. Есть у меня одна мыслишка, чем её добрым занять и, думаю, все получится.
Ладно, дело сделано, пора домой. Письмо в стол от лишних глаз. Мишу на диван, отдохни родной, скоро у тебя много чего изменится. И я тоже ещё посплю, Боже, к-а-а-к хорошо-то…
Глава 3Страсти по Ангелу
Всю неделю был вынужден заниматься только своей основной работой. Это ее я службой называю, так и не отвык со времен Министерства. Отгружали новые установки и как-то в этот раз тяжело пошло. Кое-как, в общем. Вставал рано, ложился поздно. Отрубался без всякой Калеи, да и не до чего постороннего было, даже телевизор не смотрел.
К своим в 1975 год заскочил только один раз, вчера, хотел по-быстрому поздравить с выигрышем, но получилось как-то не очень. Прямо в момент переключения сознания (это, по тексту, «КЛАЦ!»), что-то о-очень твердое прилетело мне в лоб. Удар! Лежу на полу, хлопаю глазами, не понимаю, в каком я времени. Рядом суетятся испуганные родители. Значит, в 1975 году. Встаю и прикладываю ко лбу холодную ложку…
Что же со мною такое случилось? Ага, всё ясно! Моя семья в полном составе стоит на коленях, молится и энергично кладёт земные поклоны на икону Архангела Михаила. Икона бумажная, приколота на ковре булавочкой. Вот пол и прилетел мне в лоб, шишка будет.
Ну понятно, выиграли и уверовали. Блин, чего-то я, похоже, переборщил…, как бы мне с такими делами не заполучить себе в команду неофитов. Ну, их, неофитов… Но, ставлю себя на их место и понимаю, а какие еще у них были варианты? Ну сами подумайте, пятьдесят тысяч рублей с неба и подпись — Ангел. Любой бы уверовал. По меркам тех лет сумма просто гигантская. На неё можно купить шесть автомобилей «Волга», при том, что и один автомобиль, это неимоверная роскошь. Так что надо семью в чувство приводить, а то так и до монастыря рукой подать.
Сам я человек верующий, но воцерквлён относительно недавно, семья не была религиозной. За пять минут это случилось, не шучу. Когда батя умер, я переживал страшно. Любил его, да и сейчас люблю. А он меня, я знаю. В общем, запил я с горя, чего уж там… Ехал я в мутном просветлении с очередной трехдневной встречи с алкоголем на бережку… Больше трех дней подряд я бухать не могу, перерыв, небольшой, но нужен. Стрелка самодельная вправо, «Храм…». Надо же, 100 раз здесь ездил, стрелки не видел. Дальше все на автомате, как кто-то другой руль крутит. Повернул в поселок, захожу, в храме пусто, служба уже закончилась. За прилавком со свечками, женщина:
— Чего Вам? — но, так, приветливо, без агрессии.
— Да и сам не знаю. Вот, отец умер, может панихиду заказать? — отвечаю.
— Подождите, сейчас отца Модеста позову, он еще не ушел, по-моему, — выходит из-за прилавка женщина.
Возвращается и через минуту из алтаря выходит старенький благообразный священник в поручах. Берет меня за руку, подводит к поминальному столику и говорит:
— А давай за твоего папу помолимся. Как его звали? Тоже Михаил?
— Да я не умею. — говорю.
— А ты просто стой, да подпевай, там несложно. — говорит отец Модест.
Зажгли свечи. Кадило размахали. Еще служка подошел, Владислав зовут, как я потом узнал. Он при храме жил, малахольный немного, но шибко верующий. И мы втроем отслужили настоящий заупокойный молебен по бате моему. И что-то во мне тогда щёлкнуло, уверовал. И потом пять лет, как заведенный, ездил к отцу Модесту, и на службы, и домой. Ясное дело, не просто так. Ограду новую, кованную, вокруг Храма поставил, аналойчики новые дубовые справил и много ещё чего. А потом отец Модест умер и прислали молодого настоятеля. И мои походы за Благодатью закончились. Теперь только так, хочешь помолиться, сходи, помолись, свечки поставь, записки напиши, в кружку положи… и дуй оттуда, пока ноги держат. Целее будешь. И богаче.
— Мам, — повернулся я к маме Ане, которая уже собиралась продолжать.
— Что, сынок? Не мешай. После поговорим. Как дочитаем Благодарственную…
— Мам, да я по этому поводу сказать хочу.
— Что?
— А то, что ко мне опять Ангел приходил. Ненадолго. И сказал, что он хоть и Ангел, но не по православному ведомству.
— Что?! Он, черт, что ли?! Свят, свят, свят!
