других отраслях.
Коротко говоря, ни машинное оборудование, ни технологические усовершенствования, ни автоматизация, ни экономия и повышение производительности не лишают людей работы.
Конечно, не все изобретения и открытия являются «трудосберегающими» машинами. Некоторые из них, такие как прецизионные инструменты, нейлон, люцит, фанера и пластмасса любого вида, просто улучшают качество продукции. Другие, такие как телефон или самолет, выполняют операции, которые невозможно выполнить непосредственно человеческим трудом. Третьи, такие как рентгеновские аппараты, радиоприемники, телевизоры, кондиционеры и компьютеры, создают такие объекты и услуги, которых в противном случае просто не существовало бы. Но мы ведем речь именно о том типе оборудования, который стал особым объектом современной технофобии.
Доводы в пользу автоматизации труда могут привести нас очень далеко. Например, часто обсуждается, что машинное оборудование создает дополнительные рабочие места. Такое может быть, но только при определенных условиях. Машины, безусловно, могут создать огромное количество рабочих мест в определенных отраслях. Наглядный тому пример – показатели развития текстильной промышленности в XVIII веке. Его более современные аналоги, безусловно, не менее поразительны. В 1910 году 140 тысяч человек было занято в только что созданной автомобильной промышленности США. В 1920 году, после усовершенствования продукции и снижения производственных затрат, число рабочих, занятых на автомобильном производстве, составило 250 тысяч В 1930 году, благодаря продолжению усовершенствований и снижению затрат, занятость в отрасли достигла 380 тыс. человек. В 1973 году цифра возросла до 941 тысячи. К 1973 году 514 тысячи человек было занято на производстве самолетов и деталей к ним, а 393 тысячи рабочих занимались производством электронных компонентов. И так происходило в любой новой отрасли по мере того, как изобретение совершенствовалось, а производственные затраты снижались.
Население земного шара выросло в четыре раза по сравнению с серединой XVIII века, перед бурным развитием промышленной революции. Можно сказать, что машины способствовали демографическому росту, так как без них невозможно было бы обеспечить жизнедеятельность населения. Таким образом, можно смело заявить, что три четверти населения нашей планеты обязаны машинам не только работой, но и жизнью.
Тем не менее будет неправильно считать, что основной функцией или результатом внедрения машинного оборудования является создание рабочих мест. Истинный результат машин в увеличении производительности, качественном росте уровня жизни и экономическом благосостоянии общества. Нет ничего сложного в том, чтобы обеспечить работой все население даже (или особенно) в условиях самой примитивной экономики. Полная занятость – абсолютно полная, продолжительная, утомительная и изнурительная занятость – характерна именно для промышленно отсталых стран. Там, где уже достигнута полная занятость, новое машинное оборудование, изобретения и открытия не смогут увеличивать занятость до тех пор, пока не увеличится численность населения. Скорее, они приведут к большей незанятости (сейчас я говорю о добровольной, а не вынужденной безработице), так как люди смогут позволить себе работать меньшее количество часов, а дети и старики вообще смогут не работать.
Повторюсь, машины призваны увеличить производительность и повысить стандарт жизни. Этого можно добиться либо через снижение стоимости товаров для потребителей (как в примере с пальто), либо через повышение заработной платы вследствие роста производительности труда рабочих. Другими словами, или увеличивается размер зарплаты, или за счет снижения цен увеличивается количество товаров и услуг, которые можно купить на те же деньги. Иногда происходит и то и другое. Что в действительности происходит, очень во многом зависит от денежной политики в стране. Но в любом случае машины, изобретения и открытия повышают реальную заработную плату.
Прежде чем закончить с этой темой, мне необходимо сделать одно предупреждение. Безусловно, можно считать великой заслугой классических экономистов изучение вторичных последствий и эффектов данной экономической политики и ее развития в долгосрочной перспективе для всего общества. Но такой подход был и их недостатком тоже: глядя далеко и широко, они иногда не обращали внимания на то, что происходит у них под носом. Они слишком часто были склонны минимизировать или вообще забывать о непосредственном воздействии того или иного развития на конкретные группы участников экономической игры. Например, мы уже видели, что многие английские вязальщики чулок пережили настоящие трагедии в результате внедрения новых чулочновязальных машин, одного из самых ранних изобретений промышленной революции.
Но подобные факты из прошлого и их современные аналоги привели некоторых авторов к противоположной крайности – видеть только непосредственные эффекты на определенные группы. Так, из-за внедрения какой-нибудь новой машины Джо Смита увольняют с работы. «Следите за Джо Смитом, – настаивают эти авторы. – Никогда не теряйте его из виду». И дальше они следят только за судьбой Джо Смита, забывая при этом о Томе Джонсе, только что получившем работу в сфере производства новой машины, о Тэде Брауне, только что получившем работу по управлению оборудованием, о Дэйзи Миллер, которая теперь может купить пальто за полцены. И именно потому, что такие авторы думают только о Джо Смите, они завершают карьеру пропагандой реакционной и бессмысленной политики.
