хи.
С 24 мая старого стиля мы находимся в этом прекрасном городе, который частично отстроен заново после пожара 1815 года. К счастью, дворец монгольской княгини Зумбаки с башней (минаретом)[63] уцелел. Везде индийский стиль, башни-пирамиды с несколькими этажами, поставленные на четырехгранные башни восьмиугольники. Постоялых дворов нет, но, как и везде, ночлег организован в помещениях, где проходят дворянские балы. Широкие залы без кроватей; удобно спать в экипаже или с постеленными шкурами на скамьях. Привратник дома – музыкант из Байройта!
Отсюда мы совершили поездку к руинам древнего татарского города Булгар (280 верст; семь верст составляют одну из наших миль). Мы снова плыли по Волге, а обратно возвращались по суше через Каму. Эта простая переправа через Каму заняла шесть часов, что может дать тебе представление о величии рек. Руины Булгарии не очень живописны; город относится к VIII веку, там находят множество серебряных монет с арабскими и монгольскими надписями. Мечети или минареты достигают 70 футов высоты. Но места, в которых были резиденции Чингиз-хана и Тимура, не могут не вызывать интереса и поныне[64].
Мне навстречу вышло все население, вручать хлеб-соль! Всё, больше не пишу тебе обо всех этих тягостных почестях! На границах своих округов нас везде встречали офицеры полиции, чиновники и даже главы администрации, выезжали нам навстречу в экипажах… несмотря на наши энергичные протесты. Везде также появлялись губернаторы, люди, украшенные орденами, которые (по приказанию сверху) с утра до вечера интересуются, что мы пожелаем. Эта чрезмерная вежливость, которая хоть и облегчает путешествие, в то же время лишает (скажу тебе на ушко) счастья побыть иногда наедине с собой и с природой. Но это неотъемлемая часть нашего положения, изменить которое не получится.
Я купил здесь множество татарских книг, монет Тимура и прочих редкостей. Пребывание в Казани было очень плодотворным и чрезвычайно интересным, благодаря татарским (мусульманским) предместьям и деревням – 11 мечетей, первые, которые я увидел. Сегодня вечером нас повели на татарский народный праздник, устроенный на лугу. Начальники дали обед, потом был турнир, гимнастические состязания, бег наперегонки и конные бега; татарские дети на лошадях без седел, – все очень живописно. В Булгаре нам встретились совершающие паломническую поездку татарские муллы, которые молились вверху на башнях. Все эти духовные лица учились в Самарканде.
1 час ночи.
Нас еще задержали из‐за торжественного обеда. Отъезжаем завтра рано утром в 5 часов, и профессора с чиновниками грозились прийти попрощаться к половине пятого. Нас не оставляют ни на минуту! Итак, дорогой драгоценный друг, могу тебе написать лишь такое краткое известие о нас. Путешествие наше протекает замечательно. Особенно Эренберг полон энергии, мужества и терпения. При коротком знакомстве он очень импонирует.
Мы едем без остановки через Пермь в Екатеринбург, где (в Азии) мы будем 6 июля по старому стилю. К сожалению, растительность до сих пор в принципе не отличается от Тегельского разнотравья, Polygon[um] aviculare[65], Malva rotundifolia[66]. С Зайфертом все хорошо, он сжился с образом Нимрода. Обнимаю тебя от всего сердца и прошу написать мне несколько строк. Тысячи приветов Каролинхен, Гедеманам и Кунту. Буду благодарен, если ты отрежешь прилагаемую приписку для г-на Энке[67] и сообщишь Вицлебену, что я проехал Казань.
Всегда твой,
Ал. Гумбольдт.
Дорога на первых станциях от Казани не лишена приятностей и проходит отчасти красивыми лесами, состоящими из осины (тополя)[69], дуба и липы, – она лишь чрезвычайно песчаная. Но от Арска, второй станции от Казани, мы поехали по твердой плодородной глинистой почве, по которой татары, населяющие и здесь окрестные деревни, везли нас по обыкновению быстро.
На этой дороге мы в первый раз видели партию ссыльных, идущую в Сибирь, состоявшую из женщин и девушек, числом от 60 до 80. Они шли свободно, то есть совершенные ими преступления не были тяжкими; [осужденные за более] тяжкие, которых мы встречали в ходе нашего дальнейшего путешествия, идут по обе стороны длинного каната, к которому они прикреплены одной рукой. Каждую такую партию обыкновенно конвоируют конные башкиры, вооруженные копьями, стрелами и луками, в своих остроконечных шапках, мохнатых кафтанах и со своеобразным строением лица, напоминающие калмыков и достаточно хорошо известные по изображениям и описаниям. При всех станциях по этому главному сибирскому тракту, отстоящих одна от другой верстах в тридцати, выстроены деревянные, обнесенные палисадами дома, в которых ссыльные, как в России называют людей, изгнанных в Сибирь, проводят ночи, а каждый четвертый день отдыхают. Частые встречи с ними делают сибирскую дорогу не слишком приятной, однако насколько я мог видеть, обращаются с ними неплохо; станции не особенно большие, но путь из‐за чрезвычайных расстояний очень утомителен.
