Тот медленно поднял голову и тут же отпрянул, а на его лице читался неподдельный ужас.
— Я отец Верилий, — продолжил священник, приложив руку к груди, — ты не смотри на мои недуги, это всего лишь тело, лучше поведай свои тревоги.
Мужчина пару секунд продолжал смотреть на Верилия округлившимися от ужаса глазами, а затем из него словно вытащили стержень, и он снова опустил голову.
— Он нас покинул, Верилий, — отрицательно покачивая головой, ответил мужчина, специально не добавив к имени «отец», — да и был ли Он вообще?
— Как имя твое? — степенно спросил Верилий.
— Сергут, — бросил мужчина, не поднимая головы.
— Брат Сергут, видишь этот цветок? — Верилий указал на красивую ярко-желтую спиральку, торчащую из земли. Когда Сергут посмотрел на него, Верилий продолжил: — Он пережил топот сотен ног. Как Он — так и вера. Твое сомнение не грех, скажи: «Господи, верую! Помоги моему неверию». Иди — и ты найдешь Его в глазах того, кому подашь воду.
Сергут оторвался от цветка и посмотрел в изувеченное лицо Верилия, а затем перевел взгляд на стоявших неподалеку людей. Глядя на них, он обвел руками пространство перед собой и с возмущением сказал:
— Тогда зачем все это? Разве Он не милосердный, разве не бережет свою паству? Зачем Он обрек нас на такие страдания, отец Верилий? Он даже тебя, слугу Господа, не пожалел.
Священник покачал головой и прошел в сторону, где росло большое дерево. Он приложил руку к его стволу и посмотрел наверх, на крону. Он смотрел так пару секунд, а затем перекрестился и перевел взгляд вниз. Там могучие корни дерева раскололи огромный камень, наполовину ушедший в землю. Через образовавшиеся трещины корни устремлялись под землю, продолжая раскалывать камень на мелкие кусочки.
— Брат Сергут, ты видишь эти корни? — спросил он, указывая на отростки у основания дерева, и следивший за Верилием Сергут кивнул. — Они глубже, чем кажутся. Страдания как дождь: горькие, но без них не вырастет лес. Святой Акинфий говорил: «Нынешние страдания ничего не стоят в сравнении со славой, которая откроется». Ты как это дерево. Твоя боль обязательно прорастет в чью-то надежду. Но для этого ты должен идти дальше.
После этих слов Верилий развернулся и снова зашагал по протоптанной сотней ног тропе, постукивая своей жердью, желая догнать тех, кто ушел вперед. А Сергут несколько секунд смотрел ему в спину, но вдруг поднялся и поспешил нагнать отца Верилия, чтобы пристроиться рядом с ним.
— Чем я могу помочь тебе, отец Верилий? — с беспокойством спросил Сергут.
— Брат Сергут, помоги тем, кто в этом нуждается, — ответил Верилий, продолжая идти. — Я же силен духом, а тело исцелится.
С минуту Сергут шел рядом с Верилием, а затем обогнал его и слегка склонился:
— Благослови, отец Верилий! — попросил Сергут.
Священник остановился и привычными движением изобразил в воздухе светящийся крест.
Двинувшаяся за Верилием и до этого молчавшая толпа вдруг загудела, и вскоре к нему подбежал еще один человек, тоже попросивший благословения, а затем еще и еще. И уже через минуту Верилий стоял не двигаясь и осенял крестом людей, которые выстроились к нему нескончаемой вереницей.
Мерно шагая по лесу, я ни о чем не думал — голова практически не варила после бессонных суток. Зато я мог просто механически переставлять ноги, чем успешно и занимался.
— Так ты решил, что будешь делать, когда доберемся до столицы? — услышал я рядом голос Воледара.
Снова тот же вопрос, который он задавал мне уже столько раз, что я сбился со счета. Я повернул голову и посмотрел красными от недосыпа глазами на шагающего справа святорока. За все время знакомства у меня сложилось впечатление, что Воледар сделан из композита. Он всегда выглядит свежо и бодро, словно физические нагрузки и недосып ему абсолютно не мешают. И это даже слегка раздражает, учитывая нашу разницу в возрасте.
Сейчас же своим взглядом я хотел показать Воледару, в каком состоянии нахожусь и что мне сейчас не до пространных разговоров. Но тот, словно не замечая, продолжал невозмутимо идти рядом. Ну что ж, придется отвечать, по-другому от него не избавиться, и, обреченно вздохнув, я сказал:
— Воледар, я уже говорил, что не думал об этом. Сейчас главное — добраться, людей довести. А там разобраться по обстановке. Может, Старграда уже нет, — ляпнул я и тут же прикусил язык.
Воледар зыркнул на меня так, будто я должен был провалиться под землю, и удивился, почему этого не произошло. Но в итоге отвернулся и с улыбкой сказал:
— Чудны́е слова ты постоянно говоришь, Дамитар. Заучит вроде как наше, «обстановка», — медленно повторил он, — но ничего не понятно.
В этот момент где-то позади, в колонне, послышались громкие голоса, и мы оба обернулись, но все быстро стихло. После этого я хотел ответить Воледару, но он вдруг со всей серьезностью заявил:
— Я не попросил прощения, князь, за свои деяния там, у Тиховодья. Ты оказался прав, а я ошибался, потому что был слеп. Ты всегда оказываешься прав. — И он немного склонился на ходу.
