Грейсон сжал мои плечи.
– Эйвс, знаю, тебе страшно, потому что Эйден не захотел праздновать с тобой, но я не позволю тебе провести его дома в одиночестве за просмотром повторов «Недели акул».
Очевидно, на моем лице четко отразилось раздражение, и Шерил рассмеялась. Правда в том, что именно так я и собиралась провести день рождения.
– Мам, будет здорово, если мы заночуем в нашей квартире с несколькими друзьями. В субботу покатаемся на лыжах и всю ночь будем смотреть фильмы. А в воскресенье вечером вернемся домой. И школу не пропустим. Обещаю не мусорить.
Мне даже не нужно было смотреть на Гресона, я и так знала, что он нацепил свою знаменитую улыбочку «я такой неотразимый, вы не можете мне отказать». Шерил поглядела на стопки бумаг на своем столе и вздохнула.
– Дорогой, у меня нет времени, чтобы поехать туда на выходные.
– Кейтлин могла бы поехать.
Меня не могло не тронуть упорство Грейсона.
– Ты на самом деле сделаешь все это для меня?
– Эйвс, это твой первый день рождения, который будет отмечен как положено – все только для тебя. И как первый настоящий день рождения он должен быть грандиозным, но я не думаю, что тебе понравится большая шумная вечеринка с кучей народа, так что как насчет просто здорово повеселиться со своими близкими друзьями?
– Вообще-то… – И я заплакала, настолько прекрасно это звучало. Я была так расстроена из-за своего дня рождения. Уже приняла то, что он будет отстойным всю оставшуюся жизнь. Грейсон не представлял, как сильно я в этом нуждалась. Мне нужен был отличный день рождения, чтобы доказать: без Эйдена жизнь действительно продолжается.
– Извините. Просто в последнее время я стала такой эмоциональной. – Я глубоко вдохнула и вытерла слезы. – Это звучит замечательно, Грейсон. Хотя не обязательно ехать в квартиру. Можно устроить что-то здесь, мне и этого будет достаточно.
– Глупости! – возразила Шерил. Теперь она с жалостью смотрела на меня. Не могу ее винить. Я была довольно жалкой. – Если твоя мама сможет поехать с вами, тогда не вижу препятствий – езжайте.
Судя по тому, как Грейсон встрепенулся, он сильно сомневался, что она разрешит.
– Отпад! Ты самая лучшая мама!
– Да, спасибо, Шерил. Обещаю, мы будем вести себя ответственно.
Грейсон в один прыжок обнял маму, а когда отстранился, она одарила его подозрительным взглядом.
– О каком количестве близких друзей идет речь?
– Только мы, Оуэн, Пэм, Хлоя и отряд ботаников.
– Отряд ботаников? – повторила Шерил, в то время как я ахнула.
– Ты пригласишь научный клуб? Вместе с Оуэном, Пэм и Хлоей?
Шерил наконец все поняла и с удивлением уставилась на сына.
– Мой старший сын смешивает социальные слои?
– О да, мам! – прощебетал Грейсон. – Это будет интересный эксперимент. Разве ты не знаешь? Теперь все связано с социологией.
Шерил рассмеялась, а мне до сих пор не верилось.
– Ты правда пригласишь Брендона, Леви, Либби и Тару вместе с Оуэном, Памелой и Хлоей?
Вся игривость вмиг покинула Грейсона, и от его взгляда у меня задрожали колени. Но мне каким-то образом удалось устоять.
– Это твои друзья, Эйвс. И это твой день рождения. Я хочу, чтобы ты провела его со всеми людьми, которые тебе небезразличны, даже если половина из них очень странные.
От переизбытка чувств я потеряла дар речи.
– Что ж, – сказала Шерил, – думаю, это будет хороший опыт для всех. Договорись с Кейтлин о поездке. Мальчики с девочками спят в разных комнатах. И никакого алкоголя. Если Кейтлин найдет хоть каплю, вам всем конец.
– Заметано, – ответил Грейсон.
– Тогда у вас есть мое благословение. А теперь уходите, мне нужно работать.
Грейсон пулей вытащил меня оттуда – очевидно, боялся, что Шерил одумается и отзовет свое предложение. Его так взволновал мой день рождения, что ему потребовалась минутка-другая, чтобы успокоиться и сосредоточиться на написании работы. В итоге это заняло больше времени, чем мы ожидали.
Мы занимались на его кровати, и когда я потянулась и откинулась на подушку, он закрыл тетрадь.
– Я сам могу написать вывод, так что на этом можно закончить.
– Нет, все хорошо, – заверила я, но при этом зевнула.
– Уже почти девять. Все равно пора отвезти тебя домой.
– Хорошо.
Я даже не попыталась сесть.
Грейсон спихнул книги на пол и лег рядом со мной.
– Мы сегодня вообще не поработали над нашим экспериментом. Извини, что зря потратили весь день на меня.
– Не зря, и все нормально. Сейчас мне работать не над чем. Мы давненько не проводили никаких тестов и до сих пор висим на стадии вины.
Грейсон усмехнулся.
– Тебе надо было согласиться сходить на собрание дискуссионного клуба. Отряд ботаников был готов. Выдалось бы крутецкое полевое испытание.
Я вздохнула.
– Это против моей природы – желать причинить ему боль, Грейсон. Понятия не имею, как нам достигнуть гнева.
