— Почему?
— Потому что ты валенок.
— Ладно, допустим, я валенок. А ты-то сама кто?
Дина мрачно посмотрела на Пузыря и сказала:
— Я — избранная.
Она произнесла это совершенно серьезно, без доли иронии, на ее губах не было и тени улыбки.
— Во дела… — только и смог выговорить Пузырь.
— Я тороплюсь. Если хочешь еще что-то сказать, говори, — сказала Дина, надевая сандалии.
— Ну, ты круто попала, подруга, — покачал головой Пузырь, словно приходя в себя после сильного удара. — Это кто ж тебе объявил, что ты вся такая избранная?
— В моей жизни появились люди, которые принимают меня такой, какая я есть, и открыто говорят о моих достоинствах.
— Туманный ответ. Можно поконкретнее?
— Нельзя.
— А кто эти люди, чем они занимаются, где обитают?
— Я тебе не скажу.
— Почему?
— Не хочу!
— Боишься?
— Ничего я не боюсь. Просто не хочу, и все, без всяких причин, — раздраженно сказала Дина. — Между прочим, во время нашего разговора ты, сам того не замечая, несколько раз задел мое самолюбие, надавил на мою личность. То есть попытался унизить.
— Ничего такого у меня даже в мыслях не было, — искренне сказал Пузырь.
— А ты открути пленку назад и вспомни, как ты, издеваясь, посоветовал мне читать мысли в цирке, потом сказал, что у меня мания величия, что я «круто попала», что я туманно отвечаю на твои вопросы и чего-то боюсь. За две минуты ты сделал мне пять замечаний. И после этого ты спрашиваешь, почему я неуютно чувствую себя среди таких, как ты. Раньше я бы оправдывалась, подстраивалась, искала бы нужный ответ. Но теперь я этого не делаю. Теперь я сама себе судья.
— Бывает. Только ты, главное, не думай, что меня твоя матушка послала. Я сам к тебе пришел. Сел кушать и вдруг вспомнил, что давно с тобой не виделся. Решил пригласить тебя в гости покушать и поболтать. У тебя телефон был занят, поэтому я без звонка пришел, — переминаясь с ноги на ногу, неуклюже оправдывался Пузырь.
— Никогда при мне не произноси слово «кушать». Это омерзительно. Выражайся как-нибудь иначе, например, «завтракать», «обедать», «ужинать», «есть». Только не «кушать».
— Почему?
— «Кушать» — лакейское слово, так выражались холопы. А если ты этого не чувствуешь, значит, тебя воспитывали очень простые люди с примитивным вкусом.
— Кто это сказал? — опешил Пузырь.
— Один знаменитый писатель.
— Как фамилия?
— Ты все равно не знаешь. Набоков. Неважно.
— Почему не знаю? Знаю. Он «Алису в стране чудес» перевел. Короче, пургу гонит твой Набоков, глупости говорит, — медленно произнес Пузырь, глядя на приятельницу, как на редкостное, неизвестное науке существо, которое он увидел первый раз в жизни. — С тобой действительно что-то непонятное происходит, Кирсанова. Откуда эти барские замашки?
— Ах, зачем я тебе об этом сказала, ты ведь все равно ничего не понимаешь. Ты инфантильный, как второклассник.
— Слушай, Кирсанова, еще две недели назад ты была нормальной девчонкой. Ты чего? На тебя кто-то плохо влияет, сто пудов.
— Это все, что ты хотел мне сказать?
— Мне не нравится твой высокомерный тон. Я не какой-нибудь зажеванный окурок, чтобы на меня поплевывать. Если тебя воспитывали люди с изысканным вкусом, ты должна с уважением относится ко мне хотя бы из-за моего почтенного возраста, ведь я старше тебя на четыре месяца.
— Не надейся. Я вообще не понимаю, почему надо уважать людей только потому, что они старше, что у них седые волосы и морщинистое лицо. Уважение нужно заслужить. — Она надела сандалии, застегнула ремешки и сказала: — Твое время истекло. Идем. Я опаздываю, а тебе пора домой, там тебе кушать подано.
Дальше Дина действовала очень энергично. Она взяла свою сумочку, подтолкнула Пузыря вперед, а когда они вышли на лестничную площадку, закрыла дверь на ключ, вызвала лифт, вошла в кабину и спросила:
— Ты едешь?
Пузырь остановился перед лифтом, сунул руки в карманы и твердо заявил:
— Нет, красавица, так не пойдет. Ты меня обвинила черт знает в чем и окончательно запутала. Тут надо во всем тщательно, не спеша, разобраться.
— Извини, я тороплюсь, — сказала Дина и надавила на кнопку первого этажа.
Двери закрылись, загудел двигатель, лифт поехал вниз. Пузырь бросился вперед, попытался разжать закрытые створки кабины, потом крикнул в щель между ними:
— Ты совсем офигела, Кирсанова! Ишь какая цаца! Слова ей сказать нельзя! Да я, если хочешь знать, тоже избранный! Только никому об этом не говорю! Потому что скромный!
Он подбежал к окну, выглянул на улицу и увидел Дину, которая вышла из подъезда и направилась к метро. Через несколько секунд Пузырь заметил Вадика, который вылез из палисадника и последовал за Кирсановой.
Дина проехала несколько остановок на метро, вышла на улицу и несколько минут в потоке людей шла вдоль длиннющего железобетонного забора, за которым возвышались кроны вековых деревьев. Вадик следовал за приятельницей на почтительном расстоянии, стараясь не спускать с нее глаз, хотя несколько раз терял ее за спинами прохожих.