— Да нет, что ты! Помнишь, в Древней Руси были — Перун, Ярило, Даждьбог? Мы их проходили по истории…, он из этих, мам. Ангел-Хранитель, это у него профессия такая, а зовут его Дух Рода, но ему нравится, когда называют Ангелом. А ты, мам, нашего Рода Хранительница и он с тобой связан, говорит.
— Да не может быть, их же уже всех того, давно низвергли! Порубили, говорят, и в реке Днепр утопили.
— Не всех, мам. Ты же сама Домового подкармливаешь, что бы он иголки твои не таскал, и Лешим меня маленького пугала, когда не спал, так они тоже оттуда. Ангел поговорить с тобой хочет, скажет когда.
— О чем, сынок, с язычником разговаривать? Грех это!
— Мам, он сказал, новые цифры даст, на этот раз, в Спортлото «6 из 35».
— Не может быть! — хором воскликнули родители.
— Вот и проверим в следующий розыгрыш. Так что, давайте ещё пару-тройку поклонов отобьём и на этом закончим.
Отбили десять, на тот случай, если вдруг всё же окажется, что рука Православия к этому всему как-то причастна. Я, собственно, был и не против. Ведь моя невиданная способность, как ни крути, а какие-то мистические корни точно имеет.
Ладно, с этим потом разберусь, главное, выиграли и выиграем ещё. А деньги за выигрыш, похоже, даже уже получили, радостные такие. А значит, пора начинать реализовывать мой Супер-План длинною в жизнь. На этом и закончили.
Прихожу в Мишину комнату, вынимаю из ящика стола папку с красивой наклейкой, изображающей ангела с крыльями (молодец Миша, скреативил), достаю свою почту, довольно пухлую стопку бумаги и некоторое время читаю. Хмыкаю, хрюкаю, хохочу, вытираю рукавом слезы… Сажусь за стол и пишу письмо Мише:
«Здравствуй дорогой Миша! Это Ангел! На послезавтра назначаю общий сбор моей команды — мамы, папы и меня (зачёркнуто) тебя. На 19–00. Прочитал твои просьбы ко мне и сообщаю: Я тебе, Миша, не старик Хоттабыч, ни Дед Мороз и не Золотая рыбка в одном лице, я твой Ангел-Хранитель, сечешь разницу, бестолочь малолетняя!? Я, конечно, любую уболтаю, но „загнуть Ленку Дидорович с задранной юбкой и что бы полчаса не дергалась“, это что за просьба вообще? Во-первых, без Лениного согласия, да и с согласием тоже, это уголовное преступление, а во-вторых, рано тебе еще. Кстати, что на ладонях могут вырасти волосы, это миф, ладони у человека изначально лысые и фолликулов на них нет, можешь спросить у Миры Константиновны. Заодно узнаешь, что такое фолликулы. Люблю. Целую. Твой Ангел».
Мира Константиновна, это наша учитель биологии, самая красивая учительница в школе. Высокая, стройная и ухоженная модница семитских кровей. Но детей она держит в строгости и никакого шума на ее уроках нет, все сидят как зайчики и внимают. В 1975 году ей было, видимо, чуть за 30. Она жива до сих пор. Мне недавно прислали фотографию с прошлогодней встречи выпускников. Она стоит с мужем. Красавица и чудовище! Старенький, сгорбленный и лысый старичок с палочкой и рядом она, такая… Ах!
Миша.
После уроков стою на крыльце школы и собираюсь идти домой. Естественно, по длинному маршруту, по короткому я больше не хожу. Вчера у меня был день обломов. Приходил Ангел и наглухо завернул все мои заявки. А еще ругался и обзывался. А я старался, писал… Ну ладно, про Ленку Дидорович, может я и переборщил, но мопед-то новый, «Ригу», мог бы и подогнать. И мафон импортный двухкассетный, и деку «Toshiba». И бас-гитару «Fender» с усилком и колонкой «Marshal», басовый комбик называется. И пластинки импортные, новые, «Queen», «Beatles» и «Deep Purple». И джинсы «Wrangler». И кроссовки «Adidas». И блок жвачки «Juice Fruit». И еще много чрезвычайно важных и нужных вещей, без которых жизнь подростка в СССР сера и неполноценна. И я же не только для себя просил. Бате, шапку норковую, маме Ане, шубу каракулевую, сейчас последний писк моды.
Обидно! Вон, у Андрюхи Бахмана это все есть, родственники из Германии присылают. И без всякого Ангела. Андрюха с семьей в девяностых свалит туда на ПМЖ. Ох-х, опять накатило! Ну, откуда я это знаю, про Бахманов? Нет, ну точно, когда Ангел у меня в башке шерудит, что-то от него остается про будущее. Это что, я пророчествовать теперь могу? Про одноклассников и друзей теперь все знаю, что с ними будет…