Аргументы против гарантируемых правительством займов и ипотеки для частного бизнеса и физических лиц почти так же вески, хоть и менее очевидны, как и доводы против прямого государственного кредитования. Сторонники предоставления обеспечиваемой государством ипотеки также забывают, что предоставляемые в долг средства – реальный капитал, ограниченный в предложении. Гарантированная государством жилищная ипотека, особенно при ничтожном первоначальном взносе или отсутствии такового, неизбежно означает более плохие условия размещения займа, чем в других случаях. Чиновники вынуждают обычного налогоплательщика субсидировать повышенные риски и нести потери, воодушевляя на «покупку» жилья людей, которые на самом деле не могут себе позволить такое приобретение. В итоге это ведет к переизбытку предложения домов в сравнении с другими благами. Государство временно чрезмерно стимулирует строительство, повышая стоимость строительства для всех (включая покупателей домов с гарантированными жилищными кредитами), чем в итоге может сбить с толку строительную промышленность в сторону чрезмерного и дорогого расширения, ведущего к «пузырю». Словом, в долгосрочной перспективе ипотечные кредиты с госучастием не способствуют увеличению общего национального производства, а стимулируют неправильные вложения.
В начале этой главы мы отметили, что государственная «помощь» бизнесу иногда так же опасна, как и враждебность со стороны правительства. И это относится как к субсидиям, так и к займам с госучастием.
Правительство никогда не дает бизнесу займы или что-то другое, что оно уже не забрало у него.
Последователи «Нового курса» и аналитики хвастаются тем, что Америка «спасла бизнес», создав Корпорацию финансирования реконструкции, Кредитную корпорацию домовладельцев и другие государственные учреждения в 1932 году и позже. Но ведь власть не сможет оказать никакой финансовой помощи бизнесу, если ничего у него не отняло или не отнимет. Источник государственного финансирования – налоговые поступления. Даже разрекламированные госкредиты основаны на предположении, что займы в итоге окупятся из доходов от налогов. Когда государство предоставляет займы или субсидирует бизнес, оно облагает налогом успешный частный бизнес с целью поддержать менее успешных частных предпринимателей. И хотя при определенных чрезвычайных обстоятельствах для этого находятся благовидные доводы, в долгосрочной перспективе это не выглядит как выгодное дело, если рассматривать с точки зрения государства в целом. И опыт показал, что это так.
Глава VIПроклятие машин
Для здоровья динамичной экономики просто необходимо, чтобы умирающим отраслям было позволено умереть, а растущим – расти. Первое необходимо для второго
Одно из самых живучих экономических заблуждений – уверенность, что автоматизация труда создает безработицу. Тысячекратно опровергнутое, оно столько же раз возрождалось из пепла, такое же стойкое и энергичное, как и всегда. Каждый раз, когда возникает продолжительная массовая безработица, виноватыми оказываются машины. Это заблуждение до сих пор лежит в концепции многих профсоюзов. Общественность терпит их действия либо потому, что в глубине души верит в правоту профсоюзов, либо слишком сбита с толку, чтобы понять, в чем же они заблуждаются.
Вера в то, что машины вызывают безработицу, когда ее придерживаются хоть с какой-то логической последовательностью, ведет к нелепым выводам. Получается, что безработицу вызывают не только любые технологические усовершенствования наших дней, но и первобытный человек уже должен был начать вызывать ее, когда пытался облегчить свою участь, избавив себя от бесполезного труда и чрезмерного пота.
Не возвращаясь к тем далеким временам, давайте обратимся к Адаму Смиту и его «Исследованию о природе и причинах богатства народов», опубликованному в 1776 году. Первая глава выдающейся книги посвящена разделению труда. В этой главе автор рассказывает нам о том, что рабочий, незнакомый с использованием машинного оборудования в производстве булавок, «мог с трудом изготовить одну булавку за день и, конечно, никак не мог бы произвести двадцать булавок». Но при помощи машинного оборудования он мог бы за это время произвести 4800 булавок. Увы, уже во времена Адама Смита каждый станок лишал работы от 240 до 4800 рабочих, занятых на производстве булавок. В этой отрасли машины оставили без работы, если люди были просто уволены, 99,98 % персонала. Могло ли быть что-то еще хуже?
Да, могло, потому что промышленная революция в те времена была на ранней стадии своего развития. Предлагаю рассмотреть некоторые ее эпизоды и аспекты. Как пример возьмем чулочную промышленность. Новые чулочновязальные машины по мере своего внедрения разрушались ремесленниками (более 1000 только во время одного бунта), дома сжигались, изобретателям угрожали, вынуждая их спасаться бегством во имя спасения своих жизней. Порядок наконец был восстановлен с помощью войск: главные бунтовщики были либо сосланы на каторгу, либо повешены.