– А я не понимаю, почему ты не сердишься. Он был в корне неправ и очень сильно тебя обидел. Знаешь, думаю, ты боишься обидеть его так, как он тебя, поэтому подавляешь свой гнев. Но он где-то там, внутри тебя, и если ты в конце концов с этим не разберешься, то в один прекрасный день просто взорвешься.
Я не знала, что сказать. Скорее всего, он был прав. До сих пор он был прав во всем.
– Ну и что ты предлагаешь, о мудрейший, беспристрастный человек, принимающий решения касательно «Эксперимента Эйвери Шоу»?
Перевернувшись на бок, Грейсон приподнялся на локте и серьезно посмотрел на меня.
– Честно?
– Да. Будь честен. Ты был прав, вина – самая худшая стадия. Надоело постоянно чувствовать себя ужасно. Если у тебя есть какие-то идеи, я готова на все.
– Хорошо. – Взгляд Грейсона был прикован к моим глазам. – Думаю, тебе следует поцеловать меня.
Мое сердце едва не остановилось.
– Эм…
Казалось бы, после совместных танцев и почти поцелуя я смогу справится с румянцем на щеках и своей тревожностью, но лежать здесь, на этой кровати, под пристальным взглядом Грейсона было слишком, мое дыхание стало поверхностным, и мне пришлось отвести взгляд.
– Как это поможет?
– Думаю, ты зациклилась на проекте. Так привязалась к идее этих стадий, что словно превратилась в самоисполняющееся пророчество. Ты знаешь, что находишься на стадии вины, потому продолжаешь ее чувствовать. Думаешь только о ней и тем все усугубляешь. А еще ты знаешь, что дальше будет гнев, но боишься разозлиться, поэтому подсознательно запрещаешь себе.
– Ладно. Это я еще могу понять, но… – Я с трудом замедлила дыхание. – Как поцелуй с тобой это изменит?
Наконец-то мне удалось посмотреть на Грейсона, но это не имело значения – его взгляд уже был обращен к моим губам. Я нервно прикусила нижнюю губу, и он тяжело сглотнул.
Затем облизнул губы и заставил себя ответить на мой вопрос. Ему явно потребовалось немало сил, чтобы вернуть внимание к разговору.
– Это что-то неожиданное. Шаг не по порядку. Ты еще не должна быть на стадии поцелуев с кем-то другим. И испытаешь то, что не впишется в рамки твоего разума. Надеюсь, это настолько выбьет тебя из колеи, что мозг перезагрузится, понимаешь? Возможно, на время твое сердце возобладает над разумом. Тогда ты будешь более естественно на все реагировать и вернешься на правильный путь.
Как я ни старалась, не нашла подходящих слов для возражения. Быть может, я и не хотела.
– Если честно, в этом есть смысл.
Уголок его губ слегка приподнялся.
– Да, прозвучало неплохо.
На какое-то мгновение мы погрузились в тишину. Его взгляд по-прежнему был сосредоточен на моих губах, и, клянусь, сейчас Грейсон находился чуть-чуть ближе, чем раньше.
– Но это будет мой первый поцелуй. – Мой голос упал до шепота.
– Даже лучше. Отвлечет в два раза больше.
– Разве мой первый поцелуй не должен быть особенным, с кем-то, кто мне небезразличен, а не как часть научного эксперимента?
Глаза Грейсона наконец обратились к моим.
– С тем, кто тебе небезразличен? Я оскорблен, Эйвс, – подразнил он. – Ты говоришь, что тебе на меня наплевать?
Я закатила глаза, радуясь возвращению его игривости. С ней куда проще иметь дело, чем с его напористостью.
– Конечно же, ты мне небезразличен. И ты это знаешь, – с улыбкой подразнила я в ответ. – Ты мой некровный вульгарный старший брат, помнишь?
– Это я вульгарный? Ты считаешь меня братом, но все равно целуешь. Вот это вульгарно.
– О чем ты говоришь? Я тебя не целовала.
Он быстро наклонился ко мне, но, накрыв мои губы своими, замедлился почти до остановки, словно смакуя каждую секунду этого момента.
Много лет я представляла, каким будет поцелуй. Оказалось, мое воображение сильно ограничено. Я полагала, что он будет нежным, теплым, может, жгучим, но понятия не имела, как на самом деле все это ощущается, пока Грейсон Кеннеди не показал мне.
Поцелуй был коротким, но таким нежным и чувственным. Никакого огня, страсти и неразберихи из переплетенных языков, о которых читаешь в книгах. На самом деле не было никакого языка. Лишь две пары губ, встретившихся впервые.
Похоже, Грейсон был осторожен со мной, и я по-настоящему это ценила. Вместо ожидаемой паники в его прикосновении я нашла успокоение и смогла испытать всю сладость момента. Мой рот инстинктивно приоткрылся, и Грейсон тут же поймал мою нижнюю губу. На ней и задержался, давая возможность мне ответить на поцелуй. И когда я наконец поцеловала его в ответ, он улыбнулся у моих губ и отстранился.
– Теперь поцеловала, – поддел он, в его глазах светилось нечто большее, чем просто озорство. – Все еще считаешь меня вульгарным?
– Я… я… – Я была в растерянности, но также в легкой эйфории – внутри меня сражались спокойствие и паника. – Я не знаю, что сейчас чувствую.
Грейсон усмехнулся.
– Очевидно, это означает, что поцелуй работает. Может, нам следует его повторить.
– Повторить?
– Нужно убедиться в верности теории.