Какой быстрый переход от зимы к лету! Неву мы покидали еще во время ледохода, а на Урале тремя неделями позже уже нашли все травы в полном цвету. Погода этого дня была самая приятная: за холодной ночью следовал светлый, ясный, теплый день; он еще более усиливал впечатление, которое производило на нас это первое приближение к Уралу. Было воскресенье: в Кленовой праздновали Троицу; все высыпали за ворота и наслаждались праздником и хорошим днем.
Мы прибыли в Решеты после полудня; г‐н фон Гумбольдт выехал отсюда прежде нас, чтобы предварить нас в Екатеринбурге. Г‐н Эренберг и я неспешно следовали за ним, чтобы лучше проследить изменения горных пород по дороге. Мы доехали только вечером и нашли при въезде в город казака, который ожидал нас и проводил в назначенную нам квартиру. Она находилась в противоположном конце города, так что мы проехали через большую его часть и тогда же получили представление о его протяженности. Но улицы широкие и прямые, деревянные дома по большей части одноэтажные и поэтому занимают большое пространство. Между ними выдаются большие белые каменные дома, выстроенные, как правило, в очень хорошем вкусе, – либо предназначенные для помещения казенных учреждений и для квартир чиновников горного ведомства, либо принадлежащие более состоятельным местным обывателям.
Поскольку г-на фон Гумбольдта ожидали с более значительным сопровождением, то и назначили для наших квартир часть города, где находилось несколько таких каменных домов на небольшом расстоянии друг от друга – чего не было в центральной части города. Г‐н фон Гумбольдт выбрал один из этих домов для себя, г-на Эренберга и меня; другой занял г‐н Меньшенин, а третий – граф Полье со своими сопровождающими. Дом, в котором жили мы, принадлежал русскому купцу, который, следуя национальным обычаям, носил длинный синий сюртук, опоясанный кушаком, и бороду. Он отдал нам лучшие комнаты во втором этаже, с белыми штукатуреными стенами, карнизом, украшенным лепной работой из гипса, и со вкусом меблированные. Здесь мы жили все время, пока оставались в Екатеринбурге, сюда возвращались со всех своих экскурсий и, привозя с собой множество различных предметов, раскладывали их в комнатах. Несмотря на все наши старания быть сколь возможно менее тягостными нашему хозяину, мы все же причинили ему немало неудобств, и за все это он не был даже вознагражден возможностью обстоятельно поговорить с нами, так как мы не понимали по-русски и разговор наш с ним по необходимости должен был производиться в основном посредством нашего слуги, который как раз знал русский в совершенстве. И однако мы никогда не видели, чтобы хозяин относился к нам недружелюбно; он всегда был до крайности вежлив и старался предупреждать наши пожелания, о чем я не могу упомянуть кроме как с величайшей благодарностью[70].
Итак, дорогой брат, мы без приключений добрались до Азии. Уже 6 дней, как мы на Урале. Виды на границе с Азией схожи, правда, некоторым образом с Тегельской пустошью, но при одних и тех же составляющих леса сгруппированы по-разному. Прекрасные липовые и осиновые леса, гармонично смешанные с лиственницами, почва при этом покрыта, как мхом, Linnaea borealis[71]; великолепные Cypripedia[72] и другие сибирские растения, много разного шиповника, все это в великолепии весенней зелени. С Казани, особенно на границе с Европой в Вятской и Пермской губерниях, отличные шоссе из щебня, как в Англии. Предусмотрительность правительства для нашего путешествия не передать словами: постоянные приветствия, встречи и выезды полицейских чинов, гражданских чиновников, казачьих караулов! Но, к сожалению, и почти ни мгновения, предоставленного самому себе, ни шага без того, чтобы тебя не вели под руки, как больного! Хотел бы посмотреть на Леоп. Б.[73] в этой ситуации. Геологические результаты весьма весомы, равно как и ряд магнитных, барометрических и астрономических наблюдений. Животный и растительный мир до сих пор достаточно ординарный, но попалось много новых пресноводных моллюсков. Мое здоровье в неизменно лучшем состоянии, чем в Берлине. Оба спутника энергичны и приятны. Эренберг много выигрывает при близком общении, он одновременно добродушный, живой и с духовными запросами. Путешествие в Сибирь не так восхитительно, как в Южную Америку, но дает ощущение нужного дела при проделанной огромной сухопутной дистанции. Мы здесь на таком же удалении от Парижа, как Кайенна. Погода до сих пор очень благоприятствовала, но уже два дня с тех пор, как мы были в Березовских рудниках (которые еще полны льда), идет дождь. На термометре 9°. Сегодня мы обедали у собственника рудника, бородатого купца г-на Харитонова, который имеет 50 пудов (по 40 фунтов) золотого песка и 1 500 000 франков дохода. Другой, г‐н Яковлев, имеет доход в 3 млн франков