От таких слов я даже немного взбодрился, а он продолжал:
— Я знаю, что ты не веришь в Бога…
Я напрягся.
— … но ты не против него. Ты как нелюди, что живут за пределами Беловодья, у них своя вера, как и у тебя. И в этом твоя сила и одновременно слабость. Ты не скован догмами Священных Писаний, и это позволяет тебе видеть то, что другие упускают, делать то, что другие не осмелились бы. Но в то же время ты недооцениваешь силу веры в Господа нашего, которая способна сделать многое. Ты в этом хорошо убедился, Дамитар, там, у Тиховодья, когда обратился к вере людей, чтобы повести их за собой.
Мне стало не по себе, и я начал вертеть головой, пытаясь разглядеть того, кто может подслушать это откровение. Но, к счастью, мы шли в стороне от основной массы людей. А то так и к ведомникам на допрос попасть можно. Теперь становится ясно, почему Воледара чуть не убили и в итоге отлучили от церкви, уж слишком свободно он мыслит. Тем временем Воледар продолжал:
— Я уже убедился, что ты знаешь железодеев лучше, чем любой из жителей Беловодья, поэтому я хотел, чтобы ты научил нас с ними бороться так, как умеешь ты, князь. Тем более что ты обещал.
Воледар замолчал, а перед моими глазами снова пронеслись картины с сотнями погибших людей. Эпизоды с Земли смешивались в кучу с тем, что я успел увидеть здесь. В молчании прошло минуты две, прежде чем я нашел, что ответить:
— Я помню свое обещание, Воледар, но я не князь. Нет, я могу, конечно, руководить подчиненными… — Воледар посмотрел на меня непонимающе, и я тут же исправился: — Работниками. На крайний случай командовать небольшим войском — не учился я полководческому делу. А вести за собой народы точно мне не по плечу. Я могу изготовить оружие и научить им пользоваться, но не более. Да и что делать с церковью? Меня просто не примут и объявят слугой дьявола. — Я махнул рукой и добавил: — Впрочем, уже это сделали, и хорошо, что они, — обвел рукой идущих людей, — не знают об этом. Вот даже сейчас приходится носить оберег. — Я потянул за веревку на шее и вытащил наружу цилиндрик, который вручил мне еще Васимир.
Но Воледар меня словно не слышал и утвердительно сказал:
— Тогда стань им.
— Кем? — переспросил я, не уловив смысл с первого раза.
— Князем, — сказал Воледар так, будто для этого нужно щелкнуть пальцем.
И вот что ему ответить? Но мне и не пришлось.
— Княже! Княже! — услышал я крик, доносящийся спереди колонны.
Когда мы только вышли из окрестностей Тиховодья, то этот поход больше был похож на стихийный побег, без какой-либо организации. Но долгий путь наказывал нас за беспечность, и поэтому какая-никакая охрана не только была по бокам колонны, но впереди и сзади на удалении шли дозоры. И вот сейчас с головы колонны к нам бежал один из людей Когтя.
Когда он наконец добежал, то сразу же согнулся, упершись руками о колени, и запыхавшись произнес:
— Княже, там черный дым впереди.
Сон как рукой сняло, и я встретился взглядом с Воледаром, на лице которого читалась тревога, впрочем, как и на моем.
— Берегинск! — не сговариваясь сказали мы оба.
— Стой! — недолго думая, прокричал я.
И мою команду по цепочке разнесли в обе стороны.
И все же люди, которых я вел, не солдаты, поэтому им понадобилось секунд двадцать, прежде чем остановиться. А я в это время вместе с Воледаром мчался вперед.
Наш путь проходил по лесной, но холмистой местности, и когда голова колонны выбралась на очередной холм, то деревья, стоявшие на склоне, перестали загораживать обзор. И сейчас, в утренней зорьке, я отчетливо наблюдал, как внизу, в долине, горел Берегинск. Пламя охватил практически все строения, превращая пространство за стенами в огненный ад. А в глаза сразу бросился валяющийся в центральной части огромный крест, который наверняка унес немало жизней во время падения с высоты.
— Никто не хочет учиться на ошибках, — процедил я сквозь зубы.
И хотя город был как на ладони, расстояние не позволяло разглядеть, что происходит на его улицах. Зато я хорошо видел вспышки плазменных орудий, редкое мелькание чаровых щитов, следы которых очень быстро исчезали. Элемийская пехота методично зачищала поверженный город от еще живых людей. А четыре мобильные группы, состоящие из нескольких бронемашин каждая, дежурили у выходов из города, не давая людям уйти. Страшное зрелище, и еще страшнее то, что им никак не помочь.
Но ирония заключалась в том, что я увел людей от подобной ситуации из Тиховодья и снова привел их в подобную. И теперь нужно также срочно уходить, только вот куда? Поразмыслить над этим у меня не получилось, потому что паранойя дала о себе знать, и на мгновение у меня перехватило дыхание. Я медленно поднял голову и посмотрел вверх.
— Твою мать! — проговорил я.
Там, в небе, прямо над нами висел дрон.