двигая ластами, стремительно, как торпеда, выплыл на поверхность.
То, что Вадик увидел в следующий момент, заставило его сердце пуститься в галоп. На мосту стояла машина патрульной службы, сержант милиции проверял документы Фиделя, выговаривая ему что-то. Бригадир, бурно жестикулируя, оправдывался, стараясь встать так, чтобы загородить милиционеру вид на реку. Пузырь переминался с ноги на ногу и, пряча за спиной конец веревки, смотрел то на сержанта, то на бригадира, то на воду. Увидев Вадика, Пузыренко сделал страшные глаза и коротко махнул рукой, словно стряхнул ладонью крошки со стола, мол, исчезни, испарись.
Ситников заплыл под мост, но, как ни старался, удержатся там не смог. Течение влекло его вперед, на открытое пространство, под взгляды прохожих и милиционера. Он подплыл к вертикальному берегу, попробовал ухватиться за выступ или углубление в каменной стене и едва не сломал себе ногти, соскребая с плит скользкую зеленоватую слизь. Положение было отчаянное: тяжелый гидрокостюм и фонарь тянули Вадика на дно, ноги онемели от непривычных движений, ласты казались свинцовым, да еще бутылку с отрезанным горлышком приходилось держать над водой. Он с трудом удерживался на плаву, медленно двигая ластами и загребая воду свободной рукой.
Река неумолимо тянула его вдоль отвесного берега к широкому отверстию дренажной трубы, наполовину скрытому под водой. Дренажка при помощи системы труб и траншей была связана с канализацией, в которую через прямоугольные решетки-водостоки сливалась дождевая вода — так осушались городские дороги.
«Спрячусь в трубе, — подумал Вадик, ухватившись за ржавый край дренажки. — Подожду, когда мент уедет. Заодно отдохну».
Он свободно заплыл в широкую, около двух метров в диаметре, трубу и в следующий момент с криком скатился вниз, как с ледяной горы. Труба была покрыта слизью, и он беспрепятственно проехал на животе несколько метров до того места, где дренажка поворачивалась горизонтально. Несильно ударившись плечом о стену подземного коллектора, встал, пошатываясь, как пьяница, и осмотрелся.
Переход был ошеломляющим. Вадик скрылся из города в мгновение ока. Лишь заплыв в огромную ржавую трубу, он перешел от дневного света к непроглядному мраку, от шума к тишине, от свежего воздуха к зловонию сырого подземелья. Он протянул одну руку, затем другую и понял, что находится в узком коридоре. Бутылку с кодом он потерял, зато фонарь не разбился. Включив его, Вадик увидел, что изгиб трубы слишком крутой и скользкий, значит, попасть в горизонтальную часть дренажки и выплыть наружу он не сумеет. Зато впереди дрожал широкий луч света, проникающий с улицы через решетку водостока.
«Вылезу наружу через водосток, — подумал Вадик, стараясь держать себя в руках. — Главное, не паниковать. Ничего страшного не произошло. Просто незапланированная прогулка по московским подземельям».
Он побрел к свету. Дренажный туннель оказался неровным, пол был залит водой, глубина все время менялась. Вадик брел то по колено в воде, то по пояс, уворачиваясь от арматурных обломков, проволоки и ржавых труб. Ласты мешали идти, и он срезал их ножом, оставив только те части, которые защищали ступни.
Когда он дошел до цели, то увидел под каменным сводом железную решетку, выходившую на дорогу. За толстыми прутьями можно было различить днища проезжающих автомобилей. Решетка крепилась массивными болтами к чугунной раме, замурованной в асфальт. Прочное крепление оберегало машины, которые случайно могли наехать на водосток и сбить решетку, но Вадику от этого было не легче.
«Я в западне. Я в западне. Я в западне, — стучало в мозгу. — Что делать? Кричать? Звать на помощь? Наверху только машины. Не услышат. Что делать? — Страх разрастался, наполнял грудь, душил. — Спокойно. Конечно, ничего хорошего в этом нет, но все-таки я не утонул и не разбился о камни. Нужно сохранять спокойствие. Под ногами твердый пол, значит, можно идти. Рано или поздно этот туннель закончится и я вылезу на поверхность, — успокаивал себя Вадик, медленно передвигаясь в темном сводчатом коридоре. — А вдруг туннель закончится тупиком? Ничего страшного. Тогда я вернусь назад и пойду по другому коридору — вон их тут сколько», — думал он, заглядывая в боковые ходы и не видя там ни просвета.
Вадик не знал, сколько времени блуждал по коридорам коллектора. Часов у него не было. Он слышал, что под Москвой существует еще один город — подземный, со своими улицами, перекрестками, тупиками, магистралями и даже со своим уличным движением — потоками воды и грязи. И вот он сам оказался на одной из улиц этого города. Извилистая, с беспорядочными подъемами, спусками и разветвлениями, она напоминала толстую ветвь дерева, отростками которой были боковые туннели, а нераскрывшимися почками — тупики. Вадик брел наугад, сам выбирал дорогу, изобретал путь. В этой неизвестности каждый шаг мог стать последним. Достигнув поворота, он всякий раз с помощью фонаря осматривал углы и, если обнаруживал, что новый проход уже прежнего, не сворачивал туда, а продолжал идти прямо, считая, что узкий коридор неминуемо заведет его в тупик.
