Двери разъехались. Женщина в холле обернулась. Она была старше нее и совершенно ей незнакома. Но при виде Чандни ее простое желтоватое лицо вдруг расплылось в очаровательной улыбке.
– Чандни! – воскликнула она слишком громко и подошла, чтобы заключить ее в первые настоящие объятия с тех пор, как Чандни была ребенком.
– Что ж, это странно, – сказала Чандни, уткнувшись в воротник пальто из искусственного меха своей ненастоящей сестры.
– Мне так много надо тебе рассказать, сестренка, – по-прежнему деланно громко сказала незнакомка, хватая Чандни за руку и едва ли не силком вытаскивая наружу, в туманный солнечный свет. – Я все объясню, как только мы сядем в поезд. Идем! Если поторопимся, то успеем на рейс двадцать шесть тридцать два…
Поезд 26.32 до Центральной станции ждал на платформе: большой локомотив «Нгуэн-60» с вереницей двухэтажных серебристых вагонов. Увидев его, Чандни начала расслабляться. Она любила поезда. Как бы странно ни было выходить из тюрьмы-морозилки, как бы много всего ни менялось за время заморозки, поезда всегда были на месте, терпеливо прокладывая путь через К-шлюзы из мира в мир. С поездами ты всегда знал, где находишься. Кроме того, в них было много людей, так что даже если странная женщина, которая забирает тебя из холодильника, притворившись давно потерянной сестрой, окажется ненормальной и решит тебя убить, а из твоей кожи нашить чехлов на подушки, то путешествие на поезде предоставит много шансов сбежать.
К удивлению Чандни, у женщины были билеты первого класса, которые никак не соответствовали ее дешевому пальто. Она подвела ее к переднему вагону и провела в шикарное отдельное купе. Когда двери мягко закрылись, она сняла пальто. Под ним оказалась черная одежда, которая выглядела одновременно очень просто и очень дорого, отчего собственные вещи показались Чандни слишком броскими.
– Меня зовут Кала Танака, – сказала женщина. – Я работаю на семью Зенитов.
– Ты имеешь в виду тех людей, которые заморозили меня на десять лет из-за того, что их сын сказал, будто я присвоила его деньги на карманные расходы? – спросила Чандни.
– Зениты – это семейная корпорация, – терпеливо объяснила Кала Танака. – Поэтому у них много ответвлений, много разных интересов…
– Мне не нужен исторический экскурс в историю семьи Зенитов.
– Именно, что нужен, – ответила Кала Танака. – Присядь.
Она сказала это тихо, но так твердо, что Чандни замолчала и села. Как только она опустилась на мягкие подушки сиденья, поезд тронулся.
– Меня зовут L’Esprit de l’Escalier[4], – произнес он через динамики, установленные на черепаховом потолке. – Я буду оповещать вас о подъезде к Пршедвёсне, Глориете, Бухте Бхозе и Центральной станции…
– Тебе действительно не помешал бы экскурс в историю, – сказала Кала Танака. – В этот раз ты пробыла в морозилке всего полгода, но многое изменилось.
Она показала за окно, где здания маленького станционного городка Каравины скользили мимо, набирая скорость. Как и во всех городах-станциях, которые Чандни когда-либо видела, здесь нашлось место для голографического портрета Императора высотой с пару домов. Вот только по какой-то причине это был не Император. На нем была изображена молодая женщина примерно того же возраста, что и Чандни, с синими волосами и обычным лицом.
– Через несколько дней после того, как тебя заморозили, – сказала Кала Танака, – на Веретенном мосту произошло крушение поезда. Император Магалаксмий был убит. Велись споры о том, кто станет его преемником, но в конце концов Железнодорожные войска решили поддержать его младшую дочь, Треноди Зенит. Она – новая Императрица Великой Сети и та, на кого я работаю. И именно она устроила так, чтобы тебя раньше выпустили из морозилки, но если ты кому-нибудь об этом расскажешь, то доказательств не будет, а мы все будем отрицать. Императрица желает поговорить с тобой и хочет сделать это совершенно конфиденциально. Ты понимаешь, что это значит?
– Я не дура, – сказала Чандни. – Это значит тайно.
Кала Танака улыбнулась ей:
– Хорошо. Я рада, что ты не дура. Путь до Центральной станции неблизкий и, возможно, скучный, но, кажется, мы отлично поладим. Ты уже проголодалась? Я закажу нам что-нибудь из вагона-ресторана, но есть, думаю, мы будем здесь. Лучше, если тебя увидит как можно меньше людей.
К тому времени они уже были за городом. Мимо проплывали знаменитые паровые озера Каравины, а следом – горы. Поезд набирал скорость, направляясь к К-шлюзу, который должен был доставить его к Пршедвёсне, находившейся в тридцати тысячах световых лет отсюда.
Чандни подумала о еде и решила, что ей нравится эта мысль. Но она по-прежнему ничего не понимала.
– О чем хочет поговорить со мной эта новая Императрица? – спросила девушка.
– Думаю, она сама тебе расскажет, – ответила Кала Танака.