Нужно понимать, что, пока мятежники думали о своем ближайшем или отдаленном будущем, их протест против машин был рационален. Уильям Фелкин в своей книге «История чулочно-носочных и кружевных мануфактур» (1867 г.) утверждает, что (хотя это может показаться невероятным) бо́льшая часть из 50 тысяч английских вязальщиков чулок и их семей не смогли полностью преодолеть голод и нищету, вызванные внедрением машин, в течение последовавших сорока лет. Но бунтовщики, полагая (а в большинстве своем они были солидарны), что внедрение машин ведет к постоянному увольнению людей, на самом деле заблуждались, так как к концу XIX века в чулочной промышленности было занято, по меньшей мере, сто человек на каждого занятого в начале этого века.
Аркрайт изобрел хлопкопрядильное оборудование в 1760 году. В то время в Англии было 5200 прядильщиков, работавших на прялках, и 2700 ткачей – всего 7900 человек, занятых на производстве хлопчатобумажного текстиля. Оппозиция выступала против нововведения Аркрайта по той причине, что оно представляло угрозу для благосостояния рабочих. Протестующих пришлось подавлять силой. Однако в 1787 году – через 27 лет после изобретения хлопкопрядильного оборудования – парламентское исследование показало, что количество рабочих, занятых на прядении и тканье хлопка, возросло с 7900 до 320 тысяч, то есть рост составил 4400 %.
В книге Дэвида Уэллса «Недавние экономические изменения», опубликованной в 1889 году, есть отрывки, которые, за исключением дат и полных цифр, могли бы быть написаны и современными технофобами. Позвольте, я процитирую некоторые из них:
«На протяжении десяти лет, с 1870 по 1880 год включительно, британский торговый флот увеличил объем перевозок. Только объем зарубежных перевозок составил 22 млн тонн…, однако численность рабочих, занятых в осуществлении этого огромного объема перевозок, уменьшилась в 1880 году по сравнению с 1870 годом почти на три тысячи (если быть точнее, то 2990 человек). Чем это обусловлено? Внедрением пароподъемных машин и элеваторов на пристанях и в доках, использованием паровой энергии и т. д.
В 1873 году бессемеровская сталь в Англии, где ее цена не была повышена за счет протекционистских пошлин, составляла 80 долларов за тонну; в 1886 году она выгодно производилась и продавалась в той же Англии уже менее, чем за 20 долларов за тонну.
За этот же период годовая производственная мощность бессемеровского конвертера возросла в четыре раза, что привело скорее к снижению, чем к увеличению занятости.
В 1887 году мощность произведенных и эксплуатировавшихся в мире паровых двигателей, по расчетам Берлинского статистического бюро, была эквивалентна 200 млн лошадиных сил, или примерно 1 млрд человек, то есть, по меньшей мере, в три раза больше работающего населения Земли…»
Можно предположить, что последняя цифра заставила господина Уэллса остановиться и удивиться, почему в 1889 году все еще существовала какая-либо занятость. Но он просто со сдержанным пессимизмом сделал вывод о том, что «при таких обстоятельствах промышленное перепроизводство… может стать хроническим».
Во время Великой депрессии в 1932 году игра по обвинению машин в безработице началась по новой. За несколько месяцев учение группы, называвшей себя технократами, подобно лесному пожару, распространилось по всей стране. Я не буду утомлять читателя изложением фантастических цифр, выдвигавшихся этой группой, или их исправлениям, чтобы показать, каковы были реальные факты. Достаточно будет сказать, что технократы вернулись к ошибке во всей ее девственности, утверждая, что теперь машины полностью вытеснят рабочих. Правда, из-за своего невежества они преподносили эту ошибку как нечто новое, как их собственное революционное открытие. Это просто была еще одна иллюстрация афоризма Сантаяны: «Кто не помнит прошлого, обречен на его повторение».
В конце концов технократы были высмеяны и забыты, но их учение, возникшее еще до их появления, осталось. Оно выражается в требовании профсоюзов внедрить сотни мер по искусственному созданию рабочих мест; и проводимая ими политика не запрещается и даже одобряется из-за того, что у общества полная путаница в этом вопросе.
Свидетельствуя от лица Департамента юстиции США перед Временным национальным экономическим комитетом в марте 1941 года, Корвин Эдвардс привел множество примеров таких действий. Профсоюз электриков Нью-Йорка обвинялся в отказе устанавливать электрическое оборудование, произведенное за пределами штата. Члены этого профсоюза добивались того, чтобы оборудование было демонтировано, а затем снова собрано на рабочих площадках. В Хьюстоне, штат Техас, мастера-водопроводчики и профсоюз водопроводчиков договорились о том, что члены этого профсоюза будут устанавливать трубопроводы только в том случае, если резьба будет срезана на концах труб, а новую будут делать на месте. Многие местные профсоюзы маляров наложили ограничение на использование краскопультов, и во многих случаях это объяснялось желанием искусственно создать рабочие места за счет использования менее производительного способа нанесения краски кистью. Местный профсоюз водителей грузовиков требовал, чтобы в каждом грузовике, въезжающем на столичную территорию, вдобавок к уже имеющемуся водителю находился бы еще и местный водитель. В разных городах профсоюзы электриков тр