Внезапно он почувствовал, что у него под ногами проворно шмыгают крысы. На одну из них он чуть не наступил. Направив луч фонаря, Вадик увидел, что вода в туннеле отступила и он теперь идет по влажному полу, по которому течет узкий ручеек жирной черной жижи. Он поднял глаза и вдруг впереди увидел приветливый дневной свет. Здесь туннель разветвлялся, слева и справа находились зарешеченные отверстия водостоков, из которых долетало дуновение свежего воздуха.
Вадик пошел направо, остановился возле замусоренного подвала, залитого вспененным гнилым жиром. Наверху раздавались гулкие голоса, дребезжали мусорные баки, слышалось, как дворник размеренно машет метлой, подметая улицу. Поборов брезгливость, Вадик сделал шаг вперед и почувствовал под ногой ступеньку. Обнаруженная им опора оказалась началом старинного каменного настила, который местами обрушился и осел, но все-таки оставался достаточно прочным для того, чтобы выдержать вес худого подростка.
Он поднялся по наклонной плоскости и остановился под решеткой по щиколотку в жирной воде. Схватился двумя руками за чугунные прутья решетки, приподнял ее, хотел сдвинуть, но вовремя убрал руки, услышав шум мотора и увидев надвигающуюся сверху тень. В следующий миг над водостоком остановился грузовик, наехав колесом прямо на решетку. С его огромного протектора отвалился и упал на спину Вадику ком грязи. В коллекторе резко запахло выхлопными газами.
С трудом сдерживая тошноту, Ситников направился в левый рукав туннеля, под второй водосток, из-под которого сочился мутный мыльный ручеек. Ступеней здесь не было. Встав на цыпочки, он поднял руку, вытянулся, как струна, но все-таки не смог достать до решетки. Не хватало каких-нибудь пятидесяти сантиметров. Можно было подпрыгнуть и зацепиться за прутья, но это все равно не спасло бы Вадика, ведь, для того чтобы вылезти наружу, нужно поднять чугунную решетку, а он не мог этого сделать. Вадик поднял лицо, сложил руки рупором и крикнул:
— Эй! Вы меня слышите?!
Наверху послышались шаркающие шаги, но Вадику никто не ответил. Он снова крикнул:
— Эй, вы там! Посмотрите вниз! Я тут! Под дырой водостока!
По ту сторону решетки показалось раскрасневшееся озадаченное лицо.
— Я тут! Не уходите! Вытащите меня отсюда! Помогите?
— Не пойму, кто кричит? — пробормотало лицо. — Или мне показалось?
— Не показалось! Не показалось! — что было сил заорал Вадик. — Я под водосливом! Снимите решетку! Водосток откройте!
— Ну и дела… — произнес человек наверху, увидев Вадика. С грохотом сдвинув тяжелую крышку люка, он протянул подростку руку и помог выбраться из подземелья.
Вывалившись наружу, Ситников оказался на мокром кафельном полу в центре небольшого помещения. Вдоль стен стояли душевые кабины без дверей, во влажном воздухе пахло шампунем. Над Вадиком возвышался распаренный молодой мужчина в трусах и носках, на вешалке висела униформа официанта: черные брюки с атласными лампасами, белоснежная сорочка с накрахмаленным воротничком и черный галстук-бабочка. Под стулом блестели черные лакированные туфли.
— Где я? — спросил Ситников.
— В Париже, — ответил официант.
— Париж — столица Франции?
— Разумеется.
— Не может быть! — воскликнул Вадик.
— Может.
— Я не мог попасть в Париж!
— Тем не менее ты в Париже.
— Я попал в дренажку в Сокольниках! Бродил в коллекторе не больше часа! За это время я никак не мог дойти до Франции! — Напряжение последних минут доконало Ситникова. Усталость дошла до такого предела, что он стал плохо соображать.
— Даже если бы ты бродил по коллектору целую вечность, то все равно не попал бы во Францию, балда. Ты в ресторане «Париж». В Сокольниках.
— Фух, — с облегчением выдохнул Вадик. — Ну и напугали вы меня. Я уже подумал, что у меня крыша поехала от вонищи. Под землей такое амбре — караул! У вас есть мобильник? Мне надо срочно позвонить, сказать, чтобы меня забрали.
Официант смотрел на Вадика с нескрываемым сомнением. Вадик, сидел на полу, свесив ноги в отверстие водостока, дрожа от холода и пережитого шока. С него струились потоки грязной жижи, а гидрокостюм источал запах помойки.
— По-твоему, это нормально? — помолчав, спросил официант.
— Что?
— То, что человек в трусах вытаскивает из-под душевой грязного, вонючего дайвера в обрезанных ластах. По-твоему, это в порядке вещей? Часто ты вот так запросто вылупляешься из кафельного пола и спрашиваешь мобильник? У тебя как с головой? Вот я сейчас охрану вызову, чтобы они выяснили, кто ты такой.
— Не надо охрану, уважаемый, — жалобно попросил Вадик. — У меня сил нет с охраной разбираться. Я вам сейчас все объясню. Это игра. «Капкан» называется, — и он кратко рассказал официанту о том, что с ним приключилось.
Мужчина выслушал подростка, одолжил ему свой мобильник и объяснил, где находится ресторан. Вадик позвонил Фиделю, долго его успокаивал, а потом объяснил, как доехать до «Парижа».