Да, мы, конечно, не должны забывать о Джо Смите. Ведь внедрение новой машины лишило его работы. Может быть, вскоре он найдет новую работу, и, может, даже лучше предыдущей. Но не исключено и то, что он посвятил годы своей жизни приобретению и совершенствованию определенных навыков, которые больше рынку не нужны. Следовательно, Джо Смит потерял то, что годами в себя вкладывал, свое старое умение, так же, как и его бывший работодатель, возможно, потерял свои инвестиции в старое оборудование или процессы, неожиданно устаревшие. Он был квалифицированным рабочим и получал соответствующую своему профессиональному уровню зарплату. А теперь он неожиданно стал неквалифицированным рабочим и в настоящее время может надеяться только на зарплату неквалифицированного рабочего, так как единственное умение, которое у него было, теперь не нужно. Так что мы не можем и не должны забывать о Джо Смите. Он является примером личной трагедии. Такие трагедии, как мы увидим, характерны при любом промышленном и экономическом прогрессе.
Размышления над тем, как дальше поступать с Джо Смитом – предоставить ли ему возможность самостоятельно приспосабливаться к новым условиям, выплатить ему выходное пособие или компенсацию по безработице, включить его в список для получения пособия по безработице или обучить его за счет правительства новой профессии, – уведут нас далеко от того вопроса, который нам необходимо рассмотреть. Главный урок – попытка увидеть все важные последствия любой экономической политики или развития, непосредственные эффекты на отдельные группы и долгосрочные, на общество в целом.
Мы подробно обсудили эту тему, и наши выводы, связанные с воздействием технологий на занятость, производство и благосостояние, являются критичными и основополагающими. Если мы заблуждаемся в этом, то, скорее всего, мало что понимаем в экономике.
Глава VIIСхемы распространения занятости
Я приводил разные примеры профсоюзных методов борьбы за обеспечение занятости, в том числе и с помощью искусственного создания рабочих мест, раздувания штатов. Эти действия, а также терпимость общества к ним, возникают из той же фундаментальной ошибки, что и страх внедрения машин. Из убежденности, что более эффективный способ производства продукции ведет к уменьшению рабочих мест, и значит, менее эффективный способ производства создает рабочие места.
Родственно этой идее заблуждение, что в мире существует фиксированный объем работ, которые необходимо выполнить. И если мы не можем найти какие-то более сложные способы их выполнения, то, по крайней мере, можем подумать, как распространить их так, чтобы было задействовано как можно больше людей.
Эта ошибка проистекает из детального разделения труда, на котором настаивают профсоюзы. Такое разделение в сфере строительства печально известно в больших городах. Укладчикам кирпича не разрешают использовать камни для труб: этим должны заниматься каменщики. Электрик не может демонтировать доску для фиксации контакта в проводах и затем установить ее обратно: какой бы простой ни была эта работа, но она для плотников. Водопроводчик не будет вынимать плитку и вставлять ее обратно, чтобы устранить течь в ванной комнате: это работа плиточника.
Яростные «юрисдикционные» забастовки организовываются между профсоюзами за эксклюзивное право выполнять определенные типы пограничных работ. В заявлении, подготовленном американскими железными дорогами для Комитета по административным процедурам при генпрокуроре США, приводились многочисленные примеры, на основании которых Национальный Совет по железнодорожному регулированию постановил, что:
«Каждая отдельная операция на железной дороге, независимо от ее значимости – будь то разговор по телефону или закрепление или изъятие костыля на стрелке, – является эксклюзивной собственностью определенного класса служащих. Если служащий другого класса во время выполнения своих непосредственных обязанностей выполнит подобные операции, он не получит за них дополнительную заработную плату. Однако находящийся в отпуске или незанятый представитель класса, на которого возложено выполнение такого вида работ, должен получить дневной заработок за то, что он не был вызван для выполнения своей работы».
Верно то, что лишь немногие могут получать выгоду за счет всех нас от детального и произвольного подразделения труда при условии, что оно относится только к их отдельному случаю. Но те, кто в целом поддерживает такой подход, не учитывают, что его применение всегда приводит к повышению себестоимости продукции и к меньшим объемам производственных работ и производимых товаров. Домовладелец, который вынужден нанять двух людей вместо одного, действительно предоставляет занятость еще одному человеку. Но у него становится ровно на столько же меньше денег, которые он мог бы потратить на что-то, что могло бы обеспечить занятость кому-то еще. Поскольку за течь в ванной ему пришлось заплатить двойную цену, он решает не покупать новый свитер, который он так хотел. В этом случае «работа» не делает общество лучше. Один «рабочий» день ненужного плиточника стал равносилен одному дню