Глава 4
В центре Сети располагалась планета под названием Центральная станция, узловой мир-хаб, чьи К-шлюзы давали доступ ко всем основным железнодорожным линиям галактики. Там вырос огромный город: зеленый, больше напоминавший прекрасно ухоженный лес с высокими зданиями, возвышавшимися тут и там над деревьями. Широкая река, усеянная парусами прогулочных катеров, вилась к океану. Вдоль ее берегов располагались несколько самых крупных зданий Империи: Управление расписанием К-трассы, башня Железнодорожных войск, пирамиды, в которых находились святыни Стражей. На холмах к северу, там, где начиналась река, стоял Императорский дворец, самое крупное здание из всех.
Официально он назывался Дурга, но это слово просто означало крепость или твердыню, или что-то еще на одном из древних земных языков, и такое название не очень ему подходило. Вероятно, тысячу лет назад его начинали строить как крепость, но после стольких поколений мирной жизни он стал явно напоминать дворец. Его возвели на гранитной горе с плоской вершиной. Первые люди, прибывшие на Центральную станцию еще до того, как та обрела нормальную атмосферу, обосновались в здешних пещерах. Позже, когда все утряслось, они начали строительство по бокам и сверху, расширяя его вверх шпилями из биотехнического слонового бивня и специально выращенной кости. Широкие платформы выдавались вперед, усаженные искусными садами. На одной из самых высоких сидела сама Императрица, глядя на свои земли.
Никто никогда не предполагал, что Треноди Зенит станет Императрицей. Брак ее матери с покойным Императором был лишь временным, призванным скрепить некий деловой контракт между семьей матери и домом Зенитов. Треноди росла, зная, что наследницей трона будет ее сводная сестра Прийя, которой было суждено править еще до рождения и которой семейные генетики гарантировали, что она будет выглядеть именно так, как выглядела сейчас: блестящая, изысканная Прийя, будущая Императрица. Но, так или иначе, в суматохе, последовавшей за смертью отца, Прийя не смогла убедить железнодорожного маршала Лиссу Делиус, что будет хорошим правителем. Поскольку Лисса Делиус командовала Железнодорожными войсками со всеми их отрядами и боевыми машинами, к ее мнению, как правило, прислушивались, и она решила, что предпочла бы видеть, как рельсами правит Треноди. Прийя исчезла, а Треноди заняла ее место на троне-платформе Империи.
Даже сейчас, спустя полгода после коронации, она до сих пор не могла прийти в себя от странности происходящего. Приходилось посещать так много балов и приемов, повсюду мелькало столько приезжих первых лиц, которые должны были засвидетельствовать ей свое почтение, так много официальных портретов, для которых нужно было позировать, и новой одежды, которую приходилось подгонять по размеру. Вот почему, когда выдавалась возможность, она любила убегать от своих фрейлин, парикмахеров, визажистов, стратегов социальных сетей и охранников и подниматься сюда, в самый заросший и наименее модный из многочисленных дворцовых садов.
Формально она все равно была не одна – облако дронов личной охраны, замаскированных под колибри, постоянно парило вокруг, в то время как более крупные механизмы курсировали над садом, готовые нанести предупредительный лазерный удар по любому дрону-папарацци, который попытается сфотографировать ее для сайтов сплетен. Но она чувствовала уединение, это и было важно. Дома, на Малапете, она проводила в одиночестве целые дни, прогуливаясь по черному песчаному пляжу под домом, пока мать работала над картинами айсбергов, выброшенных на берег течением. Тогда одиночество ей надоедало, она страстно желала, чтобы с ней что-нибудь случилось. И вот оно случилось. Теперь тихие минуты в высоком саду были одними из немногих вещей, которые поддерживали ее ум в здравии.
Поэтому она сначала разозлилась, когда Кала Танака передала ей на гарнитуру сообщение, что уже поднимается. Но потом гнев пропал, потому что Кала добавила: «Я веду девочку».
Кала Танака была еще одной причиной сохранять рассудок. Все считали, что жить во дворце и каждый вечер ходить на званые обеды и балы – это так чудесно! Остальные члены ее многочисленной семьи завидовали Треноди, жалея, что Лисса Делиус не выбрала на эту должность их. Только ее дядя Нилеш, казалось, понимал, что новой Императрице может быть страшно и одиноко. Он был любимым дядюшкой Треноди – мягкий, ленивый, абсолютно не честолюбивый человек, который, похоже, вполне довольствовался должностью начальника станции на маленькой туристической луне Кхурсанди.
– И даже это было бы для меня слишком, – сказал он Треноди на ее коронационном балу, – не будь у меня помощника, который заботится обо мне. Возьми ее на некоторое время. Кала со мной уже много лет, а Кхурсанди ей не совсем по вкусу. Думаю, ей понравится во дворце.
Кала Танака приехала с ним на Центральную станцию и осталась там после его отъезда. Она была проста, добра, умна и чрезвычайно расторопна. Еще она не боялась сказать самым высокопоставленным членам семьи, чтобы они оставили Треноди в покое, когда считала, что Императрица слишком устала выслушивать их новые планы и предложения. Она могла перечить даже маршалу Делиус, когда график официальных обязанностей становился слишком напряженным. Кала была из тех людей, которые в напряженный день могут выкроить Императрице время для прогулки по саду. Кроме того, ее можно было тайно посылать в Каравину, чтобы организовать досрочное освобождение мелких преступников из морозилок.