Остановилась Дина у открытых ворот городского кладбища, рядом с попрошайками и продавцами цветов. Вадик наблюдал за ней из-за стеклянной стены торговой палатки, в которой продавали свежую выпечку и напитки. Сквозь высокие окна киоска, пропахшего ванилью и сдобой, он видел, как Дина открыла сумочку, вынула из нее три цепочки с медальонами и, развесив украшения на пальцах левой руки, стала предлагать их всем, кто проходил мимо. Вадик не смог разглядеть, что висит на цепочках — то ли маленькие иконки, то ли кулоны. Из-за большого расстояния, которое разделяло их, Ситников не слышал Дину, зато видел, как бойко рекламирует она свой товар.
За полчаса она продала четыре цепочки, а потом вошла на территорию кладбища и исчезла из поля зрения Вадика, пропав за высоким забором. Как только Дина скрылась из виду, Ситников бросился за ней на кладбище и вскоре снова увидел ее силуэт. Она шла по боковой аллее в тени высоких деревьев, мимо могильных оград, памятников, крестов и надгробий.
Пройдя сотню метров, Дина свернула на тропинку, ведущую к западной части кладбища. Вадик не отставал, хотя следить за Диной и оставаться незамеченным становилось все сложнее. В коротких кладбищенских проулках не было прохожих, за спинами которых он мог спрятаться, зато огромные неухоженные раскидистые деревья и высокие, давно не стриженные кусты скрывали от него Дину, как только она сворачивала на другую тропинку или ускоряла шаг.
Внезапно Вадик споткнулся об угол стальной ограды, невидимой за высоким кустарником. Он чуть не упал, с трудом удержал равновесие, коснувшись ладонями земли, а когда выпрямился, Дины и след простыл. Ситников попытался снова выйти на ее след, но, оказавшись в старой части кладбища, где большинство памятников было выше человеческого роста, понял, что поиски ни к чему не приведут. Перешагнув через кучу камней, оставленных здесь с тех времен, когда собирались расширять кладбище, он несколько минут поплутал в коротких проулках, вышел на главную аллею, вернулся к воротам и через полтора часа приехал домой.
ГЛАВА 3МЕРТВАЯ ТОЧКА
Из дома Вадик позвонил Пузырю и рассказал о своей неудачной слежке. Пузыренко в свою очередь пожаловался на Кирсанову.
— Она говорила со мной так, типа она — египетская царица, а я — навозный жук у ее ног, — сетовал Пузырь. — Мы с ней шесть лет в одном классе промучились, но такой, как сегодня, я еще никогда ее не видел. С ней что-то странное происходит, это сто пудов. Чую, что на нее кто-то мощно влияет.
— Похоже, Динка связалась с какой-то мутной компанией, — сделал вывод Вадик.
— Точно. Она сама сказала, что у нее появились новые знакомые, — вспомнил Пузырь и внезапно сменил тему разговора: — Кстати, насчет новых знакомых. Фидель получил письмо от организатора «Капкана» и переслал его мне. Заходи, прочитаешь.
— Я голодный, как дворняга. Сейчас как следует наемся и приду.
— Стой! Не смей! Тебе нельзя много есть! — вдруг заорал Пузырь. — Приходи ко мне, я все объясню и накормлю тебя завтраком дайвера.
Вадик положил трубку, вышел из квартиры и позвонил в соседнюю дверь.
— Мои родители на даче, но обувь ты все равно снимай, — предупредил Пузырь, впуская Вадика в прихожую. — Полчаса назад звонил Фидель, спросил, кто из нас умеет плавать в ластах под водой. Я сказал, что ты умеешь. Ты ведь умеешь?
— Это не сложно. Если на тебя напялить ласты и бросить в реку, ты тоже поплывешь под водой как миленький.
— В том-то и дело, что я не могу плавать под водой. Я толстый, во мне жира много, а жир не тонет.
— А, ну да. Я и забыл, что жир тоже не тонет, — сказал Вадик, следуя за Пузырем в его комнату.
Витя подвел приятеля к включенному компьютеру и указал на монитор:
— Вот письмо. Знакомься.
Вадик наклонился к экрану и прочитал несколько строк, напечатанных крупным шрифтом:
«Задание для первой команды.
Миссия первая.
Олимпийский проспект. Забрать код у агента 37.21.
Необходимый инвентарь: кроссовки, быстрые ноги.
Приготовить инвентарь для второй миссии: ласты, гидрокостюм, маска для подводного плавания, водонепроницаемый фонарь, прочная веревка 10 метров, нож».
— Я сказал Фиделю, что у тебя сорок четвертый размер одежды. Надо взять гидрокостюм напрокат. Теперь понимаешь, почему тебе нельзя много есть? Если мы выполним первую миссию, то тебе придется погружаться под воду вниз башкой. С полным желудком такие дела не делают — стошнит.
— Не въезжаю, как можно выполнить первую миссию, если в задании сплошные непонятки. — Вадик указал пальцем на экран монитора. — Что значит «Олимпийский проспект» и число «двадцать один»? Если «двадцать один» — номер дома, то число должно стоять сразу после названия проспекта, а оно стоит после другого предложения. Значит, это не номер дома. Тогда что?
— Ну, может, встреча с агентом должна произойти на двадцать первом километре Олимпийского проспекта, — предположил Пузырь.